— Хозяин, — голос домовика за спиной выдернул Драко из размышлений, заставив его резко обернуться, — ужин подан. Прошу к столу.

Видимо, с его появлением эльфы безоговорочно приняли главенство молодого господина, решив обсуждать любые вопросы с ним. В конце концов, теперь от Нарциссы толку было немного — она всегда лишь неопределенно махала рукой, отсутствующим выражением лица давая понять — ей глубоко наплевать, что сегодня будет на ужин, в каком состоянии ее прежде горячо любимый сад и какое количество пыли прячется по углам Малфой мэнора. Она послушно ковырялась в тарелке с очередным кулинарным изыском, равнодушно оглядывала идеально остриженные цветники и уходила, шелестя подолом длинного платья по зеркально чистому полу.

Хозяйка ни разу не посетила спальню и кабинет покойного мужа, обходила стороной комнату единственного сына и лишь изредка обегала пустыми глазами страницы какой-нибудь книги, спрятавшись в глубоком кресле в библиотеке, наполненной бесчисленным количеством фолиантов. От прежней леди Малфой не осталось практически ничего — некогда энергичная, влиятельная и уверенная в себе женщина жила в карандашных и акварельных набросках, поглотивших ее без остатка.

— Отец оставил своему дражайшему отпрыску неплохую коллекцию алкоголя, — вслух самому себе произнес Драко, ставя на низкий столик полупустой стакан с бифитером — джином, прячущем в себе пряные ароматы и нотки лимона. Молодой хозяин поместья прекрасно знал, где его папочка прячет свои драгоценные напитки — дорогой виски Люциус любил не меньше, чем ценные облигации, — в тщательно запечатанном заклинаниями сейфе. Бар же Малфоя-старшего запирался обычным серебряным висячим замком, настолько огромным, что, уронив ключ от него, неуклюжий Хуки однажды отбил себе пальцы ног.

После ужина Драко, уложив непривычно оживленную, но все еще слабую Нарциссу в постель, направился прямиком в кабинет отца. Твердо вышагивая по каменным плитам, он думал только об одном — не разворачивайся, не мечтай о том, чтобы убежать подальше отсюда, иди вперед. Нужно перебороть себя и все-таки сделать это — открыть чертову дверь, запертую вот уже больше двух лет…

Драко прекрасно помнил утро, когда проснулся от пронзительного вопля матери. Никто бы никогда и не смог подумать, что эта холодная сдержанная женщина умеет так кричать. В коридоре уже слышался топот многочисленной прислуги, спешащей на помощь хозяйке. А леденящий душу визг, переходящий уже в хрипы, не унимался…

Подталкиваемый встревоженными воскликами и голосами домовиков, Драко, путаясь в пижамных брюках, даже не подумав переодеться, бросился туда, откуда, как ему казалось, раздавался шум…

Нарцисса, окруженная несколькими эльфийками, беспомощно сидела у дверного косяка, уткнувшись лицом в ладони. Прическа ее растрепалась, платье некрасиво топорщилось, лицо распухло. В женщине, скорчившейся прямо на холодном полу, невозможно было узнать всегда безукоризненно следящую за собой и малоэмоциональную аристократку. Она исступленно билась затылком о стену, уже шепотом продолжая что-то говорить, перемежая слова со всхлипами. Увидев сына, леди Малфой замолчала — и больше не проронила ни слова. Драко еще никогда не видел в глазах человека, тем более своего, родного человека, такого звериного страха, растерянной беспомощности, настолько безысходных слез, что впору было завыть самому.

— Что случилось? — распихивая столпившихся домовиков, Малфой-младший кинулся к матери.

Хотя бы дотронуться до нее он не успел — краем глаза увидел отца и уставился на него, не дыша. Мысли остановились, погрузившись в звенящую тишину. Звуки доносились до Драко словно сквозь плотную пелену, но он не замечал их. Будто в мире их осталось только трое — растерянный испуганный сын, бьющаяся в агонии мать и мертвый отец.

Люциус сидел в своем любимом антикварном кресле, грузно свесив голову на грудь. Аккуратно уложенные белоснежные волосы, собранные в хвост черным бантом, были насквозь пропитаны чем-то липким и тошнотворным. Лица практически не было — вместо него осталась застывшая маска, покрытая кровавыми каплями и потеками. Всегда бледная кожа ухоженных рук, виднеющихся из-под парадной мантии, странно почернела. В ослабших пальцах чудом держался магловский пистолет — Мерлин его знает какой, Драко ни черта не понимал в оружии обычных людей.

Эльфы что-то говорили, Нарцисса беззвучно тряслась рядом, вцепившись уже до мяса обломанными ногтями в ногу сына, а он не мог оторваться от ужасающего зрелища, завлекающего своей болезненной прозаичностью.

В душе на одно мгновение вспыхнуло странное удовлетворение — вот видишь, Люциус, не такой уж ты идеальный, есть в тебе слабость и трусость. Хотя, чтобы пустить пулю себе в голову, достаточно одной слабости, трусость проявляется в боязни жить дальше, нести ответственность и отвечать за свои поступки.

Санкции и гонения в отношении бывших Пожирателей только набирали обороты, новый министр Кингсли Бруствер свирепствовал, выискивая затаившихся приспешников Темного Лорда и надежно упекая их в Азкабан. В отношении Малфоев Министерство вело себя неоднозначно — Нарцисса и Драко не подвергались репрессиям и допросам, зато на главе семьи власти отыгрались по полной. Нет, его не взяли под стражу, не таскали по судам и не отобрали состояние. Просто при каждой удобной возможности даже самая мелкая министерская шавка указывала место некогда влиятельному аристократу, тыкая корявыми пальцами в самый дальний угол. От былого величия не осталось и следа; если говорить о положении в обществе, то Люциус Малфой оказался примерно на уровне десятого помощника младшего клерка, отвечающего за наличие туалетной бумаги в общественных уборных. Гордый, надменный, не привыкший кланяться аристократ сломался за несколько месяцев непрерывных унижений, даже не подумав о том, что будет дальше с его женой и юным сыном.

С этого дня Нарцисса и Драко остались одни, и буквально через пару недель о них все забыли. Выкинув несколько наспех начирканных писем с соболезнованиями от «друзей семьи», имен которых он и не прочитал, Малфой-младший решил начать новую жизнь для себя и матери.

С чего начать, он не знал, поэтому однажды ночью, поручив домовикам следить за помешавшейся матерью, с небольшим чемоданом отправился к человеку, который честно и искренне поддерживал его в последнее, очень нелегкое, время. Драко прекрасно знал заклинания, оберегающие чужой дом, часто бывал здесь, поэтому, несмотря на позднее время, его быстро проводили в комнату к молодой хозяйке.

— Драко? — невысокая фигуристая брюнетка, не потрудившись запахнуть дорогой шелковый халатик на аппетитной груди, прикрытой лишь тонкой сорочкой, смотрела на него удивленно и в то же время встревоженно. — Что-то случилось? Нарцисса?

— Нет, Пэнс. С ней все в порядке.

Та облегченно вздохнула и присела на край разобранной кровати. Она не понимала, что привело его к ней в такой час, благо родители уже мирно спали. Конечно, никто бы не стал вменять ей, достаточно взрослой девочке, появление ночного гостя, но лишних расспросов было бы не избежать. А так их можно отложить до утра, и тогда уж миссис Паркинсон вытрясет из дочери все подробности малфоевского визита.

— А что тогда? — нисколько не стесняясь своего полуобнаженного тела, Пэнси закинула ногу на ногу и уставилась сонными зелеными глазами на парня.

Что произошло дальше, Малфой не понимал. Видя Пэнс каждый день в школе, проводя с ней и ее семьей летние или рождественские каникулы, приходя в дом подруги, он никогда не воспринимал ее как девушку. Он мог часами лежать у нее на коленях, лениво прислушиваясь к ее высокому голосу и даже не думать о том, что под дорогим кашемировым свитером скрывается теплое упругое женское тело, которое можно обнимать, целовать и при желании вытворять с ним чертовски приятные вещи. Однако сегодня, когда тяжесть отцовской смерти и материнского сумасшествия окончательно раздавила его, Драко увидел в ней не только все эти сестринские порывы и постоянные утешения в стиле «ты-сильный-ты-справишься-нужно-только-время»…