Комнаты, которую она искала, не оказалось там, где она была в прошлый раз. Манера Зета делать перестановку и менять декор чертовски ее раздражала.

А вот и она.

Они вошли в комнату, которую Анна называла «Главной Ковбойской». Хотя Зет называл ее «Техасской» комнатой.

Суровый Нолан очень развеселился бы, увидев ее.

Стены были обшиты панелями из темного дерева, а не обоями. Ковры из воловьей кожи были разбросаны по блестящему деревянному полу. Старинный сундук, стоящий рядом с огромным черным кожаным креслом, выполнял роль столика. Темно-красно-черный ковер навахо ручной работы украшал одну из стен. На другой стене висело панно с головой буйвола, и ей совсем-совсем не хотелось знать, настоящая она или нет. Люстра в виде колеса телеги освещала комнату. А игрушки хранились в старинном шкафу из орехового дерева.

Из колонок едва слышно доносилась музыка в стиле кантри-вестерн.

Она улыбнулась, увидев, что Бен немного расслабился. Большие парни, как правило, предпочитали комнаты без хрупкого стекла и мебели.

Когда он увидел, что обрамляло шкаф у дальней стены, его глаза расширились. Приваренные подковы служили крючками для флоггеров и кнутов.

Она заметила, что Зету нравилось использовать орудия боли для интерьера.

Поставив сумку с игрушками на сундук, она достала несколько тонких полосок на липучке.

— Разденься и встань под цепи, пожалуйста, — она указала на место и заметила, как напряглись плечи Бена, когда он увидел две тяжелые черные цепи, свисающие с темных открытых потолочных балок.

Тот молча разделся. Мысли и эмоции Бена были далеко отсюда. Настолько, что он почти полностью отрешился от этого мира.

Она могла бы вытащить его оттуда. Но если она не спровоцирует изменения в его мыслях, он потом обратно вернется в это уныние.

Ее губы плотно сжались. Иногда быть Доминой все равно что вести машину по серпантину. В темноте. Узкому и извилистому.

Ошибки могли очень и очень дорого стоить.

Бен верил, что она не причинит вреда его телу. Но он не понимал, что гораздо больше она беспокоилась о его разуме.

Анна бросила одно из одеял на кожаное кресло и поставила бутылку воды на сундук.

По его телу пробежала дрожь, когда она застегивала на нем тяжелые кожаные манжеты на запястьях и лодыжках. Связывание было одним из его триггеров, который она собиралась применить, но не злоупотребляя.

— Руки вверх, — Анна встала на маленькую резную скамейку для ног, обтянутую воловьей кожей, чтобы прикрепить D-образное кольцо его манжеты к одной цепи, используя липучку шириной в полдюйма.

— Опусти руки вниз, — приказала она.

Он слегка дернул за удерживающее устройство, и ничего не произошло.

— Сильнее.

Раздался звук отклеивающихся липучек. Все верно. Он знает, что прикован и, но может освободиться в любой момент. Молча она снова закрепила это запястье так же, как и другое. Закончив, она вложила цепи ему в ладони.

— Можешь за них держаться.

Анна слезла со скамейки и развела его ноги в стороны.

— Держи ноги раздвинутыми, Бенджамин. Я не хочу, чтобы ты их сдвигал.

Опустившись на одно колено, она провела руками по его напряженным икрам, по четко очерченным мышцам бедер, вдыхая его мужской запах. Его член был вялым — весомое доказательство его душевного состояния.

Давайте посмотрим, как долго это продлится. Она расстегнула молнию на своей кожаной куртке и юбке. Сняв их, Анна осталась в черной эластичной майке, стрингах с завязками по бокам и ботфортах на высоком каблуке.

Его глаза расширились

— Я собираюсь отшлепать тебя, саб, — сказала она, добавив в голос хрипотцы — это было несложно. У него действительно было самое сексуальное тело, которое она когда-либо видела. Обычно ее рабами были классически роскошные мужчины, обладающие обтекаемой, красиво вылепленной мускулатурой. Но огромное тело Бена перед ней было покрыто шрамами. Целая гора мышц. Отталкивающие, грубые черты лица.

Этот мужчина просто излучал мощь и силу.

И он целиком мой.

На сегодняшний вечер.

Чтобы справиться со своей собственной напряженностью, она встала на цыпочки, выгнула спину и потянулась к потолку.

Его зрачки немного расширились.

Но растяжка была не только для вида. Эта сцена не обещала быть короткой, а для хорошей порки флоггером нужны время и силы.

Они оба здесь надолго.

Прильнув к нему, она потерлась об него своим телом, позволив уловить ее запах, словно она имела дело с диким животным. Медленно она водила руками по его спине и крепким ягодицам, пробуждая нервные окончания на его коже, похлопывая, ударяя и царапая ногтями.

— Мне безумно нравится тело, с которым ты даешь мне поиграть, — прошептала она. — Ты готов начать?

Ему понадобилась секунда, чтобы ответить. Он все еще не был полностью с ней.

— Эм. Да, Мэм. Конечно.

Он был так не похож на ее Бена, и его явное отчаяние разбивало ей сердце.

Обхватив ладонями его лицо, она подарила ему медленный поцелуй. Не для этой сцены, не для контроля, а просто потому, что ей нужно было напомнить ему, насколько он ей не безразличен. И что он жив.

Губы Госпожи Анны ощущались как прикосновение жизни к его миру мертвых. Бен знал, что он ее разочаровывает, но он просто… не мог… взять себя в руки. По ощущениям он будто тащился через Эверглейдс[10], и его ботинки потяжелели от налипшей грязи. И эта грязь тянула его вниз, воздух был слишком густым, плотная листва скрывала солнце. Спасения не было. Он будет идти вечность и так и не найдет выход.

Маус погиб. Его друг…

Он почувствовал запах кожи. Что-то мягкое танцевало на его плечах и скользило вниз по спине. Бен открыл глаза.

Госпожа дразнящими движениями водила по его плечам, груди и заднице черной плеткой с множеством хвостов. Мягкой и ароматной. Прикосновения к спине были легкими, как весенний дождь.

Ритмичные удары по его торсу и ногам играли на его коже в такт мелодии кантри.

Постепенно звуки ударов нарастали, а сами удары становились сильнее. Его кожа, казалось, пылала жаром.

Когда она остановилась, он был почти разочарован. Такое сожаление испытывают, когда окончен сеанс массажа.

Анна изучала его с минуту, и ее губы слегка изогнулись.

— Уже лучше, — она прижала ладони к его груди, прильнула к нему и провела языком по его нижней губе.

Затем схватила его за волосы и грубо завладела его ртом, проникая внутрь языком.

Его тело мгновенно запылало. Ее поцелуй был вкуса шоколада и мяты, словно секс и грех, и он вдохнул, чувствуя себя так, словно солнечный луч пробился сквозь тьму.

Руками она, как обычно, удерживала его лицо, а потому могла заглянуть ему в глаза. Ее глаза были ясными и серо-голубыми, как чистое небо после дождя.

— Сейчас я сделаю тебе больно, Бенджамин. Если ты пошевелишься или освободишься от своих оков, я буду очень в тебе разочарована.

— Я не буду этого делать, Госпожа, — сказал он, не задумываясь.

— Твое стоп-слово — «красный», саб. Используй его, если потребуется.

— Я не буду этого делать.

Ее руки скользнули вниз по его груди, взъерошив волосы. Когда она ущипнула его за соски острыми ногтями, его кровь, забурлив, побежала по венам быстрее, будто кто-то открыл шлюзы.

А потом она просунула руку ему между ног и обхватила его мошонку своими теплыми ладонями, слегка сжимая. Затем усиливая хватку. Увеличивая давление до тех пор, пока он не почувствовал, как пот стекает по его коже. И как зашевелился его член.

— Какой плохой член, не встает немедленно для своей Госпожи, — её неодобрение заставило его опустить голову. Бену захотелось извиниться.

Она шлепнула его по вялому члену — шлепнула по нему, мать его — кончиками пальцев. Слева, справа, каждый удар жалил. Шокировал.

Господи. Он напряг ноги, пытаясь удержаться в нужном положении, а тем временем сила ударов нарастала.