Насчет Эверли Беннет она не переживала: догадаться о ее влюбленности Джеффри не мог, обратить на нее внимание — тем более, поэтому потомственная ведьма тихо злорадствовала, глядя на ее сердечные терзания. Каково же было изумление Деми, когда соперница в безответной любви прибежала после очередного выходного в Хогсмиде с горящими от возбуждения глазами и радостно завизжала:
— Я знаю, как влюбить в себя Джеффри!
Кара тогда чуть не поперхнулась собственным ядом, но внешне хладнокровно ответила:
— И как же? Приворотное зелье сваришь?
— Нет, — улыбалась во весь рот Эва. Деми хотелось пересчитать все ее ровные белые зубы, да так, чтобы парочку потом подарить Зубной Фее. — Я встретила удивительного человека, который поможет мне!
— Каким образом?!
Беннет смутилась.
— Ну… я не могу тебе об этом сказать, прости… я вообще должна была молчать… — она перешла на сокрушенный шепот. — Но я знаю, что это сработает! Он не будет привязан ко мне магией, а просто полюбит, понимаешь? Почти естественным путем, я только немного этому… м-м-м… поспособствую!
Не передать словами, какую бурю вызвали эти слова в душе Кары. Как она сдержалась и не превратила Эверли в кучку совиного помета, до сих пор остается загадкой.
— Ну-ну! — только и протянула завистница, надеясь не выдать себя. Зря надеялась. Ненависть сочилась из нее, словно сбегающее из котла зелье. Вот только счастливая до пьянящего одурения Эва ничего не заметила и принялась танцевать по комнате. Она пела тонким неверным голоском, а Кара взрывалась изнутри. Ей казалось, что она убьет Эверли голыми руками, по-магловски, заколет ножом или выцарапает глаза…
Вот только планам Эверли Беннет не суждено было сбыться. Она всю неделю прилежно училась, куда-то загадочно исчезала и бродила по Хогвартсу в счастливой апатии. Она и раньше казалась не от мира сего, а сейчас и вовсе напоминала сумасшедшую. Девушка отдалилась от своей «подруги», ничего не рассказывала, но та была скорее этому рада. Кто его знает, чем бы закончились очередные откровения — и в какой по размеру мешок поместились бы потом останки Эверли?
Следующая прогулка в Хогсмид обернулась для Эвы окончательно блаженным выражением лица. Она молча улыбалась и нашептывала какие-то заклинания, вычитывая их со странного белоснежного пергамента, после чего перед сном сожгла его. Все. Утром ни ее, ни Джеффри Диксона в своих постелях найдено не было.
Сначала Кара подумала, что магия таинственного помощника Беннет сработала — новоявленные Ромео и Джульетта куда-то сбежали, и стоит ждать их скорейшего возвращения. Она представляла их довольные, счастливые лица и ненавидела Эверли все сильнее, до потемнения в глазах и зубовного скрежета. Но дни проходили, складываясь в недели, было подключено Министерство, но никакого результата. Кара умышленно промолчала о том, что знала. Ибо какого хрена! Она, эта тупая сучка Беннет, что-то сделала с Джеффри! Если они не объявились сразу, то глупо надеяться на их счастливое появление. Скорее всего, оба мертвы. Мало ли что там и у кого было на уме. Хотя Кара до глубины своей злобной душонки надеялась, что парень вернется, и без своей мерзкой грязнокровой прилипалы! После же обнаружения Эвы и Джеффри Деми только убедилась — кто-то использовал их для своих целей, но даже не убил. Это было странно, но разбираться не хотелось. Она предпочла не лезть и действовать по обстоятельствам. Тем более их соседка по комнате, эта идиотка Ханна Дэвис, как-то прознала про таинственного незнакомца и встречу с ним, но тоже ничего не рассказала. Впрочем, с ней все понятно. Струсила. Слава первой школьной сплетницы сделала ее аутсайдером среди однокурсников, а слишком резонансное дело Эверли Беннет и вовсе могло погубить ее прогнившую репутацию. Да и по допросам затаскают. Все равно никого не найдут!
— Ну, так какие выводы, Грейнджер? — Малфой вальяжно раскинулся в стоящем напротив кресле.
— Ты отличный рассказчик, старина Драко! — восхитилась Гермиона. Историю, сворованную из сознания Кары Деми она слушала как завороженная, с открытым ртом. — Но как?.. Неужели она прокручивала все это в своей больной голове в то время, пока мы торчали под кроватью?
— Конечно, нет. Но я могу проникать глубже, не только в мысли, но и в память. У меня очень развиты психометрические магические способности, — самодовольно протянул Малфой.
Гермиона напряженно думала. Как, ну как этот некогда трусливый мальчишка получил настолько совершенные возможности? Каким образом он стал превосходным контролером чужого сознания, создателем искусственных мыслей и археологом самого сокровенного, что хранится в воспоминаниях других людей? Ему всего двадцать лет, а он умеет то, чему другие учатся десятилетиями! Дамблдор, Снегг, МакГонагалл, Волдеморт, черт его побери — умели ли они все то, что умел этот недоучившийся слизеринец?!
— Я продал душу дьяволу, — тихо и очень серьезно вдруг произнес Малфой.
— ЧТО?! — Гермиона вскрикнула. Она ослышалась, стопроцентно ослышалась! Да и какой дьявол, если в волшебном мире нет религии? Есть добро, есть зло. Нельзя убивать, красть, лгать и далее по списку. Здесь нет молитв, но есть заклинания. Какой, к черту, дьявол?
— Не вдавайся в подробности, Грейнджер, — Малфой медленно поднялся с кресла, подошел и сел перед ней на корточки. Теперь он смотрел ей в глаза. Стальные, ледяные, усталые. В них не было прежних ненависти, надменности, тщеславия. Только некая испытывающая проницательность, желание и, главное, возможность проникнуть в самую глубину ее сущности. А она… она сжалась перед ним, словно мышь перед удавом в его смертельном броске. Куда делись ее хваленая отвага и выработанная с годами жесткость? Он приблизил свое лицо к ней настолько близко, что она почувствовала запах его дорогого одеколона. Такой же холодный и… свежий? Как и он сам.
— Мы партнеры, да. Но пообещай, что никогда, слышишь, НИКОГДА ты не попытаешься узнать обо мне больше, чем того захочу я сам! — прошептал он. Его слова звонко разбились о тишину комнаты. Только огонь потрескивал в камине.
— Иначе? — одними губами произнесла Гермиона. Каким-то неведомым образом ее… парализовало, словно в паническом ужасе или в катастрофическом расслаблении. Малфой гипнотизировал, а она поддавалась его чарам. Черт возьми, еще одна гребаная невероятная способность?!
— Иначе замолчать придется обоим, храбрая гриффиндорка. Обоим. И навсегда.
Он все так же завораживающе смотрел на нее. Постепенно Гермиона стала замечать посторонние звуки, наполнявшие комнату: тиканье часов, шелест самопишущего пера, скользящего по пергаменту (что оно там вообще, само себе приятное, записывает?!), бесноватые удары ветра в окно. Чувства медленно возвращались, внезапный паралич отступал. Гермиона схватила Малфоя за плечи и резко оттолкнула его.
— Ты идиот! — закричала она и резко вскочила. Сердце бешено колотилось в груди, а он все так же не спускал с нее пристального взгляда. — Чего ты на меня уставился, Малфой? Опять заиграло твое дебильное чувство юмора?
Напряжение плавно, волнами, исчезало. Он перестал походить на демонического ведьмака, запугивающего свою жертву, вновь становясь все тем же Драко Малфоем — самоуверенным и немного высокомерным. Он с каждой минутой словно оборачивался новой гранью — и это напрягало до пульсации в мозге, так как было пугающе неизвестно, какое обличье Его Величество Неожиданность примет в следующее мгновение. В школе было проще — только ненависть и пренебрежение, иногда трусость или самодовольство. От него можно было ожидать только издевательств и подлостей, но никак не ежесекундной смены расположения духа в самой богатой палитре — от торжественного запугивания до почти дружеской нежности.
— Я знаю тебя, любопытство и привычка совать нос не в свои дела — твой конек, Грейнджер! Даже сейчас ты пытаешься просчитать мое настроение, верно? — его голос был спокойным, словно он запивал завтрак, обед и ужин настойкой пустырника.
Зато Гермиона чувствовала себя на взводе.
