В заключение Руэдейрхи сообщал, что при личном контакте смог бы сказать наверняка, проклятие это или нет, и если да, то при определенных условиях сумел бы избавить от него несчастного. Однако он, правитель Градерона, не видит ни одной причины это делать, потому как до Балиана Розенгельда ему нет ровным счетом никакого дела, и раз уж его угораздило снова попасть под проклятие, то это сугубо проблема самого Балиана, его, Руэдейрхи, никоим образом не касающаяся.

После этих слов Руэдейрхи учтиво спрашивал у Рейты, как ее здоровье и не слишком ли власти Эндерглида докучают ей своими проблемами с Розенгельдами.

Прочтя это письмо, Рейта вспыхнула краской стыда. Ей не хотелось никому показывать эту весточку из Градерона, хотя все ее очень ждали.

Две недели назад, после разговора, всеобщее внимание обратилось к Балиану. В тот день он был на сортировке оружия, но даже это простое задание не обошлось без неприятностей: разозлившись на что-то, он замахнулся мечом на совсем юного, недавно получившего статус Латиора. Оранн, бывший с ними, мрачно говорил, что не перехвати он руку Балиана, все могло закончиться очень плачевно. Его слова поначалу особо не приняли всерьез, но все сомнения разом испарились, когда Латиор продемонстрировал длинный порез на руке.

Историю не без труда удалось замять, но, опасаясь повторения подобного, Кристиан и Юан взяли Балиана под неусыпную опеку. Они временно переселились в дом Лейан, а сама Лейан с Этель и Лореной перебралась к Сату Рейте.

Впрочем, всего пару дней спустя Лорена неожиданно нашла себе другое пристанище. Лейан ненадолго отвела девочек к Эксентару. Для несчастного библиотекаря каждый такой присмотр за сверхактивной Этель, то и дело норовившей разрушить штабеля книг, возвышающиеся в его маленьком жилище на каждом шагу, был настоящим стрессом, и потому появление еще одной девочки заставило его паниковать вдвое сильнее, если это вообще было возможно. Но на этот раз Этель почти сразу уснула, а Лорена смирно сидела, сверля пространство перед собой равнодушным взглядом. После нескольких минут тягостного молчания Эксентар, не представлявший, чем можно занять такую кроху, спросил, умеет ли она читать. Лорена отрицательно покачала головой: все, что от нее требовалось в Дилане, это заучивать молитвы и фрагменты из Библии. Большего, по мнению короля Роланда, девочке в таком возрасте было знать не положено.

Эксентар, не особенно веря в успех, повернул к ней книгу и растолковал, как читается первое слово. Как ни странно, ему не только удалось заинтересовать Лорену, но он и сам немало увлекся процессом обучения. В результате, когда через пару часов Лейан пришла забрать девочек, Лорена, к ее изумлению, стала отчаянно упираться, и Эксентар робко попросил оставить ее у него еще ненадолго. Это «ненадолго», однако, растянулось на добрую неделю, так что в конце концов Тристан предложил Эксентару удочерить девочку. Эксентара, конечно, одолел очередной приступ паники, но, прислушавшись к увещеваниям Тристана, он согласился подумать и пока присматривать за Лореной. Прожив почти всю сознательную жизнь в одиночестве, Эксентар привязался к тихому ребенку, с его помощью открывающему для себя мир книг.

Нужно было радоваться за них обоих, но у Лейан, Кристиана и Юана просто не было на это сил.

Постоянное присутствие братьев, вопреки ожиданию, ничем не помогло Балиану. Он отказывался обсуждать свои выходки, да и вообще большей частью молчал, уставившись мутным взглядом в стену. Кристиан и Юан прибегали к самым разным уловкам, но с каждым днем выводить Балиана из оцепенения становилось все тяжелее. Перестала помогать даже улыбка Кристиана. Вдобавок, братья убедились в том, что Балиану действительно пока не следует ни с кем общаться ― он часто бредил наяву, и однажды Юан едва не повторил судьбу Лейан. Правда, он не растерялся и, скрепя сердце, безжалостно ударил Балиана ― тот сразу проснулся.

Лейан заходила к ним каждый день по несколько раз, но Балиан старательно избегал ее, а когда такой возможности не было, ограничивался тем, что закрывал глаза. Юан тщетно пытался обсудить с ним его поведение ― Балиан только бормотал нечто невразумительное о Летольде. Хотя через некоторое время, когда в дом тайком проникла Этель, которая считала, что ее коту необходима спасательная миссия, у него вроде бы наступило просветление (Юан тогда заметил, что только у мертвого оно бы не наступило ― ведь девочка, убегая от него с криком «нас обнаружили!», буквально проскакала по лежащему на диване Балиану), и он коротко бросил братьям:

– Пусть не приходит. Иначе снова. Я постоянно их мертвыми вижу. И вас тоже. Но вы хоть защититься можете.

– Ты понимаешь, что с тобой творится, Балиан? ― попытался воззвать к его разуму Кристиан.

– Да. Сол… этот… Рогатый использует.

– Таранос? Он давно мертв, ты же знаешь.

– Кто мертв? ― спросил Балиан и, не дождавшись ответа, снова впал в забытье.

Еще через день он окончательно погрузился в пучину пугающего бреда. Один раз он зачем-то схватился за меч, но Кристиан, вовремя заметивший это, счел за лучшее не выяснять, зачем, и просто отнял у него оружие.

После этого случая Кристиан и Юан заметно помрачнели. Они как никогда ясно поняли, что могут снова потерять любимого брата. Вопрос стоял уже не о его благополучии, речь шла о его жизни. Жизни, которую они, его братья, не собирались отдавать без боя. Поэтому, хоть они не говорили никому ни слова, их решимость пойти наперекор всем законам Этериола и использовать пергамент и перо все возрастала.

В такой напряженной обстановке было неудивительно, что вестей из Градерона ждали с таким нетерпением. И вот…

– Пришло? ― Лейан вошла в комнату незаметно от Рейты и увидела в ее руках письмо. ― Нет, ― твердо сказала она, увидев, что та собралась его спрятать. ― Дай мне.

Рейта не решилась спорить и протянула лист Лейан, втайне надеясь, что ее знание Святого языка не настолько хорошо, чтобы уловить тон записей. Но ее надежды не оправдались ― Лейан начала читать письмо в необычайном волнении, а закончила с выражением холодной ярости на лице.

– Лейан, ― попыталась успокоить ее Рейта. ― Я напишу ему еще раз… Он просто не хочет вмешиваться в дела Эндерглида, но его можно уговорить, я наверняка смогу…

– Уговорить? ― Лейан поднялась на ноги. ― Ну нет, не настолько мы опустились. Ничего не пиши ему больше по этому поводу, ладно?

– Но как же Балиан?

– Теперь этим займется правительство, ― отрезала Лейан. ― Либо Руэдейрхи поможет Балиану, либо Градерон никогда не получит серебряный жезл!

Она ушла, провожаемая взволнованным взглядом Рейты, в котором невольно проскальзывало уважение. Ей уже представлялось, как Лейан с ледяной решимостью ставит ультиматум Гволкхмэю.

Так и случилось. Но Лейан не пришлось настаивать на своей идее. Гволкхмэй в ответ на ее речь сразу закивал:

– А так даже и лучше! По-хорошему, вернуть жезл Градерону мы обязаны. Но вот чтоб так просто услужливо преподнести этому заносчивому мерзавцу? Ха! Не дождется. Пиши, Тристан, ― распорядился Гволкхмэй. ― То, что жезл у нас, и наши условия. И сегодня же отправь письмо!

Не успел Тристан поднести перо к чистому листу, как дверь без стука отворилась, и в комнату, споткнувшись о порог, влетел Демиан.

– Ой, простите! ― спохватился он, что не постучал. ― Отец… просил… срочно… передать, ― он кое-как отдышался и более или менее складно выпалил: ― Им с Балианом нужно разрешение на уход в Дилан!

– Что?! ― хором грянули Гволкхмэй и Тристан.

– Точно! ― воскликнула Лейан и торопливо объяснила: ― В письме сказано, что Врата Рассвета ослабляют действие любого проклятия. Именно поэтому Балиану тогда требовалось пройти через них, помните? Кристиан проведет Балиана через Врата, и ему станет лучше!

– Нет, вы посмотрите на нее! ― немедленно взвился Гволкхмэй. ― Этот извращенец лезет к ней, каких-то королевских детей сначала убивает, потом притаскивает, потом руки ей ломает, а она ради него на все… Безобразие!