Порешив на том, мальчики разошлись, пообещав друг другу встретиться следующим утром под окном Амариса. Городской мальчишка шел к дому, пиная попавшийся под ноги камушек. На лице читалось тщательное размышление, брови хмурились в унисон наплывам мыслей. Вот он остановился посреди людной улицы и поднял голову, запустив руки в карманы, огляделся. Взгляд Амариса остановился на лавке кузнеца…
Утром, наскоро перекусив и поцеловав в лоб колдуна Хоакима, Лелеттер выбежал из хижины и понесся стрелою вниз по поросшему цветами склону. Волнение не отступало, а только сильней тревожило горячее сердце. Ускоряя бег, юноша приближался к городским воротам. Поклонившись стражам, Лель уже спокойнее ступил на дорогу, уложенную белым камнем, и направился во двор Амариса коротким путем.
На место встречи пришел он первым. Городская суета была где-то там, за плотно уставленными домами, закрывающими ясное безоблачное небо. Лелеттер запрокинул голову и, слегка жмурясь, насладился этим приятным небесным сиянием в зените. Со вздохом юноша приложил ладонь к груди: он мог чувствовать, как сильно колотится его сердце.
— Сегодня все узнают, — шептал он сам себе, — сегодня… сегодня все узна… — услышав шаги позади себя, Лель тут же обернулся, и улыбка блеснула на его лице при виде друзей. — Амарис, Генри! — окликнул он первых двух, еще двое шли следом.
— Ты хотел нам что-то показать? — спросил его Эмин, слегка ухмыльнувшись.
— Да… а где Лета? — Лель оглядел двор, но не увидел девушки.
— Она не придет, — вздохнул Амарис, — сказала, что у нее много дел, но… у нас ведь еще будет время показать это и ей, не так ли, — он подошел ближе и похлопал друг по плечу.
— Да, — кивнул Лелеттер, — да, конечно. Я покажу… — отойдя на шаг назад, Лель выдохнул, чтобы его наконец-то покинуло это странное чувство. — Друзья, я узнал об этом не так давно. Видите ли, я никогда не был человеком.
Закрыв глаза, он сосредоточенно представил в себе феникса — эту гордую огненную птицу, что твоими крыльями будто сжигает его изнутри. Он чувствовал, как эта птица расправляет крылья у него в груди, выбираясь пламенем наружу. Лель делал это каждый раз: каждый раз ощущал этот огонь, принимал это высвобождение и расправлял крылья. Но в этот раз все было иначе: всеми силами он старался унять этот огонь — пламя, что тянуло его к облакам. Ему нельзя было взлетать, а потому, едва расправив два больших золотистых крыла, он тут же прижал их к телу и их пламя слегка под угасло.
В этом облике ему всегда требовалось несколько мгновений, чтобы снова привыкнуть смотреть на мир по-иному. Но в этот раз он не успел открыть глаза…
— Хватай! — лишь услышал он, и через мгновение плотная черная ткань заслонила ему солнце. Скрипнули металлические дверцы заржавевшей клетки.
Лель отчаянно бил крыльями, шатал крепкие прутья решетки, трепыхался в ней, как мотылек в паутине! Накрыв клетку тем же темным покрывалом, мальчики с силой тряхнули ее так, что Лелеттер, потеряв равновесие, врезался головой в один из прутьев и, упав на дно клетки, затих.
— Так-то, — усмехнулся Амарис, — будешь кричать, — скормлю псу дворовому! Курица!
Куда его теперь? Лель слышал, как мальчики забегают в тихий двор, поднимаются по лестнице, открывают дверь. Клетку поставили и задвинули куда-то в угол со скрипом по полу.
Придя в себя через несколько минут, феникс попытался подняться на ноги, но клетка была такой тесной, а крыло застряло между прутьев. Лель едва мог пошевелиться, но боль физическая не так волновала его, как осознание правды — друзья предали его. А за что? Что сделал он, чтобы угодить в это заточение под черной простыней? Что… И есть ли тому объяснение?
Ночь накрыла предательски шумный и веселый город. Но в клетке, где держали Лелеттера, было темно и так — плотная черная ткань накрывала ее, и не было даже малейшего просвета между ней и дощатым полом. В этой тьме, в этом гнетущем мраке Лель провел уже несколько часов. Было тихо — Амарис и его друзья ушли куда-то, даже не беспокоясь о том, что их добыча вылетит в открытое окно. Не было смысла волноваться.
Лелеттер чувствовал, будто его сковали цепями в кромешном мраке, где нет больше ничего. Он хотел сбежать, хотел выбраться из клетки, вольно вспорхнуть и улететь вдаль, через поля к лесу, на пригорок у крутого склона. Он мечтал о том, как обнимет его учитель Хоаким, отругает, но простит. Но Лель был в этой тесной зачарованной клетке, и были теперь ему доступны только его мысли.
— Это колдовство защиты, Лель! — вспоминал он слова колдуна Азриала. — Не бойся! Лель, поверь. Не узнаешь, пока не попробуешь.
— Это колдовство опасно, господин! Я боюсь, господин Азриал.
Все дальше и дальше заводили его воспоминания о недавних днях, пробивая на слезы с каждым мигом все сильней.
— Вы довольны мной, учитель Азриал? Но я не доволен… Что за пределами возможностей?
— Лелеттер, в тебе дремлет куда большая сила! Ты птица феникс, Лелеттер!
— Феникс… — думал Лель, утопая в собственном бессилии. Каждая мысль о том, что это был конец, утягивала его еще глубже в это болото. — Феникс Лелеттер… кто я?
— Кто ты? — до боли знакомый голос раздался в мыслях не по воле его.
— Кто я, птица с огненными крыльями? Кто я, ветров повелитель? Кто я, пламени дитя? Кто я, из пепла восстававший? — голос Азриала взывал к его разуму и смешивался с прочими голосами, которые звучали в голове Лелеттера. Сливался с его собственным голосом. — Кто я…
За первыми петухами закричали и вторые, а с третьими скрипнула дверь в комнату и зашагали по скрипящему полу несколько ног. Клетка дрогнула, заскрежетали прутья. Мальчики потрясли ручку, чтобы разбудить спящего феникса.
— Я слышал, за него много дадут, — услышал он голос бывшего друга.
— Вечером отнесем его главе.
— Вы, смотрите, никому не проговоритесь больше! Если взрослые узнают — отнимут и деньги себе заберут.
— Только про Лету договаривались.
— Ну, что, как ты там? — скинув черную ткань с клетки, Амарис ухмыльнулся. — Птенчик Лелеттер? Клеточка не жмет?
— Давай, ждут уже, — поторопил его приятель. — Покажем, и сразу на площадь.
— Сейчас, сейчас, погоди! — накрыв клетку, Амарис взял ее двумя руками и поднял с пола. — Дверь открой, — мальчики вышли из комнаты и затопали по лестнице, ведущей во двор. Отойдя недалеко от дома, Амарис поставил клетку на землю.
— И где Лета? — спросил один из мальчиков.
— Тише будь, — шикнул на него главный из предателей. — Схожу за ней сейчас. А вы сторожите! Не открывайте пока, пусть сидит. И пускай пальцы никто не сует — еще клюнет! — пнув клетку, мальчик убежал за подругой, оставив своих товарищей с Лелеттером.
— Кто я, птица с огненными крыльями? — вертелось в мыслях у него. — Кто я, ветров повелитель? Кто я, пламени дитя? Кто я, из пепла восстававший? Кто я, солнца искра земная? Кто я, птица, что летним днем крылья свои распустила, да никогда их больше не сложит…
Свет дня ослепил его на мгновение.
— Какая птица! — воскликнула Лета, подойдя к клетке совсем близко. — Это не уж то у нас в краях такие водятся? Крылья горят! — заглядывая то справа, то слева, девочку хотела получше разглядеть пернатое чудо. — Вы его поймали?
— Д-да, — почесывая затылок, ответил Амарис. — На озере в сетях запутался, и мы решили его отвезти в город.
— Вы его к лекарю понесете? — удивилась Лета.
— Не совсем, — ответили ей. — Мы нашли объявление, что эта птица улетела из столицы, так что мы решили ее вернуть. Понесем его в ратушу.
— Ой, а с вами можно?
— Прямо сейчас?
— А вы не торопитесь?
— Ну, — подумав немного, Амарис кивнул подруге. — Хорошо, можем и сейчас.
— Ура! — воскликнула она. — Тогда я быстро к матушке, переоденусь, — еще раз кинув взгляд на феникса, Лета побежала со двора.
