Увидев на лице шурина только удивление, но не страх, Рёрик понял, что он в опасности, но поздно. Хельги уже схватил конунга левой рукой за горло, а раскрытой ладонью правой со всей силы ударил в лоб – этому смертельному приему его научил когда-то один грек. Хрустнули сломанные шейные позвонки, змеиные глаза закатились под лоб, Рёрик захрипел и умер. Они были в шатре вдвоем, стража ничего не услышала.

«Эй, сюда! – крикнул Хельги. – Конунг упал!»

Меч положили уже в мертвую руку, и пальцы на рукояти не сомкнулись. Не повезло Рёрику. Не попадет в чертог Одина.

Зато хоронили его со всей пышностью, как великий человек заслуживал. Разодели в парчу, увенчали золотым обручем, поставили на ладье шелковый шатер, срубили на дрова пятисотлетний дуб. Женщин Рёрика спросили, которая из них желает сопроводить конунга в странствии до ворот Вальгаллы (от всех ведь скрыли, что конунг умер без меча в руке).

Фрейя сразу сказала: «Я!»

– Есть красивее и моложе тебя! – воскликнул Хельги. – Рёрик заслуживает, чтобы с ним на костер легла самая лучшая наложница!

Люди посмотрели на всегда сдержанного хёвдинга с изумлением, только сестра Эслог, старшая жена покойного, понимающе усмехнулась.

– Конунг любил меня больше всех, – твердо молвила Фрейя, и усмешка на лице Эслог превратилась в гримасу.

Когда спутницу конунга спросили, от кого она возьмет в дорогу жизненную силу, Фрейя указала на Хельги.

Обряд предписывал, чтобы спутница приняла в себя семя кого-то из родичей умершего – иначе может прерваться жизнь рода. Раньше Хельги любил Фрейю тайком, жадно, где придется, но последнее их соитие происходило на глазах у тысяч людей. В шатре, где они делили ложе, горели яркие светильники, и движущиеся тени на пологе были видны толпе, которая провожала конунга в счастливый путь песнями и веселыми криками.

– Зачем ты это сделала? – спросил Хельги. – Теперь мы могли бы больше не прятаться.

– Нет, Эслог сжила бы со света и меня, и моего Ингвара, – ответила Фрейя. – Ведь конунгом станет ее прыщавый Гунтор. Но после того, как я сопровожу старого хряка в Вальгаллу, тронуть Ингвара она не посмеет. Пообещай, что будешь оберегать Ингвара, ведь рыженький – и твой сын.

– Мой? – удивился Хельги. Раньше она этого не говорила.

– Твой. Помнишь, как я купалась в реке, а ты меня увидел, и у нас случилось это в первый раз? Тогда я и понесла.

– Не может быть! Мой сок бесплоден.

– Просто ты тратил его не на тех женщин. Хватит разговоров, лучше обними меня. Летняя ночь короткая.

И он обнял ее в последний раз, между двух чаш с горящим маслом, около помоста, на котором лежал мертвец.

Такой женщины, как Фрейя, Хельги никогда больше не встретил, хотя искал повсюду.

Когда Фрейя смеялась, глаза у нее были солнечные, а когда печалилась – лунные. Ах, если б Рёрик умер с мечом в руке и попал в Вальгаллу, Фрейя тоже обитала бы валькирией во дворце Одина. Но где она бродит в загробном мире, знают одни боги.

В любом случае оттуда видно всё, что происходит здесь, на земле. И Фрейя, где бы она ни была, может быть довольна. Хельги сделал больше, чем пообещал.

Гунтор, старший сын Рёрика, пережил отца всего на один день. На поминальном пиру вышел облегчиться, хмельной споткнулся в темноте да ударился головой о камень – так было потом объявлено. Наследником стал маленький Ингвар. Он и теперь, сорок лет спустя, сделавшись из рыжего пегим, только называется соправителем, а всё такой же наследник. Глядя на послушного, терпеливого Ингвара, Хельги часто думал: правду тогда сказала Фрейя или нет? Может, просто хотела заручиться для сына защитником? Славяне, которые величают больших людей по отчеству и не могут правильно выговорить имена верингов, зовут второго князя «Игорем Рюриковичем». Какая разница – Рюрикович, Олегович? Он сын Фрейи.

Постучал воин, стороживший дверь опочивальни, – услышал, что конунг не спит.

Ночной телохранитель Воеслав был настоящий богатырь, хоть и не веринг, а местный, полянин. Голос – как рык медведя.

– Княже, к тебе волхв Грозный.

Имя «Хросбьорн» неповоротливому славянскому языку не давалось.

– Пусть войдет.

Хросбьорн, верховный годи, верный советчик и старый, еще с новгородской поры, товарищ, вошел, опираясь на палку. Он был несколькими годами моложе конунга, но колени у него не сгибались, спину скрючило, и голова клонилась вниз, словно не выдерживала веса длинной седой бороды. Сутулость заставляла жреца смотреть на людей исподлобья, через густые брови.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.