26 июня 1989 * * * Узколицый певец площадный, Виночерпий густого звука! Пригублю я твоей пощады До сердечного перестука. Всех речей твоих вихрь горячий Додохну до последней боли, Светлоокий мой римский мальчик, Узник власти и жесткой воли. Соберу, словно с пашни, камни, Я слова на краю разрыва, Но – негнущимися руками Оттолкну тебя, отрок милый. Под твоей беспощадной высью Мне вовеки не будет места, Ускользну на рассвете рысью – Так вдвоем с тобой стало тесно. У тебя пересохнет горло: Жало липкой осы вонзится – Жалость! Медленно ты и гордо Смежишь угольные ресницы. Отпускаю по воле доброй Я – к единственной из соперниц: Высоте, словно злоба, черной, Вороненок мой, ночи первенец! 27 июня 1989 * * * Частокол многоэтажек, Для души – ни закоулка! Оттого ль так зол и влажен Ветер мой, надувший губы? Бесприютное пространство Да квадратные каморы – Мыслям одиноким странствий Здесь не даст проделать город. Все защиты, все приюты У души отнимет ветер. Господи, двора б каюту, Старый тополь на рассвете! Камень бы, чтоб помнил руку, Иль окна квадрат янтарный, – Только не молчанья муку, Одиночество казармы! Но беспамятно и мирно На юру сереет важно Памятник всем душам сирым – Частокол многоэтажек. 27 июня 1989 * * * Спокойны и строги – земным притворились, Но ветер с окраин Рванулся за Вами – собакой на привязь – Из дремлющей стаи. В рассвете промчался, как призрачный всадник, Гордец и упрямец! По небу и морю кочующий странник – Летучий голландец. Взорвал все уюты, Обжитость и затхлость обыденной скуки, Обшарил углы, закоулки, закуты – Просился к Вам в руки. Бежал, как волчонок, Шарахался злобно от лиц равнодушных. До самых печенок Вгрызался прохожим в остывшие души. Он помнил единственность Вашу И крылья. Он знал непреложно, Что Вам не по росту земное бессилье, Всех высей заложник! И выследил, вынес – из нашей юдоли Вдруг тени исчезли. И только перо мне легло на ладони Из тающей бездны. 14 июля 1989
* * * О, не Лицей вас выпестовал, мальчики, Не бредили Багратионом вы, Иное время, как состав из Нальчика, Проскрежетало вестником беды. Все шпаги и плащи забыты в омуте, В стаканах пахнет хлоркой спитый чай, В прокуренной, как тамбур, тесной комнате Вопросы ваши стары, как пищаль. За них вставали вы в каре у Зимнего, От них ломала лед в Неве картечь, И стягивала шеи вам змеиная Чиновников напыщенная речь. Цикута одиночества и мудрости Еще не в ваших чашах. Далеко Корабль делосский жертвенный, и юности Расправлено победное крыло. Так дерзки вы и шумны в пору бражничеств, Но темным, длинным пологом ресниц Сокрыты тупики бессонных странничеств, Кочевья мыслей, словно стаи птиц. Они взлетают над газетной лажею, И под крылом у них века, как сны, В которых под старинными лепажами Живой мишенью вновь стоите вы. 8 августа 1989 * * * Празднуй свою победу! Ветер с размаху – в грудь. По моему же следу Нынче отправься в путь, В дом, где в любом ненастье Соль горяча речей, В дом, где гостило счастье Сотни чужих ночей. Так приголубь сиротку – Жалость – стремглав стрижом С ветром ворвется в фортку, С дымом вползет ужом. Слабости гордость знаем, Робость любви – честней, Сердце с чужих окраин Ждать устает вестей. Август 1989 * * * Как начали, так и кончаем век, Живем пустопорожним плагиатом Чужих утопий. Отрицаний снег Не запорошит движущийся атом Вины за преступления сего, Ничтожнейшего часа. Все оболы На построенье храма твоего, Сворованные у Савонаролы, Вернуть пора. Все старые дрова, Украденные из его костра, Спалить дотла. Хранители щедрот Сказочных, строители доброт Алчных, настроились вы всласть Под знаменем с кровавым словом: власть. Октябрь 1989 * * * И этот октябрь отболит И канет в остывшую воду. Застынут, как серый гранит, Слепые глаза небосвода. Охрипший от лая щенок – Сиротский, горюющий ветер, Обласканный, ляжет у ног. Худые рыбацкие сети Дождей в почерневшей воде Короткого вечера вспухнут, Как жилы запястий. И те, Кто мучили, – в прошлое рухнут! |
