Убежать, спрятаться, забыть, как страшный сон. Забыть, как тот отвратительный труп в грязном туалете дешевого мотеля.

Она уже становится такой же циничной и хладнокровной, как он.

Не отпускать, прижаться всем телом, целовать до боли в губах, позволять делать с собой все, что ему хочется. Все что ей хочется. Все, что заставляет стонать от удовольствия и извиваться под ним. Или на нем.

Он начинает понимать каждое ее движение, каждый вздох, каждый сантиметр ее тела.

Кажется, это называется чертовой химией. И, кажется, это нравится им обоим.

Гермиона очень боялась встречи с Нарциссой Малфой. Эта холодная, надменная женщина пугала ее своей ледяной красотой, пристальным взглядом презрительных глаз и повелительными нотками в голосе. Именно такой запомнила ее Гермиона Грейнджер, будучи школьницей. Школьницей, которой пришлось давать отпор одному из самых могущественных темных волшебников. Школьницей, орущей от боли от Круцио, направленного на нее сестрой Нарциссы.

Но эти несколько лет изменили не только саму Гермиону, но и леди Малфой. Девушка никогда не считала ее ни плохой, ни хорошей, лишь автоматически причисляя ее к вражеской стороне. По-человечески она все-таки ее понимала и в чем-то даже оправдывала. И сегодня, глядя на эту излишне худую женщину, о былой стати которой напоминали только аристократично прямая осанка и идеально уложенные, уже с проседью волосы, Гермиона все еще внутренне вздрагивала, услышав ее голос.

Нарцисса не удивилась ее появлению на завтраке. Она лишь тепло кивнула и предложила ей стул напротив себя.

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — прошелестела она, мало напоминая саму себя такой, какой ее помнила Гермиона. И эти метаморфозы Нарциссы Малфой пугали больше, чем если бы она осталась прежней.

— Здравствуйте, — скованно поздоровалась в ответ Гермиона, с ужасом глядя на количество столовых приборов. Одних только вилок она насчитала больше семи. Гермиона чувствовала, как по спине пополз холодок, а уши, наоборот, загорелись.

Нарцисса заметила ее смущение и примирительно произнесла:

— Не переживайте насчет этого, я и сама уже забыла, для чего половина из этих вилок, но нашего Хуки не переделаешь, он каждый раз выкладывает весь арсенал.

— О, я… — Гермиона покраснела еще больше, незаметно одергивая рукава рубашки. Мерлин, до чего же неуютно она себя сейчас чувствовала!

— Гермиона, — прервала ее Нарцисса, — можно я буду тебя так называть? Я не знаю, какие отношения вас связывают с моим сыном, скажу одно — он всегда трепетно относился к этому дому и не привел бы сюда кого попало. И если ты действительно настолько важна для него, что оказалась здесь, то и я приму тебя. Драко рядом, и это все, что мне нужно.

Гермиона молчала, не зная, что сказать, поэтому просто кивнула.

— Спасибо. Откровенно говоря, я и сама не знаю, какие отношения нас с ним связывают, но, уверяю вас, я не буду вам мешать, — тихо ответила она, собравшись с мыслями.

— Знаешь, даже если ты как-нибудь заглянешь ко мне и мы выпьем по чашке кофе, я против не буду. Я соскучилась по людям. К тому же, насколько мне известно, ты очень умная девушка, так что о чем поговорить, думаю, найдется.

Со стороны двери послышались тихие шаги, утопающие в ворсе дорогого ковра.

— Дамы, у вас слишком уж теплая компания собралась, прямо знакомство с родителями, — насмешливый голос Драко Малфоя раздался в тот момент, когда Хуки осторожно вносил в столовую поднос с изящным чайным сервизом, — если можно, я к вам присоединюсь.

— Конечно, милый, — Нарцисса улыбнулась на несколько градусов теплей, ласково глядя на сына, — мы с Гермионой как раз договорились познакомиться чуть ближе.

— Отлично, — с напускной бодростью отозвался Драко, уже намазывая тост джемом, — Грейнджер, передай, пожалуйста, сахарницу.

Гермиона фыркнула, а Нарцисса посмотрела на него с упреком:

— Драко!

— Мам, прекрати. Мы привыкли называть друг друга по фамилии.

Леди Малфой сурово поджала губы, но промолчала. Теперь, когда дни ее молчания и полусумасшедшего одиночества были позади, женщина больше всего боялась снова остаться одна. И главенство сына в этом мрачном, но таком родном поместье она приняла безоговорочно.

Когда вечером Хуки доложил, что молодой хозяин вернулся не один, а в компании молодой особы, Нарцисса насторожилась. Драко действительно серьезно относился к своей семье, к ней, чтобы просто так привести в дом женщину. Конечно, леди Малфой не питала иллюзий насчет невинности своего сына, тем более в его возрасте. Если говорить честно, она отбросила эти сомнения, когда Драко еще учился в Хогвартсе. Времена были темные, тяжелые, но взросление юного Малфоя никто не отменял. Он был слишком похож на отца, чтобы не привлекать девушек.

Больше Нарциссу удивило, кто стал избранницей ее сына.

Гермиона Грейнджер. Героиня войны, человек, которого Драко ненавидел. Девушка, храбро сражавшаяся против него. Умная, своеобразная, слишком честная, чтобы принять ее циничного сына. Подруга Гарри Поттера. Маглорожденная. Конечно, ныне последний довод не имеет особого значения, но все же. В конце концов, Гермиона Грейнджер не была красавицей в классическом понимании этого слова. Особенно сейчас.

Нарцисса видела перед собой болезненно худую, осунувшуюся девушку, уставшую и измученную. Одета она была просто, в потрепанную рубашку и растянутые джинсы. Не было в ней ни особого шарма, ни нарочитого обаяния. Что Драко нашел в ней? Мерлин его знает. Только Нарциссе казалось, что он смотрит на Грейнджер чересчур задумчиво, чтобы она стала просто очередной пассией. И, как ни странно, леди Малфой это устраивало.

Гермиона слишком хорошо разбиралась в библиотеках, чтобы равнодушно пройти мимо книгохранилища Малфой Мэнора. Огромное помещение от пола и до потолка забитое фолиантами заставило ее минуты две восхищенно стоять посреди всего этого великолепия с открытым ртом.

— Я смотрю, кто-то впечатлен, — довольно протянул Малфой, наслаждаясь произведенным эффектом.

Гермиона смутилась. В который раз за этот день.

— И как ты мне предлагаешь искать здесь что-то про это, как ты говоришь, проклятие? — уязвленно вскинулась она.

Лучшая защита, как известно, нападение.

Драко примиряюще поднял руки.

— Я тебе все покажу, успокойся. Мерлин, Грейнджер, я понимаю, почему вы с Уизли разошлись, — у тебя же отвратительный характер!

— С твоим характером вообще еще никто не сходился, насколько мне известно, — огрызнулась Гермиона, направляясь к стеллажу, латунная табличка на котором гласила: «Optimi consiliarii mortui». Гермиона провела пальцем по гравировке, рассматривая корешки абсолютно безобидных на вид книг. Вот только переплеты их удивительно напоминали человеческую кожу.

— Лучшие советники — мертвые? В этом действительно что-то есть.

— Под обложкой заточены души их авторов, — пояснил Драко, беря ее за руку и уводя от этих полок, — сама понимаешь, не самые светлые и добрые артефакты. К ним советую прибегать только в крайних случаях.

— И они вот так просто стоят у всех на виду?! — ужаснулась Гермиона.

— Ну, как сказать — на виду. Ты едва ли не первый посетитель этой библиотеки, не являющийся членом нашей семьи. Вообще, здесь много всего опасного и того, к чему лучше не прикасаться, но ты достаточно умная девочка, чтобы не схватить в руки «Самых кровожадных тварей» Гуго Беспалого, верно?

Гермиона кивнула. В крови поднималось волнующее чувство восторга, с которым она всегда смотрела на книги. Тем более настолько редкие, что, возможно, кроме этой комнаты их больше нигде и нет.

Прошло, наверное, более нескольких часов, когда Гермиона, наконец, отложила огромный том «Древнейших необратимых проклятий». Несмотря на явную черномагическую направленность, это творение Черчи Борджиа представляло собой весьма интересное описание не только самых душераздирающих анафем, но и захватывающих историй о том, кто и при каких условиях им подвергался. Правда, Гермионе это никак не помогло — проклятий с ее симптомами она так и не вычитала.