— Знаю, но не скажу, чтоб ты всей школе растрезвонила? — холодно ответила Кара. Судя по тому, что кровать, под которой прятались Гермиона и Малфой, оставалась пуста, принадлежала она Эверли Беннет.

— А что трезвонить-то, все знали, что Эва по уши втрескалась в Диксона, а ему на нее все равно… приворожить небось хотела, а?! — обиженно протянула Ханна, и через секунду раздался громкий хлопок. На пол рухнуло что-то тяжелое, и Гермиона увидела полноватую женскую руку прямо перед своим лицом, рядом с тем самым грязным носком.

— Сука тупая! — зло выплюнула Кара. — Проспись!

Хлопнула дверь, и все стихло. Гермиона непонимающе смотрела на Малфоя, а он в свою очередь что-то прошептал и начал выбираться из их укрытия.

— Давай, Грейнджер, поторапливайся! Сваливаем! — приказал он, но Гермиона, отряхиваясь, разглядывала развалившуюся на полу Ханну. — Успокойся, она просто спит! Я же тебе говорил, что эта Кара чокнутая, усыпила подружку так, что та и разговора, как проснется, не вспомнит.

— Ты говорил, что Деми потомок древнего магического рода и заклинания придумывает, но не то, что она на людях их испытывает! — Гермиона и Малфой быстрым шагом удалялись от комнаты девочек. Она не знала, куда ведет их путь, решив довериться напарнику.

— Все наследники родовитых фамилий немного больные на голову, Грейнджер. У каждого свои тараканы.

— О да, мистер Малфой! — с сарказмом засмеялась Гермиона. — По вам заметно!

— По мне особенно заметно то, что я знаю, почему Кара такая нервная, а вот ты, мисс всезнайка, кажется, скоро в своих догадках потеряешься! Придется тебе выпрашивать у папочки рассказать тебе сказку! Можешь начинать.

— Иди на хрен, Малфой. Ты, кажется, говорил, что мы партнеры, а не начальник и секретарша!

Гермиона не могла справиться с ощущением, что он был в курсе о ее внезапном порыве прикоснуться к нему, и это ее безумно смущало. Даже то, что они узнали в комнате Беннет, сейчас волновало ее в значительно меньшей степени. Гермиона сама себя не понимала, и ей казалось важным разобраться сначала в самой себе, а потом уже продолжить расследование. Именно поэтому она так легко согласилась оставить бесчувственную, но счастливо похрапывающую Ханну Дэвис, даже не перекладывая ее на кровать.

Они вдруг уткнулись в какую-то дверь, распахнув которую Малфой жестом пригласил ее следовать за ним. Это оказалось небольшое помещение, буквально забитое полками со всевозможными склянками, книгами и свитками. Несмотря на обилие вещей, каждая из них была на своем месте, а все поверхности сияли педантичной чистотой. Письменный стол, мягкое глубокое кресло, пустующая сейчас совиная клетка. Комната освещалась мягким светом настенных ламп, а в самом темном углу виднелась большая кровать под тяжелым зеленым балдахином. Удивительно уютное и теплое место.

— Проходи, Грейнджер. Это моя комната в Хогвартсе. — Малфой достал палочку и взмахнул ею. В камине весело затрещал огонь.

— Да ладно! — по-детски восхитилась Гермиона. Она действительно не ожидала, что комната Драко Малфоя будет такой… по-человечески домашней. Ее бы не удивил гротескный шик или даже офисный безразличный интерьер, но Малфой снова поразил ее. Все здесь было до мелочей продумано и досконально рассказывало о предпочтениях хозяина. — Не думала, что когда-нибудь окажусь в твоей комнате, старина Драко! — улыбнулась Гермиона. — Можно присесть?

Малфой кивнул.

— Не думал, что ты будешь думать обо мне как о мужчине, а не как о ненавистном бывшем Пожирателе.

Он знал. Кто бы сомневался.

Малфой не смог справиться с искушением заглянуть в ее сознание еще раз и успел ухватиться за остаток размышлений о самом себе. В них он неожиданно оказался привлекательным, с некоторой нотой загадочности и романтизма. Она не жалела его, как Уизли, но и не испытывала былой ненависти, огрызаясь скорее по обыкновению.

Поняв это, Драко тоже увидел ее с непривычной стороны. Отважная гриффиндорка осталась одна, когда жизнь подкинула ее друзьям новые возможности. Она и сама неплохо устроилась, но распад Золотого Трио заметно пошатнул ее душевное равновесие. Еще бы.

У Поттера появилась семья, которой никогда раньше не было. Естественно, он окунулся в нее с головой, где уж там еще и Грейнджер сопли подтирать.

Уизли… ну, тот вообще олух, совсем не странно, что он не смог удержаться рядом с чересчур умной Гермионой слишком долго. Зря. Неплохой шанс выбиться в люди, и он феерично его просрал. Опять же, это естественно.

Сама же Грейнджер… несомненно, ее превращение из лохматой заучки во вполне симпатичную девушку началось намного раньше, курсе на четвертом. Даже он, Малфой, не мог этого не заметить. Однако теперь ее можно назвать даже чертовски привлекательной. Настолько, что не будь она той самой Грейнджер, которую он знал, можно было бы и пофлиртовать с ней. Он представил, как накручивает локон ее непослушных волос на свой палец, касается ее по-детски нежных губ, вдыхает пряный запах ее кожи…

«Совсем чокнулся, Малфой!» — он тряхнул головой, отгоняя наваждение, спустившееся в низ живота приятной тяжестью. Это казалось ему настолько противоестественным, что он еще раз посмотрел на Гермиону, пытаясь убедиться в неправильности своих ощущений. Она непонимающе смотрела на него и молчала.

В душе благодаря ее за это безмолвие, он нарочито по-деловому сообщил:

— Кара Деми во многом врет. Начиная с того, что является подругой Эверли Беннет.

====== 5 глава ======

В пятнадцать лет жизнь намного проще. Конечно, любой подросток будет это отрицать, но так оно и есть — в пятнадцать лет жизнь намного проще, чем в более старшем возрасте. Это такой своеобразный рубеж, когда ты уже не ребенок, но еще и не взрослый. Нет полутонов и компромиссов — черное и белое. Чистое, несформированное мировоззрение еще не успело смешаться в монотонную серую массу, никаких лишних оттенков. Кажется, что первая любовь — до гробовой доски, ненависть — не на жизнь, а на смерть, дружба — навсегда. И вот когда в дело вступают все эти не испробованные еще чувства, важно не отдаваться им полностью. Особенно если ты житель волшебного мира. Особенно если ты девушка.

Видимо, никто не рассказывал об этом Эверли Беннет. Она не разбиралась в людях настолько, насколько это возможно в принципе. Для начала, она подружилась с Карой Деми — своенравной и талантливой наследницей древнего магического рода, уверенной в своей исключительности. Читайте между строк — заносчивой маленькой сучкой. Каре было очень удобно «дружить» со скромницей Эвой — она никогда не спорила, вежливо улыбалась и не отказывала в помощи. Со стороны казалось, что это своего рода классический пример женской дружбы (которой, впрочем, как говорят, и не бывает вовсе) — самоуверенная наглая Деми и тихая молчаливая Беннет. Естественно, когда Эверли настигла неожиданная влюбленность, первой об этом узнала Кара. Джеффри Диксон, душа компании, красавчик и просто «Мистер обаятельность». Его всегда окружала стайка поклонниц и верная свита друзей, а учителя снисходительно ставили хорошие оценки за красивые глаза и активную жизненную позицию. Как он приглянулся именно Беннет, непонятно, но только вот ее он в упор не замечал. Нет, он, конечно, знал, что в его классе есть такая студентка, но вот если у него спросить: «Кто такая Эверли Беннет?» — то он и не вспомнил бы сразу. Так, по крайней мере, считала Кара.

С этого момента ее отношение к Эверли коренным образом изменилось. Нет, внешне это никак не проявлялось, но будь Эва внимательнее, она бы заметила косые, полные неприязни взгляды «подруги» в свою сторону. Иногда Кара едва сдерживалась, чтобы не наложить на нее какое-нибудь заклятие, когда Беннет начинала описывать неповторимость Джеффри Диксона. Вечное молчание, неизлечимые фурункулы или внезапное облысение — Деми никак не могла выбрать достойное наказание, и это единственное, что спасало Эверли. Ах да, в чем же была причина такой неожиданно проснувшейся ненависти? Ответ прост — Кара и сама была влюблена в Диксона с первого курса, правда, тайком и молча. Она проводила вечера в компании с ним и его друзьями, смеялась над его шутками и ни слова не говорила о своих чувствах. Почему она не могла ничего рассказать? Она прекрасно знала, что он видит в ней свою хорошую приятельницу, этакого парня в юбке, но, что самое неприятное, иногда рассказывал ей о своих отношениях с девушками. Слава Мерлину, он не связал воедино начало своих отношений с Мэри Майлз и ее неожиданное загнивание ушей. Ну, или не придал значение тому, что стоило ему засмотреться на Эллу Романо, как у нее началась страшная, ничем не выводимая жирная себорея. Да, Кара Деми не могла признаться Диксону в симпатии и последовательно изводила каждую его пассию, в гневе придумывая никому не известные заклинания собственного приготовления.