— Как только мы найдем того, кто заварил всю эту дерьмовую кашу, вернешь, — приказал Малфой. Он пристально смотрел на ее руки, словно оценивая.

— Не переживай, старина Драко. Не имею желания носить твои вещи дольше, чем необходимо, — прохладно, в тон ему, ответила Гермиона. — Но и терпеть тебя в своем сознании тоже не хочу.

Малфой внимательно оглядел ее с ног до головы, задержавшись взглядом на тонких, по-девичьи розовых губах и слегка разрумянившихся щеках.

— Ты всерьез считаешь, что, если я сойду с ума и возжелаю оказаться В ТЕБЕ, мне что-то помешает?

Гермиона от возмущения покраснела еще больше. Весь ее вид говорил, что Малфою просто повезло, что он не может теперь узнать все, о чем она думает.

— Ладно, ладно, — Драко остался искренне доволен произведенным эффектом, но вместо привычного злорадства примиряюще поднял ладонь: — Ты не хочешь обсудить наши дальнейшие действия за чашкой кофе?

— Не горю желанием, — холодно ответила Гермиона, параллельно вспоминая все известные ей способы самоорганизации и успокоения. Кроме подсчета мифических овец ничего в голову не приходило. Или это для того, чтобы уснуть? О, да, уснуть — и хотя бы несколько часов не видеть самодовольную рожу этого ублюдка — что может быть прекраснее?

— Грейнджер, ради Мерлина, не надо только истерить и обижаться, — ирония в голосе Малфоя выводила из себя, — это непрофессионально!

— Если ты считаешь, что можешь вызывать у меня хоть какие-то эмоции, то ошибаешься, — ядовито прошипела Гермиона, — ты мерзкий, отвратительный, жалкий…

— Да, да, я в курсе своей уникальности и неповторимости, — обыденным голосом заключил Драко, не забывая при этом довольно ухмыльнуться, — я помню, что ты на самом деле обо мне думаешь. Так что насчет кофе?

Гермиона сама не понимала, как могла согласиться на эту авантюру. Не только на совместную работу с Малфоем, который, кажется, только и искал удобного случая, чтобы уколоть ее своими низкопробными шуточками, но и на вполне милую беседу в кофейне мадам Паддифут. Насколько ее умиротворяла ранее здешняя обстановка, настолько же сейчас и нервировала — все, начиная от рюшечек на шторках и заканчивая ароматом свежеиспеченных булочек, казалось напыщенным и тошнотворным. Беспричинная злость на улыбчивую хозяйку заведения, на весело гомонящих посетителей, на сидящего напротив Малфоя разгоралась изнутри, не позволяя думать ни о чем другом, кроме как о собственном раздражении.

Драко что-то говорил, но Гермиона не слышала его — только крепче сжимала горячую фарфоровую чашечку, наполненную дымящимся кофе.

Все казалось ей противоестественным. Саркастические усмешки собеседника, неискренняя улыбка совсем юной официантки, призывно переливающаяся цветными буквами реклама… Несмотря на то, рука уже горела от слишком сильного соприкосновения с чашкой, Гермиона лишь упорнее прижимала пальцы к обжигающему сосуду.

Раздался тихий хлопок, и кипяток пролился на ладонь. Нежная кожа мгновенно покрылась краснотой.

Проходящая мимо официантка перестала заинтересованно строить Малфою глазки и кинулась к Гермионе, причитая. Посетители с любопытством оглядывались. Даже сам Драко рывком склонился над ней.

Но Гермиона ничего не замечала. Она с ужасом наблюдала, как ожог отчего-то распространяется по руке выше, быстро покрываясь уродливыми волдырями, лопающимися и кровоточащими. Невыносимая боль спазмами прошла по всему телу, словно не кофе, а по меньшей мере жидкий огонь охватил всю ее.

В глубине души проскочила мысль, что так быть не должно. Это странно, противоестественно. Но довести свои размышления до логического конца Гермиона не смогла: только что перед ней было сосредоточенное лицо Малфоя, а в следующую секунду — темнота. И только хлопок аппарации отозвался в сознании пульсирующей болью.

====== 6 глава ======

Комментарий к 6 глава Эта глава – маленький подарок самой себе ко дню рождения) и пусть я только начинающий и далеко не самый известный и титулованный автор, но каждый “плюс”, каждый отзыв для меня действительно бесценен – ибо это мой стимул писать дальше) думаю, эта история достойна интригующего продолжения и (еще не решила какого – интересного, трагического, счастливого, неожиданного – нужное подчеркнуть))) финала…

Она шла в плотной темноте, словно с завязанными глазами. Единственным проводником в этой липкой черни была шершавая, покрытая капельками росы стена. Гермиона опиралась на нее левой рукой, стараясь не думать, что происходит с правой, — ладонь дергало, и вся она покрылась сухой царапающейся коркой. «Интересно, я вообще жива? Может, это какой-нибудь потусторонний мир?» — мысль была усталой, но четкой. Гермиона одернула себя — в случае смерти она вряд ли чувствовала бы боль и движения легкого ветра, упорно обдувавшего лицо, так что необходимо найти выход из этого странного, лишенного света туннеля.

Неожиданно она уперлась в глухую стену, пахнущую плесенью. Гермиона инстинктивно принялась шарить по ней здоровой рукой, понимая, что поверхности значительно отличаются — на смену влажному камню пришло напитавшееся водой разбухшее дерево. «Дверь?» — не успела подумать Гермиона, как ее оттолкнула неведомая сила, и сознание наполнилось ослепляющим красным сиянием. Тишину прорезал душераздирающий скрип ржавых петель, и слабоосязаемый сквозняк превратился в сильнейший ветер, взметнувший вверх волосы. Глаза щипало от резкого света и непонятно откуда взявшегося песка, но Гермиона заставила себя сфокусировать взгляд.

В потоке предзакатных лучей солнца спиной к ней стояла девушка, напевая что-то приятным грудным голосом. Гермиона могла заметить плавные изгибы ее потрясающей фигуры, длинные красивые ноги и ниспадающие смоляной волной волосы. Сначала показалось, что незнакомка обнажена, но, приглядевшись, Гермона поняла, что ее тело скрыто полупрозрачной короткой туникой.

— Кто вы?

Девушка вздрогнула и замерла. Несколько секунд, показавшихся Гермионе вечностью, она продолжала смотреть в окно, прежде чем повернуться и откинуть с лица черные пряди. И лучше бы она этого не делала. Все ее лицо, наверняка бывшее когда-то невероятно красивым, покрывали безобразные рубцы и ожоги. Синие глаза недобро смотрели из узких щелей, обрамленных оплавленной кожей век. Изуродованные губы скривились в презрительной усмешке, обнажая черные, словно обугленные зубы.

Гермиона отпрянула, в ужасе зажав рот рукой. Она пыталась сдержать себя, но животный страх вырвался наружу пронизывающим криком.

— Жутко, правда? — с издевкой спросила девушка. — Смотри.

Она сделала шаг ближе и высоко подняла подол. То, что издалека казалось привлекательным телом, ничем не отличалось от лица — когда-то канонически красивое, теперь оно было сплошным нарывом. Некоторые раны обросли багровой коркой и сочились гноем и кровью. Шрамы отвратительно бугрились страшными кратерами. Высокая полная грудь, плоский живот, округлые бедра — черт, незнакомка притягивала взгляд, но отнюдь не прелестью своего тела, а его безобразием. Она вся была похожа на опаленный кусок мяса, на который кто-то ради злой шутки нацепил шикарный парик.

Крик Гермионы слился с криком обожженной женщины, когда последняя свирепо бросилась на нее, раскинув руки в угрожающих объятиях…

— Нет!!! — заорала Гермиона и дернулась всем телом…

Свет уличных фонарей проникал сквозь неплотно задернутые шторы, окрашивая комнату в оранжевые полосы. Приоткрытое окно впускало ветер, шелестящий бумагами на столе. Воздух был наполнен ароматом осенней листвы, дождя и чего-то неуловимо знакомого. Гермиона очнулась в собственной постели и долго пыталась прийти в себя, осознавая, что это лишь очередной дурной сон, настолько явный, что в голове раненой птицей до сих пор бился крик обезображенной незнакомки. Сердце выпрыгивало из грудной клетки, глухо ударяясь о ребра. Однако преждевременное успокоение сменилось вкрадчивым сковывающим ужасом — рядом с ней кто-то спал, нарушая тишину мерным сонным дыханием. Гермиона медленно повернула голову и зажмурилась — черт возьми, херово наваждение?