Удивительно, как много порой зависит от одного человека. Что бы там ни говорилось в официальной пропаганде, чему бы ни учила причесанная история. В реальной жизни невозможно предугадать последствия внезапной смерти одного-единственного влиятельного человека. За месяц после кончины Алихтанова от его четко структурированной империи остались дымящиеся осколки. Жены официальные и неофициальные с детьми законными и не очень, множество родственников разной степени родства включились в гонку за наследством. Количество потенциальных наследников, тем более обоснованность их прав на активы, четкому структурированию не поддавались. Спящие конфликты выплеснулись наружу. Всё, что сдерживалось законодательной, исполнительной и судебной ветвями власти химической империи, сосредоточенными в одних руках, вышло из-под контроля, когда эти руки сложили на груди покойника. Аналитики начали соревнование в предсказании исходов ряда крупных судебных процессов, в которые неминуемо окажутся втянутыми большинство предприятий, ранее контролируемых бывшим сенатором. Почти все топ-менеджеры на всякий случай отбыли в свои зарубежные резиденции, хотя, некоторых это всё равно не спасло.

После смерти Ольги в моей душе образовалась дыра, которую первое время заполнял жаждой мести. Сейчас она вновь зияла. Теперь к ней добавилась апатия. Утром по инерции уезжал на работу, где на автопилоте выполнял какие-то несложные задачи. Вечерами пару раз в неделю посещал спортзал, в остальные дни сидел, уставившись в телевизор, принимая пассивное участие в Катюшкиных забавах. Слава богу, делами нашей теплоэнергетической компании плотно занимался Багиров, поэтому туда я не совался. В конце мая единым росчерком пера отправил почти триста миллионов в топку авантюры с ветропарком, едва ли удостоив подписываемый график работ прочтением. Самыми неприятными, самыми нудными днями были выходные. В довершение ко всему, Игорь уехал в детский лагерь. Стало совсем муторно. Дни потекли тягучей серой массой.

Завтра сегодня станет вчера.

Веретено продолжает крутиться.

Новому времени – новые лица!

Но это лишь маски. Просто игра …

Предвыборный марафон набирал обороты. Направления агитации практически прорисовались. Задачей «текущего момента» стало наполнение содержимым красивых пожеланий. Хотя бы сделать попытку наполнения. Одним таким направлением стал детский летний отдых. В областной столице, с её крупными предприятиями, лагерный фонд, пусть и в урезанном состоянии, но всё же сохранился. Но в небольших районных городах и мелких населённых пунктах ситуация сложилась плачевная. Решено было устроить шесть смен по две недели с двухдневной пересменкой. Большую помощь в организации и планировании оказали студенты нашего универа. Они же составили основную массу вожатского корпуса. Не обошлось без экзотических схем, которые с полным правом можно назвать украшением всего проекта. Пришлось съездить на поклон к Дубровину, в результате чего на базе отдыха «Строй-гаранта» этим летом будет работать детский лагерь семейного типа. Семьи, где трое и более детей школьного возраста получали бесплатные путевки на детей и одного из родителей. Стоит ли говорить, что разговоры об этом «чудном» отдыхе, передаваясь из уст в уста, вложат немало в нашу агитационную копилочку. И я не раз в своих выступлениях по радио сошлюсь на то, что власть может без особой бюджетной расточительности решать подобные задачи, делая жизнь области чуть лучше, людей чуть счастливее, будущее чуть радужней. А вы, мол, сами думайте, каких представителей в законодательную ветвь власти будете выбирать. Подобный козырь мои оппоненты от коммунистов будут пытаться перебить отсылками к прошлому, что лишь понизит их рейтинг.

Активность на этом направлении приносила мне положительные эмоции, внося слабые оттенки красок в тусклую жизнь. Сталкиваясь с несложными, но насущными задачами, решение которых нужно найти здесь и сейчас, поневоле отвлекался от хандры и самоедства. Вместе с тем, задачи более высокого уровня, решение которых требует кооперации с другими участниками процесса, чьи интересы порой сильно разнились с моими, заставляли держать себя в тонусе. Ощущения создания нового: новых лиц в политике, новых ходов в игре, новых смыслов – на мгновения позволяли ощутить притязания на близость к Творцу. Хотя, кого я обманываю?

С того самого дня, когда в стенах областного представительства в Москве Алихтанов испустил дух, Бойко с Кармазиным ни разу не встречались. Количество разговоров по телефону между ними с того времени можно было бы пересчитать по пальцам. Оба Виктора резко изменились, причем не в лучшую сторону. Губернатор, потерявший интерес практически ко всему, превратился в отшельника, предпочитающего долгие прогулки по саду вокруг дома или чтение в оранжерее. Гендиректор «Химзавода» «подсел на стакан». В среде людей, относящих себя к политико-деловой элите области, поползли слухи о скорых существенных переменах, как обычно, без конкретики. В конце моих еженедельных выступлений на радио проскакивали вопросы, сводящиеся к простому: «что будет, к чему готовиться?» Пока что отшучивался.

Совсем не лишним оказались нечастые интервью отца Климентия на местном телевидении. Возрождение монастыря, одна из церквушек которого должна стать исторической реликвией края – благодатная тема для журналистов, стремящихся привнести «духовность» в скучный ряд репортажей о делах области. Конечно же, настоятель каждый раз благодарил всех причастных, среди которых я занимал первое место.

Наши стратегия с тактикой переплелись в ударный кулак, от мощи которого у меня самого порой мурашки ползали по спине.

Зачем я потащился на эту рыбалку…

Весна незаметно перетекла в лето. Через десяток дней народ получит дополнительный выходной. Новоиспечённый праздник должен быть переполнен официозом, а значит, хороший повод нагрузить население пропагандой. Но я за несколько дней до него в своем еженедельном радиоэфире нелицеприятно прошелся и по истории сего праздника, и по его идеологической составляющей. На совещании у губернатора, которое проводилось в отсутствие самого Виктора Петровича, негласно выступая от его имени, рекомендовал не тратить бюджет на сотрясание воздуха. Оставалась одна формальность: как отчитаться перед политсоветом партии власти, откуда обещали прислать проверяющего. Губернатор порекомендовал мне «подумать над этим». Куратором от политсовета партии, прибывшим в наш город с инспекционной проверкой, оказался невысокий плотный мужичек чуть за сорок. «Шурыгин Пётр Петрович!», – почти по-военному представился при знакомстве, энергично пожимая руку и добродушно улыбаясь. А то я не знал! На ПэПэШа, как его называют за глаза, у меня был подготовлен аналитический материал. Типичный общественно-политический деятель, не успевший сделать карьеру в комсомоле, но теперь наверстывающий упущенное в партии власти. Сделав плановый тур по городу, Шурыгин начал было отчитывать меня, указывая на «слабую» рекламную активность и плохо – «отвратительно», как он выразился, – проходящее празднование Дня России.

– Что намерены делать? – Спросил на правах самоназначенного начальства.

– Да, вот, – словно, не понимая, о чём меня спрашивают, – завтра на утреннюю рыбалку с сынишкой собрался. Сегодня в ночь поедем.

Минутный ступор полностью изменил настроение куратора из Москвы. Придя в себя, заискивающим голосом, чуть запинаясь:

– На рыбалку? – С ноткой сомнения в голосе. – На лесные озёра? С Вами можно? Возьмёте? – Почти без надежды.

Конечно, взяли. Ради этого Агееву пришлось переносить ранее забронированную рыбалку одного из его партнеров. И Игорьку скорректировать планы, поскольку я упросил его составить нам компанию. Вечером с ПэПэШа разговора не получилось. Его, уставшего от всех перелётов-переездов, чистый лесной воздух быстро склонил ко сну. Мы же с сынишкой около часа побродили по окрестностям. Игорь без особого восторга рассказывал о детском лагере, о том, что ему понравилось, а что не очень. Увы, полностью влиться в детский коллектив не получилось. Несколько раз за лагерную смену за ним приезжала машина, чтобы отвезти в роддом или в больницу, когда в его участии возникала необходимость, тем самым вырывая его из плотного графика мероприятий. Слушая его рассказ с лёгкими нотками сожаления об упущенных простых детских радостях, переполнялся гордостью за сына. Хорошо, что темнота скрывала моё лицо, по щекам которого пару раз скатывалась слеза умиления.