«Еще немного, потерпи, мой мальчик, и ты сможешь испытать ни с чем не сравнимое удовольствие от убийства этих никчемных мерзкокровых ублюдков!» — плотоядно ухмылялась Беллатриса в перерывах между его первыми уроками окклюменции, коей она в совершенстве владела. Что ж, сумасшедшая фанатичка Темного Лорда была бы очень недовольна, узнай, что ее драгоценный племянник сочувствует грязнокровке. Более того, спит с ней.
За размышлениями Драко не заметил, как пришла пора покинуть поезд. Спрыгнув с вагонной лестницы, он вдохнул холодный воздух, наполненный чадными запахами вокзальной станции, и поспешил найти тихий уголок, чтобы спрятаться ото всех и все-таки трансгрессировать. Идти пешком или, тем более, путешествовать в пропахшем табаком такси он не желал, зато хотел сделать Нарциссе сюрприз. «Хорош подарочек — сын, два года не навещавший больную матушку».
Несколько мгновений, и перед глазами вместо гомонящей толпы, не замечающей исчезнувшего прямо в воздухе парня, оказались величественные ворота, увенчанные искусно выкованными орнаментами. Сразу за ними простирался огромный парк, безукоризненно ухоженный и зловещий в своей гротескной красоте. Вдалеке виднелись остроконечные каменные башни родового особняка, шпилями стремящиеся в туманное небо.
Драко вздохнул, шепнул заклинание и толкнул тихонько скрипнувшие ворота. Ну, здравствуй, Малфой Мэнор. Давно не виделись.
— Хозяин! — громкий вскрик Хуки, домашнего эльфа, мирно протирающего пыль на портрете Брутуса Малфоя, заставил Драко поморщиться. От неожиданности домовик шумно уронил стоящие рядом рыцарские доспехи и рассыпался в извинениях.
Жестом приказав Хуки замолчать, Драко заметил, что, привлеченные грохотом, к ним стали стекаться прислужники поместья. Вскоре дюжина лысых ушастых голов окружила своего «молодого господина», не смея расспрашивать о его отсутствии, но при этом неустанно здоровающихся.
— Хозяйка у себя? — только и спросил Драко, протискиваясь сквозь толпу эльфов. Его мало интересовали проблемы домовиков, наперебой рассказывающих последние новости. Получив утвердительный ответ о местонахождении матери, Драко устремился вглубь особняка, не обращая внимания на многочисленные вопросы о его желании отобедать, отдохнуть и переодеться.
Практически сбежав от надоедливых прислужников, Малфой перевел дух, остановившись у красивой резной двери, за которой находились покои Нарциссы. Слизеринец чувствовал, как тягучая кровь пульсирует по венам, а в животе ворочается беспокойный ком, напоминающий нервную тошноту. Драко боялся того, что сейчас увидит. Боялся, что мать его не узнает. Или что будет упрекать в отсутствии. Или просто промолчит, отвернувшись к окну. Набрав полные легкие воздуха, как перед прыжком в ледяную воду, он осторожно постучал и почти сразу услышал тихое:
— Войдите.
Сердце пропустило удар. Один. Два. Три.
Драко толкнул дверь, и она бесшумно отворилась, залив все вокруг серым осенним светом, проникающим сквозь не зашторенные окна.
Нарцисса спиной к нему сидела на краешке огромной кровати, спрятанной под тяжелым изумрудным балдахином. На матери, как всегда идеально причесанной заботливыми домовиками, было простое шелковое платье, не скрывающее худые острые плечи и тонкие, почти прозрачные руки. Леди Малфой сжимала в изящных пальцах какой-то листок, который при появлении сына быстро спрятала в комод, стоящий рядом.
— Мам… — Драко словно со стороны услышал свой хриплый взволнованный голос. В глазах защипало, и он зажмурился, сдерживаясь. Непривычное чувство подступающих слез будто окатило его холодной водой.
Нарцисса медленно обернулась, не веря самой себе. Ее голубые, немного выцветшие глаза расширились от удивления, смешанного с искристой радостью. Слабая, но безумно нежная улыбка озарила изможденное лицо, тщательно подкрашенное косметикой.
— Драко! — неловко подбирая длинную юбку, женщина попыталась встать, но от волнения не смогла совладать с подгибающимися ногами. — Это правда ты?
— А у тебя есть еще один сын? — глупо пошутил он, глядя, как мать на секунду изумленно застыла, не в силах ничего сказать. — Мам…
Только сейчас Малфой огляделся, не узнавая комнату матери. Повсюду лежали листы ослепительно белого пергамента, на которых были нарисованы лица самого Драко и Люциуса. Потрясающе похожие, переданные детально. Каждая морщинка, каждый волосок, ироничный изгиб губ и надменно прищуренные глаза — Драко с благоговейным ужасом вглядывался на почти фотографические зарисовки лиц отца, ухмыляющихся с десятков портретов. На себя Драко старался не смотреть — собственные изображения казались ему еще более пугающими, словно снятыми с могильной плиты.
— Драко, я так скучала… — тихий изможденный голос матери ударил, будто оплеухой, хотя в нем не было ни капли упрека или разочарования. Только бесконечная нежность и тщательно скрываемая грусть. — Я так скучала…
— Я тоже скучал, — Малфой сел рядом с матерью и обнял за плечи, острыми углами пробивающимися через прохладную ткань платья. — Не знал, что ты умеешь рисовать.
— Я и сама не знала, — отчего-то виновато улыбнулась Нарцисса, стряхивая невидимые пылинки с подола. — Когда я рисую, мне намного легче, будто вы с отцом в эту минуту рядом со мной. Почему ты так долго не приезжал?
Драко встретил вопрос, широко распахнув серые глаза, нервно перебирая в голове возможные ответы.
Был занят. Шлялся по Туманному Альбиону и не только. Зато теперь читаю чужие мысли, как открытую книгу. Не спрашивай, где я этому научился.
Был занят. Периодически спускал сотни галлеонов в злачных местах. Подчас очень непрезентабельных злачных местах. Не спрашивай, что я там делал.
Был занят. Иногда попадал в переделки, достойные только шпаны из какого-нибудь гетто. Били меня куда только можно. И куда нельзя тоже. Не спрашивай за что.
Был занят. Предавал людей, которые относились ко мне лучше, чем я того заслуживал. Не спрашивай кого…
Отлично. Просто отлично. Мама будет довольна.
— Прости, мам, — единственный подходящий ответ, который смог вымолвить он. — Давай лучше о тебе.
Нарцисса понимающе посмотрела на сына, не удержалась и поправила светлую челку, упавшую ему на лоб и спрятавшую глаза. Женщина прекрасно видела, что его лицо покрыто ссадинами и кровоподтеками, не до конца залеченными заклинаниями. Но расспрашивать ничего не собиралась — все равно ее взрослый ребенок ничего не расскажет.
— Что обо мне… Теперь ты здесь, и мне намного лучше.
Облегчение. Чертово облегчение — вот что сквозило в ее негромком, почти бесцветном голосе. «Ты не дал ей возродиться рядом с тобой», — абсолютно верные, режущие по живому слова острым металлическим дротиком попали в цель. Слишком сострадательная Грейнджер была права. Драко ощутил почти болезненный стыд и разочарование. Разочарование в самом себе.
Он знал, что нужно было приехать раньше. Или вообще не покидать Малфой мэнор. Нарциссе будет еще больнее, когда он снова уедет, а это обязательно случится. Потому что зловещий шепот родового поместья могильным холодом пробирал до костей, сбегая леденящими мурашками вдоль по позвоночнику, колючим зверьком бился о ребра, как о прутья клетки. Фамильный особняк с первых минут его пребывания здесь растворял в себе, затягивал в воронку, с хрустом перемалывая остатки воспоминаний, словно жерновами.
Пряча глаза, Малфой снова принялся разглядывать комнату, каждый раз ощущая легкую тошноту при виде изображений отца. На некоторых рисунках он был еще совсем молод, без единой морщинки на высоком гладком лбу, но все с тем же надменным взглядом. На других — таким, каким Драко его запомнил со времен битвы за Хогвартс, — неухоженным, со спутанными длинными волосами, со щетиной, покрывшей обрюзгшее лицо. Эти картины пугали больше всего, прожигали насквозь недовольным озлобленным взглядом, но отчего-то были дороги самой Нарциссе — именно они были помещены в тяжелые позолоченные рамки, несмотря на то, что были нарисованы не на холсте, а на обыкновенном пергаменте.
