На все заданные вопросы, как могла, честно врала, не отходя от ранее придуманных версий. Кое-что, я все же взяла из своей настоящей жизни, но только то, что не перечит их времени и их пониманию жизни. Немного поведала о маме, о сестре, наши детские игры и проказы.

Когда Иван понял, что мне поведать больше нечего, он начал, как я потом поняла, одну из своих любимых тем.

– Я считаю, шо детей нужно учить так, как раньше учили нас, в строгости и прививать чувство ответственности. А вон, глядишь, некоторые бояре отпустили рукава по самые колени, и детей тому же учат – не уважать ни то, шо людей простых, а даже дело, которым занимаются. Ох, падет наша Русь-Матушка с таким боярами, ох падет!

Когда ужин, наконец, подходил к концу, а я рассказала о себе все, что могла, все начали общаться по группам. Анастасия ушла кормить своего маленького ребенка, Иван с Ярославом и Василисой у дальнего стола общались на какие-то свои темы. Мальчики Мирослав и Ратислав спросили разрешения выйти из-за стола играть. А Мария увела куда-то Алену по их личным делам. На миг мне показалось, что я осталась одна. И меня эта мысль порадовала – я сегодня немного устала, да и вчерашний день начал потихоньку напоминать о себе болью в мышцах. Но только лишь на миг… Убедившись, что все заняты своими разговорами, ко мне поближе подсел Святослав.

– Как вам ужин? – тихо, немного наклоняясь ко мне, спросил он.

– Очень вкусный, спасибо! Рада была познакомиться с твоей семьей! – у меня возникло впечатление, что он хочет о чем-то со мной поговорить, но не знает о чем. А я не собираюсь ему помогать.

– Сегодня хорошая погода…

– Да, тепло было днем. Но, как мне показалось, не так жарко, как вчера.

– Вы правы. Чем вы занимались сегодня? – не унимался парень.

– Копала огород.

– Вы сами? – удивился он.

– Да, а что в этом такого? – будничным тоном спросила я.

– Кликнули бы мене, я б вам все сам вскопал! – не удержавшись, воскликнул он.

– Нет, спасибо. Я привыкла делать все сама, ну или, по крайней мере, то, что мне под силу, – закончила я мягким голосом, не требующим возражений.

Слава еще что-то говорил, но мое внимание уже было отвлечено. К занятому разговорами отцу из других комнат подбежал Ратислав и, показывая бумажку, спросил:

– Ава, а льзя я тут порисую?

«Бумага в то время была дорогой вещью, – подумала я. – Ее изготавливали в малых количествах и тратили исключительно на документы».

– Льзя, – даже не взглянув на сына, отмахнулся Иван, увлеченный жаркой беседой.

Мальчик побежал к скамейке, где сидел раньше, но пока не начал рисовать, я его позвала:

– Ратя. Подойди, пожалуйста, – как можно мягче сказала я.

Святослав, заметив мою заинтересованность другими вещами, а не разговорами с ним, замолчал, ожидая того, что будет дальше. Мальчик, немного испуганно, подошел ко мне.

– Можно бумажку посмотреть?

Ратислав протянул бумагу. Взглянув на нее, я поняла, что была права. Это был документ.

– Нельзя рисовать на этой бумажке, – наклонившись к нему, я пыталась сказать как можно ласковей, чтоб не обидеть ребенка.

– Папа разрешил, – заупрямился мальчик, но не зло, как это обычно бывает с детьми в наше время.

– Это – документ, – просто объяснила я.

– Ава ино разрешает рисовать на старых грамотах.

– Но это новый документ. Его срок еще не вышел. Он нужен папе, – пальцем провела я по дате, показывая Рате место, где было написано: «от Двадцать девятого числа месяца Травный Шесть тысяч восемьсот шестьдесят шестой год от Сотворения мира…». – Этот документ был подписан совсем недавно, – закончила я, полагаясь исключительно на дату, не беря во внимание год, совсем забыла, что тут еще старое летоисчисление.

Мальчик ушел печальный, чувствуя мою правоту, а документ остался у меня.

– Передай его отцу, ладно? – протянула бумагу Славе, который слышал весь наш разговор.

– Еда, вы знаете, что там писано? – немало удивился он. – Вы умеете читать?

– Ну да, – просто сказала я, припоминая, что в это время на Руси мало кто владел грамотой.

– Да ладно! А что там еще писано? – немного недоверчиво спросил он.

Не люблю что-то кому-то доказывать, но мне и самой хотелось еще почитать древнерусскую письменность.

– «Договоръ. Я, Иван Петрович, симъ документомъ удостоверяю о принятии товара в размере пяти пудовъ от Любима Васильева из г. Новгородъ, а также о принятии на работу трехъ человекъ…» Дальше читать – уже скучающим тоном закончила я. Читать этот документ было трудно из-за разницы в написании букв.

– Ого! Ты и в заправду читаешь! Кто обучил?

Но на этот вопрос я уже не ответила, так как в комнату вернулись спасительницы от очередного вранья Алена и Маша.

– Наконец-то вы вернулись, – улыбнулась я. – В гостях хорошо, но нам уже пора домой.

Алена закивала в знак согласия.

Заметив, что с приходом девушек все отвлеклись от своих разговоров, я громко добавила:

– Спасибо за гостеприимство, но нам пора. Все было очень вкусно. До свидания!

Наскоро попрощавшись со всеми, мы с Аленой отправились домой. На улице уже стемнело, и людей не было. Только из окошек домов свет свечей освещал нам дорогу.

«… быт или не быт.»

Ринат Валиуллин, из книги «Где валяются поцелуи»

Следующее утро началось не совсем так, как я ожидала. Первое что помню: яркое теплое солнышко светит на меня, проходя своими лучами сквозь стекло. Слегка потянувшись, я открыла глаза и тут же увидела громадного монстра с длинными лапами, который сидел высоко на стене над моей головой. Тут же утреннюю тишину пронзил вопль ужаса, я поспешила выскочить с кровати, но еще сонное тело не желало меня слушаться.

Когда Алена с улицы на крики ворвалась в дом, она увидела очень веселую картину: сидящую на полу девушку, прижимающуюся спиной к печке, натягивающую на себя пододеяльник и с ужасом смотрящую на черненького безобидного паучка.

«Это она еще не видела, какие я пируэты делала, чтоб оказаться как можно дальше от паука!»

Постепенно успокоив дыхание и взяв себя в руки, я начала ощупывать стену и пол в поисках того, чем можно убить монстра, но не сводила с него глаз. Ужасен тут даже не сам паук, а его неожиданное появление.

Алена, спасибо ей за это, скрыла свой смех. Она быстро вскочила на мою кровать и, голыми руками ударив по пауку, выбросила его останки за окно. В этот момент она была для меня героем!

Утром, мы, как и собирались, отправились на базар. До него идти было не мало, но как же я люблю такие места! Дорогой, мы с Аленой разговаривали о всяких мелочах. Продумывали, что нам нужно купить для дома. Это было только на уровне слов, ведь денег пока было мало, а когда перепадет еще неизвестно, поэтому нужно экономить.

Рынок нас встретил большой гудящей толпой. Кто-то криками привлекал к себе внимание, кто-то спорил о цене товара. Шум так же создавал и сам товар: куры, коровы, овцы, лошади ждали своей участи. Приезжие купцы из разных стран и простые люди из деревень стремились продать все, что только можно было представить в то время. Алене очень понравилась деревянная посуда с изящным вырезанным узором. Мне пришлось чуть ли не силой оттаскивать ее от посудной лавки. Нет, не потому что мне денег жалко, а…

– Ты ее заколеблешься отмывать, – сказала я ей тихо, отойдя от лавки, чтоб не портить торговлю продавцу. И, заметив ее непонятливый взгляд, добавила: – Ну… Надоест ее отмывать. Она ж резная, там же остатки пищи будут застревать.

Наконец, переходя от лавки к лавке, а некоторые продавцы разместились просто на бочках, своих повозках и коробках, мы нашли то, зачем пришли. Какой-то поседевший мужчина-иностранец, у нас бы сказали предпенсионного возраста, продавал свой товар, привезенный из других стран, всякие овощи на посадку, бобовые, среди которых было немного картошки.