Слёзы обжигали как пламя, а на грудь, мешая дышать и говорить, давила вина. О, Мерлин, как Северус себя ненавидел! За слабость, за глупость, бессилие, за то, что он, презренный нищий полукровка, цел и невредим, а Лили, светлая, правильная и достойная жить, умирала! Стоило рвать жилы, терпеть Мародёров, прозябать в рабском ученичестве, чтобы в конце концов не суметь спасти любимую женщину? Все его знания оказались ничтожны. Северус изучал зелья и Тёмные искусства, но так и не мог перебороть смерть. А ещё смел умолять о прощении.
— Это моя вина.
— Нет.
Он яростно помотал головой.
— Я оставил тебя Поттеру, и вот что он сделал. Я должен был помешать! Рассказать тебе, предупредить, увезти, пускай силой!
— Нет, — повторила Лили еле слышно. — За эти дни… у меня было время осознать. Я виновата, только я. Это Джим не может смириться. И ты себя не кори.
Мордред с Поттером, почему Лили говорила так, словно приняла скорую смерть? Она как будто считала это правильным. Угасшие было сомнения внезапно вернулись с новой силой, Северус ощущал их физически, — настойчивую саднящую боль — но продолжать твердить про себя, что во всём виноват ублюдочный Поттер. Без него Лили бы не решилась, никогда, ни за что!
Лицо Лили изуродовало гримасой, и Северус, позвав домовушку, потребовал обезболивающее.
— Гостья мастера уже принимать зелье, — эльфийка скорбно опустила голову, но нужный флакон принесла.
Еле-еле допив снадобье, Лили, кажется, уснула. Северус, внутренне замирая, считал у неё пульс и снова беззвучно плакал. Удары крови по сосудам были почти незаметны, от кожи шла прохлада, словно Лили уже умерла. Обезболивающее не помогло нисколько, он это сразу понял, пока Лили опять притворялась, что ей лучше. Ради него притворялась! А Северус собирался… Нет, он не спросит, не посмеет. Пускай Лили уносит правду, неважно, какую, с собой в могилу.
— Я хотела ребёнка, — медленно начала та, с трудом открыв глаза, — но не в войну. Детям не время на войне.
— Я знаю, Поттер сказал мне, — Северус невесомо коснулся её щеки.
Никогда ещё ему не было так страшно дарить кому-то ласку. Он желал обнять Лили, целовать, забирая на себя все её страдания, но опасался дотронуться и сделать ещё больнее. Когда умерла мама — тихо, ночью, во сне, не желая и дальше мучить его своей болезнью — Северус в отчаянии рыдал, что всё бы отдал, лишь бы иметь возможность нормально проститься. И вот ему дали такой шанс, а он — не мог…
— Когда доктор сказала мне, я подумала, подумала… — запнувшись, Лили разрыдалась, сотрясаясь в конвульсиях. — Я так виновата! Я обманула Джеймса, тебя, родителей.
— Тихо, не говори так. Не говори так! Ты не могла знать, Лили. Поттер тебя…
— Это я предложила, — выдавила она, и Северус оцепенел, не произнеся ни одного из своих горячечных уверений в невиновности Лили. — Я рассказала Джиму про аборт. Я убила этого ребёнка, Сев! И тебя подставила. И родители… Я не могу больше молчать, я так виновата!
От её путаных объяснений закружилась голова, мысли заметались ураганом, не позволяя сосредоточиться на прозвучавшем объяснении. Северус шумно втянул в себя воздух. Он не поверил ни Люциусу с его намёками, ни повелителю, однако Лили не поверить не мог. Неужели это она? Не эгоистичный недоумок Поттер, а Лили, которая ещё в школе ратовала за соблюдение правил и защищала тех, кого несправедливо обидели. Она посмела уничтожить собственное дитя! Как?.. У Лили же доброе сердце и чистая душа, Лили в сотни, тысячи раз лучше и правильнее его, тёмного мага. Она не могла добровольно убить своего ребёнка!
Когда та заискивающе улыбнулась, Северус только усилием воли удержал лицо. Вмиг куда-то делись жалость, любовь и тоска, словно он за несколько минут по-настоящему разучился чувствовать. Слишком уж невероятной оказалась правда, что аборт был идеей Лили. Может, уже началась агония, и она бредила?
— О чём ты, Лили?
— Не хочу… — Глаза Лили горели сумасшедшим светом, — не хочу уйти с этим грузом.
Она задыхалась, путала слова и говорила так торопливо, словно боялась, что Северус сейчас встанет и уйдёт. Эвансы-старшие очень обрадовались её замужеству, а мать, хитро посматривая, постоянно заводила разговор, что нужно поскорее родить ребёночка. Лили была и не против, но потом, когда закончится предстоящая война, благодаря их Ордену Феникса и Дамблдору, маглорождённым станет гораздо легче жить и сама Лили перестанет быть выскочкой-маглокровкой, окрутившей наследника рода. Когда-нибудь потом! Но забеременела Лили сейчас, нужно было что-то решать, а она не хотела оставаться в стороне от дел, нянчась с беспокойным, отнимающим практически всё время младенцем. Поттер её выбор всецело поддержал.
— А миссис Эванс? — вяло спросил Северус. — Что вы ей сказали?
Как оказалось — что молодые стараются, но пока природа не даёт. О решении Лили не должны были узнать родители: они бы её не поняли и осудили. А теперь Лили плакала, вспоминая наивные поучения матери по деторождению и маленькие женские хитрости, которыми та с ней делилась. С миссис Эванс она почему-то перескочила на Петунью, забормотала, бегая глазами, про свадьбу, про какие-то штаны, свои обиды. Северус с трудом уловил смысл полубессвязных речей: Петунья вышла замуж в прошлом году, и Лили привела на свадьбу Поттера и Блэка. И во время церемонии ей вдруг стало так обидно, что неказистая сестра уже стала женой, а Лили пока что ходит только в невестах, что она подговорила двух недоумков немного повеселить гостей. Те были и рады стараться и излюбленным способом — сняв штаны и подвесив в воздухе — оторвались на женихе, стопроцентном магле, который, к тому же, ещё и какие-то проблемы с сердцем имел. Свадьба была испорчена, Петунья билась в истерике и выгнала уродов взашей, но Лили так и не призналась сестре, кто виноват. И прощения тоже не попросила.
Северус слушал отрешённо, про себя молясь, чтобы Лили бредила в агонии, а не исповедовалась перед смертью. Он мог многое понять и простить, но не то, что слышал сейчас. Миссис Эванс не особо привечала его, грязного и нищего, однако дружбе с Лили не препятствовала, и за одно это Северус был ей благодарен. Она не заслуживала такого жесткого и наглого обмана. А Петунья? Вот уж кого Северус никогда не любил, но всё равно не пожелал бы ей пережитого унижения в самый важный день в жизни. Но Лили — пожелала и до этого дня, похоже, и угрызениями совести особо не терзалась. Наверное, Северус должен был что-то сказать, отреагировать, только слова не шли. Лили предстала с новой, совершенно незнакомой для него стороны: она лгала, изворачивалась, пакостила, пусть и чужими руками. Что он мог сказать?
— Я так виновата! — Рыдания Лили превратились в частые, рваные вздохи. — Родители, Пет… и я уже не смогу попросить у них прощения. Сев, хотя бы ты прости. Прости меня!
— Я тебя никогда ни в чём не винил.
Лили тихо, на одной ноте, застонала.
— Ты всегда говорил, что я самая лучшая, самая правильная, самая… А я… тогда, на пятом курсе, это я привела Джима и Сири к озеру. Я думала, я хотела, чтобы вы сильно поссорились, и я бы смогла не общаться с тобой.
Резко стало нечем дышать. Северус всё силился сделать вдох и не мог, не получалось. Его кинуло в жар, и тут же накатила слабость, он обмяк и сгорбился, глядя мимо Лили невидящими глазами. Та стычка с Мародёрами на озере, когда он в горячке оскорбил Лили, — это было подстроено? Ею же? Северус до сих помнил каждую мелочь, каждое своё слово, особенно то проклятое «грязнокровка» и не понимал, как язык повернулся сказать это Лили, самому дорогому для него человеку. Столько раз в кошмарах он вновь переживал тот проклятый день, не в силах его изменить, винил себя, особенно сейчас, ведь не будь их ссоры, Лили не стала бы встречаться с Поттером, не вышла бы за него замуж и не умирала бы. А выходило, что Лили хотела поругаться, разбежаться и всё подстроила?!
— Но почему? Я ведь всё тебе отдавал, всё, что знал и мог. Я бы умер за тебя, Лили! А ты… Хотела встречаться с Поттером, и чтобы я не мешал? За что ты так со мной?
