– Не за что, – улыбнулся тот.

Дома Лёля принялась штудировать учебник истории СССР в поисках информации о загадочном Паулюсе. Битве на Волге посвящалась всего одна страница. Ни слова о командующем немецкими войсками. Лишь безликое повествование: «Огромная трёхсоттысячная армия противника была окружена и разгромлена. Её остатки сдались в плен». Этого скудного рассказа хватало, чтобы получить пятёрку на уроке истории, но катастрофически мало, чтобы утолить жажду знаний.

«Мишка Адлер точно знает больше. Завтра попрошу его рассказать», – Оля захлопнула учебник и, удовлетворённая найденным решением, отправилась обедать.

Но образ чужака не выходил из головы. Девочка вспоминала детали портрета, пыталась даже нарисовать. У одноклассника это явно получилось бы лучше. Нашла в книжном шкафу фотоальбом и пожелтевший конверт с чёрно-белыми карточками. Перебирала по одной, бережно перелистывала страницы в поисках кадра с любимым дядей. Тщетно. Жаль, что они так редко видятся. До города К. не доедешь за полчаса на рейсовом автобусе.

«Надо обязательно попросить его фотографию», – твёрдо решила Лёля. Собрала снимки, попыталась аккуратно сложить их в конверт, не удалось. Бумажки, хранившие память, рассыпались на пёстром паласе. Всё с начала. Карточки будто нарочно выскальзывали из рук, сопротивлялись, когда девочка старалась уложить их в ровную стопку, сминались. Олины движения становились резче, пальцы не слушались.

«Ну даваааай», – подбадривала то ли себя, то ли кипу бумажек. Получилось. Осталась одна, перевёрнутая лежала поодаль. Девчушка схватила карточку и застыла.

«Паулюс! Ой,– испугалась собственной мысли. – Дядя Серёжа». Не такой худой, как немецкий командующий, но тот же усталый взгляд, те же беспощадные временные борозды на лице, та же смешная шапка-ушанка.

Лёля не видела в Паулюсе врага. Она видела в нём родную душу.

А той же ночью во сне снова была убита.

Она шла по длинному коридору. Взгляд зацепился за окна, заляпанные грязью. Солнце пыталось пробиться внутрь и создавало причудливые тени. Пол отзывался эхом ритмичных шагов. Какой он был? Не разглядела.

Потрескавшиеся зелёные стены давили. Ускорила шаг, трюмо близко. Отражение в нём не удивило – всё тот же военный. Статный, молодой. Она уже знала, что произойдёт дальше, но продолжала разглядывать детали. Орёл. Что же он означает? Буквы. Какой язык? Выстрел. Всё неважно.

Утро не принесло облегчения. Лопатка ныла. Долго, настойчиво. В этот раз как-то иначе.

– Миш, а бабушка тебе много про войну рассказывала? – издалека начала Лихачёва. Прямая атака вопросами о Паулюсе могла вызвать подозрения.

– Ну, да, она в тридцатом родилась, на своей шкуре всё испытала. А чего?

– Да так, любопытно просто. Историчка скучная, живые воспоминания интереснее слушать.

– Из меня рассказчик так себе. Лучше вон в библиотеку сходи.

План провалился. Может, рассказчик из Адлера так себе, а может Лёлька – неопытная разведчица.

– Эй, о чём воркуете? – Настя подлетела к парте. Она неустанно бдила за общением подружки с очаровательным соседом. Полтора года назад Оля так и не призналась, выдал ли Мишка тайну своего происхождения. Значит, эти двое точно уже знают больше неё. Допустить укрепление связи Настя не могла.

– Пургу не гони! – отрезал Адлер.

– Историю повторяем, – честно призналась Лихачёва.

– Пф-ф-ф, чё серьёзно? Ну, вы ботаны! Сегодня ж нет истории.

– Вчера была, а я прослушала пол-урока. Вот и попросила рассказать.

– Ну-ну, а я вот… – Настя не успела закончить, потому что раздался крик: «Шухер! Классуха!» Школота бросилась врассыпную по кабинету, чтобы занять исходную позицию.

«Не сдала», – Адлер благодарно посмотрел на соседку. Та поправляла галстук и выбившуюся из косы прядь.

«Попробуем зайти с другого фронта», – Оля быстро пролистала список контактов до нужного и нажала кнопку вызова. Гудок, два, три.

– Ба-а-а, Лёля Михална, айфону своему не верю, – в трубке бархатный альт эмоционально выражал удивление. – Звезда моя, скажи хоть слово, хочу услышать твой голос.

Интонациям и выразительности позавидовали бы актёры МХАТа.

– Привет, Марьяш. Я тебе тоже очень рада.

– Опа-а, а что с голосом? Проблемы?

– Ну, как сказать, – Ольга замялась. – Назревают. Ищу варианты предотвращения катастрофы.

– Помощь нужна?

– Как никогда. На этот раз профессиональная.

– Оль?

– Ай.

– Плохо всё что ли? Какая стадия?

«Всё плохо» у врача высшей категории с опытом в четверть века означало априори онкологию. Остальное Марьяна Валентиновна рассматривала как неприятность, которую можно пережить в лучших традициях кота Леопольда.

– Нет, нет, не-е-ет! Тьфу на тебя. За случай попроще возьмёшься?

– Вся внимание.

– Надо убедить девочку не делать аборт.

– Да ё-моё, прости, господи. Ну, гони завтра к нам. Проведут воспитательную беседу спецы.

– Марьяш?

– Ай.

– Это девушка Макса.

– Повиси-ка минутку, Лёль.

Пока завотделением онкогинекологии популярно объясняла медсёстрам, в каком случае включать режим паники и звать её, а когда достаточно дать успокоительное пациентке, Оля задумалась. «Может, суюсь не в своё дело? Настою на родах, а Макс с Улей разойдутся. Три жизни поломаю».

– Порхал, значит, крестничек подле мамкиного гнезда недолго. Уже нашёл, где яйца припарковать, – ухмыльнулась Марьяна. – Ну, а тебе чего приспичило отговаривать? Сколько лет подружке?

– Ровесница Макса. Я знаю, как ей трудно сейчас принять себя и положение. Но шанса исправить эту ошибку больше может не представится. Ты же знаешь.

– Ясно. Посмотрим, в курсе ли твоя недосноха, какие последствия всплывают. А Макс упирается небось? Труханул?

– Ещё как, Марьяш. Рано, говорит, для себя пожить хотят. Ну и прочая муть в стиле прогрессивных и амбициозных.

– Ожидаемо. Сама бы в девятнадцать решилась?

Оля глубоко вздохнула. Больно.

«Если бы решилась, вся жизнь сложилась бы иначе».

– Не знаю. Время другое было. Мы другие.

– Ой не свисти, подруга. Под стать своему времени мы были. В девятнадцать тоже тусить хотелось, а не пелёнки стирать.

– Возможно, ты права. А вдруг больше не получится?

– Это другой разговор. Смотреть надо, потом выводы делать. Ладно, я услышала. Приводи завтра, я с восьми до пятнадцати на месте. Смской имя, фамилию и дату рождения скинь, пропуск закажу. Тебя с Максом не пустят, стационар, все дела.

– Хорошо, Марьян. Спасибо. На связи.

– Пока, дорогая. Целую!

Оля отложила смартфон. Вино больше не манило, бокал так и продолжал поблёскивать недопитым красным. Оказывается, заказывала салат. Даже не притронулась.

«Напиши фамилию и дату рождения Ули. Завтра едем на консультацию к врачу». Отправить. «Только бы прочитал». Минута, две, три.

«Орлова, 19.10.1999. Сразу всё сделают?»

«Давай дома обсудим».

Оля перенаправила данные подруге. Равнодушно окинула взглядом столик, положила пару купюр под тарелку и вышла. До встречи с Ульяной и врачом время есть. Важно распорядиться им правильно. Нет смысла возвращаться в офис, голова забита личными проблемами. Ни дела, ни авто никуда не убегут.

Нехитрые манёвры пальчиком на экране смартфона, и такси уже мчалось к клиенту.

Двадцать три года назад об этом даже не мечтали. В первый приезд сюда Оля освоила маршрут скоростного трамвая. Благо он проходил почти через весь город. В остальное время передвигалась пешком. О попутке в середине девяностых не могло быть и речи. Загнанная против своей воли в чужую действительность, она сторонилась людей, опасалась внимания и вопросов.

Двадцать три года назад она, как и сейчас, стояла на этой набережной, не зная, какой болью обернётся встреча с дорогим сердцу человеком.

Двадцать три года назад она не предполагала, что город, где погибла её Душа в прошлом воплощении, станет местом силы в новой жизни.