— Я собираюсь выпить, черт возьми, — говорю я ему. — Скажи Эмилио и его парням, что я завтра приду поговорить с ними о Тони.

Итан кивает и уходит. Даже не задумываясь об этом, я достаю бритву и провожу ею вдоль руки, надавливая, но, не совсем повреждая кожу. Я чувствую, как шипение хочет вырваться на свободу, и на моем лбу выступает пот. Даже убийство тех людей ранее не уменьшило потребность. Некоторые дни бывают хуже других, и сегодняшний день один из самых плохих.

После моего первого убийства, наркомания, потребность в крови усилилась. Зло внутри меня, бушует, чтобы вырваться наружу. Я убиваю, потому что должен. Когда я убиваю и разрезаю плоть другого человека, это единственное, что приносит освобождение. Мои руки усеяны шрамами. Никто никогда не говорит об этом дерьме, не здесь.

Несмотря на то, что я здесь, я на самом деле довольно начитанн. В моих покоях есть небольшая библиотека в задней части, скрытая от дикарей, за исключением немногих избранных. Я много читал о зависимости, психических заболеваниях. Но понимание чего-то ничего не меняет. То, что я знаю, что у меня есть проблема, не означает, что у меня есть сила остановить ее. Это то, кем я сейчас являюсь.

Я не знаю, как долго я стою там, прижимая лезвие к своей коже, но когда я понимаю, что делаю, там, где я нажимал, остается только один глубокий порез. Я вытаскиваю бритву обратно и засовываю ее за пояс.

Пью.

Я возвращаюсь в свои покои и понимаю, что меня не было какое-то время. Пацан спит на полу на куче тряпья, и мне интересно, отключусь ли я снова. Это случалось несколько раз, когда потребность была особенно велика. Но это никогда не случалось в день, когда я убивал так много. Я стягиваю рубашку через голову, вытирая ею вспотевшее лицо, прежде чем швырнуть ее в другой угол. Ворча про себя, я пересекаю комнату и достаю ром. Я не трачу время. Откидывая крышку, я выпиваю последнюю четверть бутылки, прежде чем остановиться, чтобы перевести дух. Когда я заканчиваю, я разбиваю бутылку об угол, улыбаясь удовлетворительному грохоту. Я слышу, как мальчик садится, задыхаясь, позади меня.

О да.

Когда алкоголь, наконец, попадает, демоны превращаются в пар под моей кожей. Мои губы дергаются, и я вздыхаю с облегчением, когда мои глаза снова смотрят на мальчика. Я замечаю кровь на его штанах и хмурюсь. Я думал, что добрался до него раньше, чем Коул, но, возможно, нет.

Я беру новую бутылку, прежде чем пододвинуть свой стул и сесть напротив него. Я делаю еще один здоровый глоток, прежде чем снова посмотреть на него.

— Встань и покажи мне свою травму, — говорю я ему, кивая на красное пятно на его штанах.

— Я… ничего страшного, — заикается он. Его глаза широко раскрыты и полны страха, а мои сужаются.

— Я, блядь, не спрашивал, — говорю я снова, теперь чертовски злясь, что он не слушается. Ром приятно разливается по моим венам. Мальчик хнычет, и его глаза наполняются слезами.

— Пожалуйста, — тихо говорит он, и я с рычанием отбрасываю стул назад. Прошло много времени с тех пор, как мне кто-то отказывал, и это сразу же наполняет меня яростью. В два больших шага я оказываюсь возле него, и он издает тихий вскрик, когда я хватаю его за рубашку сзади, срывая ее с его тела.

— Твоя одежда это чертова привилегия… — начинаю я говорить, прежде чем останавливаюсь, разинув рот, смотрю на открывшееся передо мной зрелище.

Грудь Джоша обмотана бинтами, а по лицу текут слезы. Это не гребаная травма.

В его глазах мольба.

Его грудь обернута.

Черт возьми.

— Пожалуйста, — говорит ОНА.

Анна

Слезы текут по моему лицу, мои руки без нужды прикрывают бинты на груди. Аксель стоит надо мной, тяжело дыша, не сводя с меня своих обсидиановых глаз. Видения того, как меня будут насиловать, и пытать всю оставшуюся короткую жизнь, заполняют мой разум, и я сдерживаю стон. Я так отчаянно хочу быть храброй. Я не могу проделать такой долгий путь просто так, но страх быть брошенным заключенным слишком велик.

— Пожалуйста, — прохрипела я, не понимая, почему я беспокоюсь.

Кроме того факта, что он смотрел на меня по-другому, что он спас меня уже дважды, он ничем не отличается от любого другого человека в этом мире. Есть причина, по которой я притворялась мальчиком, скрывала и отказывалась от секса и любви все эти годы. Сейчас мужчины хотят от женщин только одного.

— Почему у тебя идет кровь? — Он, наконец, спрашивает тихим голосом, и мои глаза распахиваются от удивления. — Коул причинил тебе вред?

Я потеряла дар речи. С какой стати этому человеку беспокоиться?

— Н-нет, он этого не делал. Это… другое. — Наконец выплевываю я, осознавая, что смотрю на него с открытым ртом. Его ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня, и кажется, что проходят часы, но на самом деле это не больше минуты.

Если бы я не знала наверняка, я бы сказала, что он тоже не знает, что со мной делать. Взгляд, который он бросает на меня, какой-то странный. Это не заставляет меня чувствовать себя неловко, как в прошлом. Мой взгляд падает на новую бутылку в его руках. Я даже не помню, когда в последний раз осмеливалась выпить. Я облизываю губы, не думая об этом.

— Если тебе все равно, если ты собираешься просто пялиться на меня, можно мне хотя бы немного этого рома?

Я вижу, как дергается уголок его губы, и после паузы он протягивает бутылку. Я стою на трясущихся ногах и принимаю её, не сводя с него глаз, пока делаю глубокий глоток. Крепкий ликер обжигает, оседая в глубине моего желудка. Я не знаю, что будет дальше, но на этот раз это кажется хорошей идеей. Я делаю еще один здоровый глоток, прежде чем вернуть бутылку, наблюдая, как он повторяет движение. У меня приятно кружится голова.

Мы стоим и смотрим друг на друга, на мне только штаны и повязка, обмотанная вокруг груди. Он без рубашки, его торс покрыт потом и кровью. Я не могу не бросить быстрый взгляд вниз и оценить зрелище, хотя мужское тело никогда раньше меня не интересовало. Хотя его кожа бледная, без сомнения, результат длительного проживания в помещении, повсюду темные татуировки, и он, очевидно, заботится о своем теле. На нем нет ни грамма жира, и мои глаза опускаются к глубокому V, и я не могу удержаться, чтобы снова не облизать губы в нервном тике.

То ли это стресс, то ли целибат, настигающий меня, я не знаю. Не то чтобы я когда-либо испытывала приятные сексуальные прикосновения раньше, но то, как он смотрит на меня, согревает, а не пугает меня. Мое тело горит так близко к нему. Его глаза ни на секунду не перестают следить за мной, лаская меня своим взглядом. Это не зловеще. Это заставляет меня чувствовать себя почти… обожаемой.

Он ничего не говорит, стоит с бутылкой в руке и смотрит, не сводя с меня глаз.

— Что теперь? — Наконец говорю я, немного теряя терпение. Я знаю, чего я ожидала, если бы мужчина когда-нибудь узнал меня, но это точно было не так. Особенно от такого безжалостного человека, как этот.

Предводителя Гробницы.

Он несколько раз моргает, как бы возвращаясь к реальности, прежде чем подойти к столу и со стуком поставить бутылку. В данный момент он стоит ко мне спиной, и я с удивлением чувствую укол сожаления, что он больше не смотрит на меня. Я так долго пряталась в тени, что никогда не знала, что могу жаждать чьего-то взгляда.

— Ты женщина, — наконец тихо говорит он.

Всё что я могу сделать, так это сдержаться, чтобы не закатить глаза. Он поворачивается ко мне, и когда его глаза встречаются с моими, я краснею. Пытаясь успокоиться, я протягиваю руку, как идиотка:

— Анна.

Может быть, если я очеловечу себя, он не бросит меня буквально на съедение волкам. Он опускает взгляд на мою руку, и уголок его рта снова дергается. Отпуская бутылку, он поворачивается ко мне, и я инстинктивно отступаю назад, пока не натыкаюсь на стену. Он кладет руку мне на голову сбоку и наклоняет свое лицо ближе. Мое сердце бьется быстрее, мои чувства наполняются запахом крови, пота и чего-то необычного.