Елена глянула сверху вниз на темную воду, что казалась жидким обсидианом. Ночной ветерок приятно холодил разгоряченное лицо, пытался растрепать короткую прическу, однако гребни были тяжелы, а невидимые пальцы ветра слабоваты.

Ну и день, подумала женщина, но тут же поправилась — ну и ночь. Факелы и фонари по-прежнему боролись с ночной тьмой, по левую руку шумел Пайт, сверкающий поздними огнями и весельем. По правую темнели береговая линия и лесопарк, где света и шума было куда меньше.

— Ты уже второй, кто сегодня крадется ко мне со спины, — откинула голову Елена, прислушиваясь к мягким шагам позади.

Фехтмейстер оперся на парапет с левой стороны, тоже кинул взгляд на волны, отражавшие свет.

— Поначалу я смотрела на реку людей, — задумчиво и философски подумала вслух Елена. — Теперь смотрю на реку воды… Вечное движение.

— Да, — согласился Пантин, но развивать тему не стал.

— Ты не смог или не захотел побывать там? — Елена махнула в ту сторону, где за лесом и пологом ночи скрывался королевский дворец.

— Не захотел. Там нет людей, встреча с которыми была бы для меня полезна или хотя бы уместна. А бесплодно глазеть на интриганов, предателей, распутников, убийц и прочих недостойных я брезгую. Но тебе, думаю, было интересно и полезно.

— Это да.

— Собралась возвращаться? Неужели празднество утомило столь быстро?

— Да, — Елена подумала и добавила. — Устала. Вроде бы и ходила всего ничего, даже не станцевала ни разу. А ноги как железные. Слишком уж много событий и мутных разговоров со смыслом, однако пустого трепа, в сущности. Перейду мост, возьму там носилки, они вроде всегда трутся у ворот. Или составишь мне компанию?

Пантин долго и странно глядел на Елену, будто никак не мог на что-то решиться. Затем сказал, будто нехотя, словно изначально хотел высказать что-то совсем иное:

— Составлю. Пайт, конечно, гуляет, но пересекать его ночью, в богатом платье и без оружия. Даже в носилках… это было бы непредусмотрительно. К слову, платье очень хорошее.

— Спасибо, — улыбнулась Елена, устало и с ноткой грусти. — Увы, не вышло ни пофлиртовать, ни потанцевать, ни покрасоваться. Деньги впустую.

Пантин не усмехнулся, не рассмеялся, а буквально заржал, искренне, от всей души, закидывая голову.

— Девочка, насчет этого можешь не беспокоиться, — заверил он, оторжавшись и весело глядя на удивленную собеседницу. — Считай, сегодня ты породила моду для мещан с деньгами. Завтра все женщины Пайта будут пересказывать и описывать друг другу фасон твоей одежды. Искать, где было пошито, и есть ли там еще. Потому что удобно, красиво и позволяет ярко подать себя в обход ограничений на роскошь для низких сословий.

— Да? — переспросила Елена и глубоко задумалась.

С четверть часа они просто молчали, глядя на темный поток. Женщина притопнула, проверяя, как чувствуют себя новые сапожки. Обувь держалась отлично.

— Все вышло, как ты и предсказывал, — в конце концов нарушила молчание Елена. — Только не два человека. Три.

— Да, я уже знаю.

— Ты и в самом деле прикрывал меня от нее? — спросила Елена.

— Не только я, не столько прикрывал и в сущности даже не тебя, — ответил мастер. — Но, так скажем, принял некоторое участие. К слову, ты спрашивала меня о скуке.

— Да? — женщине понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить. — И в самом деле. Забыла, совсем забыла.

Елена хмыкнула, даже не пытаясь задавать уточняющие вопросы, и так было ясно, что Пантин свернул на другую тему, специально и четко обрывая линию с красноглазой ведьмой.

— Ты спрашивала, не скучно ли мне видеть снова и снова одно и то же. Голод, смуты, войны. Усобицы. Заговоры. Балы с ядами и кинжалами. Ответ прост и сложен одновременно. С одной стороны — нет, не скучно. Как не бывает одинаковых поединков, также нет двух похожих войн, одинаковых заговоров и так далее. Ничто не повторяется как прежде, а потому в сущности своей и не наскучивает. С другой же… Это безумно тоскливо, наблюдать как разные события, будто путаные клубки многоцветных ниток, накручиваются на одинаковые веретена. Ты, в конце концов, лишаешься иллюзий, видишь сокрытое и можешь наперед предсказать все, что случится.

— Не скука, — предположила Елена. — Тоска?

— Да, — Пантин едва заметно кивнул. — Печаль от того, что все уже было и многократно повторится. Никогда по-старому. Всегда ожидаемо.

— Понимаю, — теперь склонила голову женщина.

— Хорошо, — просто вымолвил Пантин. — Это хорошо. Куда поутру пойдешь?

— К Ульпиану. Как то нехорошо мы расстались. Поблагодарю его за щедрую выплату и дар.

Пантин странно повел головой, чуть сильнее сжал пальцы на каменных перилах, ноздреватых от времени.

— Ты знал меня? — внезапно спросила Елена. — Тогда… в прошлой жизни? Которая принадлежала этому миру?

Пантин выдержал испытующий взгляд женщины. Удобно хранить «покерное лицо» когда вместо нормальных глаз у тебя два серых омута без мысли и выражения. Елена ответ не ждала, но старый маг неожиданно отозвался:

— Ты никогда не принадлежала этому миру.

— Сегодня я слышала иное.

— Ты не слышала иное, ты истолковала услышанное. Но… — Пантин вздохнул. — Понимай мои слова, как хочешь. Ну как, идем?

Елена пару мгновений смотрела на реку, затем негромко позвала:

— Наставник. О чем ты хотел сообщить мне на самом деле?

— Не понимаю тебя.

Пантин развернулся боком и теперь глядел на ученицу исподлобья.

— Я не знаю тебя. Думаю, никто в мире тебя не знает, — устало вымолвила женщина, потирая ладони с тонко звенящими браслетами на запястьях. — Но…

Она хотела сказать «зуб даю», но передумала. Прозвучало бы как-то мелко, недостойно. Кроме того, кто знает, вдруг она ошиблась? Вдруг загадочные правила старого мага потребуют обещанный залог?

— Думается, ты хотел мне что-то сказать. Что-то неприятное. Посмотрел, увидел и передумал. Или отложил на потом. Говори.

Пантин помолчал, все еще развернувшись к женщине левым боком. А после сумрачно произнес:

— Не ходи к Ульпиану.

— Почему?

— Ты его не застанешь.

— Ладно, — пожала плечами Елена. — Зайду днем. Или вечером. Если он отъехал, передам письмо через жену.

— Ты не поняла, — терпеливо вымолвил фехтмейстер и повторил, на сей раз, четко разделяя слова долгими паузами. — Ты. Его. Не застанешь.

— Да что та… — не довольно заговорила Елена и осеклась. Побледнела, сжав кулаки, не желая знать, отрицая страшную догадку, но и не в силах отмахнуться.

— Да. Ульпиан убит. Его закололи у дверей собственного дома.

Елена резко вскинула голову, и фехтмейстер быстро добавил, будто прочитал вопрос в ее мыслях:

— Нет. Обычное убийство. Обычные люди. Наемные бандиты.

Женщина оперлась бедром о парапет, будто ноги держали ее с трудом, тяжело перевела дух.

— Так вот в чем дело, — прошептала она, пораженная внезапной догадкой. — И Дессоль говорила о том же. Недовольство больших людей, оно словно тень… Мэтр не боялся, что я принесу ему беду. Он думал, что может принести беду мне. И прогнал, чтобы вывести из-под удара. А книга… это не подарок… это завещание. Посмертный дар.

Пантин ничего не сказал, и молчание старого колдуна звучало красноречивее любых речей.

Елена прерывисто вздохнула, выпрямилась, мрачная и высокая. И произнесла лишь одно слово:

— Кто?

Пантин сделал шажок в ее направлении, крошечный, будто невидимая сила отталкивала, не давала подойти ближе.

— Прежде чем ты что-то сделаешь сейчас, — заговорил он. — Подумай. Я не стану ни подталкивать тебя, ни останавливать. Не помогу и не наврежу. Все решения, что ты сейчас примешь, будут лишь твоими. Любое что-нибудь изменит, что-нибудь исправит, а что-нибудь необратимо разрушит. И не с кем будет разделить ответственность. Некого обвинить в последствиях. Ныне твоя судьба в твоих руках. Только в твоих.

Елена помолчала, уставившись на фехтмейстера взглядом темных глаз. Зрачки мерцали отраженным светом факелов на мосту и разгорающимся огоньком холодной ярости, тем более страшной, что пламя ее горело, скованное ледяным панцирем выдержки.