Через расселину переметнулся широкий мост, на первый взгляд из грубо отёсанного гранита. Но, приглядевшись, Бэр различил фигуры драконов и чудовищ, довольно умело вырезанные на сером камне. Гранитная дуга соединяла берега огненной реки, заканчиваясь со стороны Бэра небольшой площадкой, укрытой чем-то вроде крыши, опирающейся на четыре фигурных столба. Площадка, столбы и арка были сложены из красного гранита. На полированных гранях, переливаясь, играли отсветы огня.

Вход на мост сторожили. Два стража, самой уродливой и угрожающей внешности с огромными секирами в когтистых лапах. Бэр потянулся, похрустел суставами, предчувствуя добрую схватку, прикоснулся к мечу, тот задрожал в радостном предвкушении, жаждя крови.

- Сейчас я тебя напою. – прошептал оборотень и тут в памяти всплыли слова, сказанные умирающим отцом: «не начинайте драку первыми и не убивайте без необходимости».

Бэр отодвинул протестующе дрожащую рукоять, и решительно зашагал к мосту, стараясь не наброситься на стражей. Ему внезапно невыносимо захотелось убивать и стоило больших усилий подавить это чувство. Плотная земля проминалась под уверенными ударами подошв. По мере того, как оборотень подходил к мосту, лица, или скорее морды стражей вытягивались в угрожающие гримасы, а секиры посвёркивали всё решительней.

Когда перевертень подошёл вплотную, один из них раскрыл широкую пасть, усеянную странно белыми и на вид очень острыми клыками, и что-то прорычал. С большим трудом удалось разобрать слова:

- Хто такой? Грр. Чего надо? Убирррайся!

Бэр понемногу начал жалеть, что не напал на них. Теперь это было как-то неудобно: стражи не собирались нападать, они просто несли свою службу и их взгляды ясно говорили, что если чужак уберётся, не создавая хлопот, они будут только рады. Но Бэру надо было на тот берег, а отвечать чудищам не хотелось. Поэтому он взглядом велел исчезнуть и не загораживать дорогу, а не то…! – Рукоять меча услужливо сунулась в ладонь, умоляя пустить его в дело.

Страж решил не отступать, заревел, поднял недобро блеснувшую секиру. Но его напарник, всё это время молчавший и тщательно изучавший пришельца, вдруг довольно разборчиво прорычал, чем немало удивил оборотня:

- Стой, болван! Это же принц! Он убьёт тебя, особо не утруждаясь, а если ты его хоть поцарапаешь, владыка придумает тебе такую пытку, что эта река покажется сущим раем!

Чудище испуганно опустило секиру, и стражи склонились в почтительном поклоне. Бэр удивлённо хмыкнул и ступил на мост. Дойдя до середины, вынул меч. Оглядев в последний раз, поцеловал холодное лезвие, шепнул «спасибо» и бросил в огненную реку. Никакого грохота или молний, чего он опасался. Густая расплавленная масса беззвучно приняла в себя клинок душ. То ли действительно прозвучал, то ли почудился вздох облегчения. Желание убить кого-нибудь тут же отступило, словно меч подталкивал своего владельца к схватке, а теперь отпустил.

Бэр не стал задерживаться на мосту, на нём было невозможно дышать, сухой жар обжигал кожу, волосы трещали и заворачивались мелкими кольцами.

По ту сторону гранитной дуги тоже была арка, но на сей раз без стражей. От каменных украшений брала своё начало широкая, мощеная гранитом дорога и убегала за виднокрай. По сторонам расположились руины каких-то строений. Во многих местах ямы, кучи мелкого камня, перемешанного с песком. Одна из куч расположилась у подножия разбитого столба, он возвышался на полторы сажени, а его обломки упали в одну сторону, чуть-чуть не дотянув до дороги.

Здесь оказались и местные жители. Иногда взгляду представали такие страшилища что не существующая шерсть на загривке поднималась, а в горле зарождалось глухое рычание, иногда попадались почти что люди, не обращающие на оборотня никакого внимания.

Бэр шёл долго, а дорога всё не кончалась и везде разруха и запустение. Когда-то этот мир был великолепен, об этом говорили развалины величественных зданий, узоры, всё ещё сохранившиеся на обломках стен. Оборотень случайно опустил глаза на дорогу по которой шёл и ахнул: он стоял на плите, исчерченной великолепным узором, не стёршимся за леший знает сколько веков. Смахнув пыль с ближайших, проникся глубочайшим уважением к древним мастерам – то, что он мог вырезать на дереве, они воплотили в каждом дорожном камне, и, когда гранит дороги сменился мрамором, он испытал неподдельное разочарование, мрамор весь в красивых разводах, но плиты лишь полированные, узоров нет.

Дорога пошла между скальных клыков такой точной формы, что, будь они костяного цвета, их запросто можно было бы принять за настоящие, свернула в ущелье. За ним открылась настолько величественная картина, что всё виденное ранее сразу померкло.

Дворец из чистейшего белого мрамора, издалека он напоминал куст травы, если только трава бывает тридцати косых саженей в высоту. Вблизи же каждый стебелёк оказывался частью башни, стены, просто украшением, их переплетения создавали лестницы, балконы, арки всевозможных форм. Он подходил ближе, и с каждым шагом на стенах проступали высеченные сцены из битв, казавшиеся замершим мгновением. Вот воин метнёт дротик и закипит сражение с новой силой.

Сверкающие серебром, покрытые изображениями драконов ворота отворились, приглашая войти в это великолепие, и Бэр вошёл.

Замок потрясал своим внутренним убранством, такого количества самоцветных каменьев, золотых и серебряных вещей оборотень и представить себе не мог. Залы огромны, потолки теряются во мраке, туда не достаёт свет странных факелов, светящих ярко, но не дымящих и источающих ароматы смолистого дерева, каждый шаг отзывается многократным эхом.

Каменный пол, казалось, вздохнул с облегчением, когда подкованные сапоги перестали высекать из него искры – Бэр остановился перед резными дверьми, больше похожими на ворота. Резьба затейливая, но задумка та же что и на стенах – могучие воины секут не менее могучих противников. Бэр разглядел знакомых русичей в кольчугах и островерхих шишаках с добрыми мечами и секирами. Заметил хазар с их изогнутыми клинками, копьями. Краем глаза зацепился за совершенно неизвестных бойцов, мечи вроде хазарских, но сами в каких-то халатах, на головах сплошное безобразие – вместо надёжных шлемов какие-то тряпки, намотанные в несколько слоёв, закрытые тряпкой же лица. И множество других доспехов и оружия, превращающих своих владельцев в каких-то чудищ. А среди этой красоты вырезан огромный меч, разделённый на две половины створом дверей.

Вдосталь налюбовавшись, оборотень толкнул тяжёлые створки и вошёл в скрывающийся за ними зал. Среди кричащей роскоши дворца он казался чуть ли не отпечатком грязной подошвы, простым камнем среди самоцветов, или же могучим, суровым воином, не жалующим украшения среди разряженных в шелка и золото бояр. Потолок на высоте в три человеческих роста, по стенам – оружие. Свет от факелов создаёт впечатление пляски огненных демонов.

Полы отозвались иным звуком, нежели в залах, вместо мрамора – нешлифованный серый гранит. Странно, но Бэр почувствовал какое-то единение с этой комнатой: ничего лишнего, не скрываемая, но и не кричащая мощь, факела дают столько света, сколько нужно для схватки и не слепят глаза. Оборотню в этом месте решительно нравилось.

Он вышел на середину этого скромного чуда, огляделся ещё раз – никаких следов человека или кого другого. Вздохнул, сожалея, что придётся отсюда уйти, когда пол чуть дрогнул, что-то скрежетнуло, плиты под стеной разъехались и поднялся каменный трон с сидящим на нём божеством.

- Перун! – вылетело из горла Бэра вместе с рычанием.

- Приветствую тебя, Бэр. Ты всё-таки пришёл.

- Я обещал, что достану тебя везде!

- Смело! Может, вместо схватки, присоединишься к моему воинству? Белобог будет доволен.

- Нет! – отрубил Бэр. – Я пришёл за твоей жизнью! – эти слова вызвали у Перуна лишь усмешку.

- Боги бессмертны, ты не знал?

- Это мы и проверим! Я вызываю тебя!

- Ну что ж, ладно. Только я буду биться как бог, и здесь нет судей, которые спасут тебя! – произнёсло божество, вставая с трона. На его месте появился лёгкий туман, колыхнулся, потемнел, растянулся в подобие человеческой фигуры…