– Кошка, ― сказал Рад.

– Что? ― уставились на него Кинр и Гелртхиан.

– Руэдейрхи не позволил мне держать кошку.

Сантерил поперхнулся вином. Одновременно с этим на него накатил приступ совершенно несвойственного ему истерического смеха. Версия Рада была поистине «гениальной»! И он, думая ляпнуть нечто подобное, еще намекал, что ему, Сантерилу, могут не поверить?!

Но, как ни странно, и тут все обошлось: Гелртхиан и Кинр, приняв во внимание реакцию Сантерила, посчитали, что Рад все-таки не хочет сообщать истинных причин своего изгнания и потому вздумал отшутиться.

– Ладно, утром еще потолкуем, ― решил Кинр.

Рад и Сантерил одновременно кивнули, так же одновременно встали и направились к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались комнаты. Уходя, они увидели, как Кинр и Гелртхиан подошли к хозяину и начали что-то у него выяснять ― нетрудно было догадаться, что именно.

Едва они вступили в коридор, одна из дверей отворилась, и Иден, выглянув, призывно помахал рукой. Рад и Сантерил быстро переступили порог.

– Сослался на нехватку средств, чтобы в одной комнате уместили, ― поморщился он. ― Но уж лучше так, чем к кому-нибудь из нас они ночью вломятся. Вы вообще уверены в том, что делаете?

– Да, ― сказал Рад. ― Это самое разумное, что можно было сделать.

– Притвориться с ними заодно ― да, но говорить про кошку ― нет, ― не удержался Сантерил.

– Что опять с кошкой? ― спросил Иден.

Сантерил в подробностях рассказал ему о беседе внизу. Иден, не мудрствуя лукаво, заявил, что Рад ― идиот, после чего предложил предоставить ему новую, куда более правдоподобную историю. Но Рад решительно отказался, сказав, что все равно ничего не запомнит и уж лучше сам придумает что-нибудь другое.

Поговорив еще немного, Рад, Сантерил и Иден решили, что утром, как можно раньше, Иден отправится в обратный путь, ну а они, как и было задумано, попробуют составить компанию Гелртхиану и Кинру, соблюдая при этом величайшую осторожность. Никому из них и в голову не приходило, что отступники могут вот так сразу принять их в свои ряды, и они были уверены, что, уж конечно, по дороге ― а, скорее всего, и раньше, ― их не раз и не два попытаются убить.

Спали по очереди, но, как ни странно, ночь прошла вполне спокойно. Несколько раз в коридоре слышались осторожные шаги, замирающие перед дверью, но через несколько минут неведомый человек удалялся. Видимо, Гелртхиан и Кинр просто проверяли, не улизнули ли они, или не ведут какие-нибудь разговоры против них. Кроме этого сон потревожила разве что кошка Рада ― забравшись на крышу сарая, она неожиданно впрыгнула в открытое окно, после чего с комфортом развалилась на полу. Рад лег рядом, положив на нее голову, а Сантерил и Иден разместились на кроватях.

Как и было задумано, утром Иден, приняв благодарности и распрощавшись с приятелями, поспешил ускользнуть. Несмотря на ранний час, бодрствующий хозяин не замедлил задержать его расспросами, но скоро отстал. Вероятно, распоряжения, полученные им, касались только Рада и Сантерила.

– Слушай, ― Сантерил, все еще лежа в кровати, потянулся. ― А Руэдейрхи действительно запрещал тебе держать кошку?

– Нет, ― ответил Рад. ― Но Танкред запрещал. Зашел зачем-то в мою комнату, а на кровати вместо меня…

Сантерил усмехнулся.

– Все-таки тебе надо ее как-нибудь назвать. Неудобно.

– Назову.

Вскоре они спустились вниз и принялись за завтрак. Кошка, снова выбравшись на улицу через окно, поджидала их снаружи.

Кинр и Гелртхиан появились только через полчаса ― судя по всему, с сильной головной болью. Они были крайне мрачны и неразговорчивы, но дали понять, что вчерашнее соглашение остается в силе.

– Ладно, ― вяло проговорил Кинр. ― Пошли. Надеюсь, вы понимаете, что нам в любом случае выгодно притащить вас к Астиону, отступники вы или нет… Так что чуть дернетесь ― притащим в связанном виде.

– Попробуйте, ― сказал Сантерил, всем своим видом обещая жестокую расправу над тем, кто посмеет напасть на них.

Они вышли на улицу и двинулись в путь.

Балиан знал, что ему снится сон, однако это знание не уменьшало боли, которую он испытывал. Голова была готова расколоться на куски, тело ломило так, словно оно уже несколько часов как превысило свои возможности и действовало на последнем издыхании. Но что хуже всего, наряду с физической болью его беспрерывно терзал целый ворох душевных страданий. Создавалось впечатление, что разум материализовал все мыслимые и немыслимые страхи, выдуманные человечеством, и набросил их на Балиана, которому оставалось только терпеть болезненную неразбериху диких видений. И он терпел, причем далеко уже не впервые.

Это состояние периодически возникало и раньше, уподобляясь обыкновенному ночному кошмару. Но с каждым днем оно длилось все дольше и дольше и наконец почти полностью заменило собой сон. Балиан просыпался уставшим и разбитым, но все равно пробуждение было для него счастливым моментом, так как означало окончание наваждений. Впрочем, со временем разница ощущалась все меньше ― испытанное во сне никак не хотело оставлять Балиана и наяву.

На этот раз все было еще хуже, чем обычно. Болезненное, туманное состояние плавно перешло в самый настоящий, невыносимо отчетливый кошмар. Балиан вновь переживал убийство Летольда, причем он то видел это все со стороны, то был самим собой. Как и положено сну, события и образы быстро сменяли друг друга; место Летольда внезапно заняла Этель.

Балиан без колебаний опустил меч и только потом понял, что натворил. Он был на грани безумия, но в самый отчаянный момент кто-то положил руку ему на плечо… Кристиан. Балиан резко повернулся к нему, как к последней надежде на спасение, почему-то свято уверенный, что одним своим словом старший брат сможет все поправить.

– Ты поступил правильно, Балиан, ― Кристиан улыбнулся.

Обезумев от боли и ярости, Балиан снова взмахнул мечом, и спустя минуту он стоял у мертвого тела Кристиана.

Окровавленный меч выпал у него из рук.

– Балиан!

Слабо Балиан осознал, что кричит, и сквозь этот крик слышит голос Лейан. Но как раз в этот момент наваждение внезапно исчезло. Сознание Балиана снова заволокла мутная пелена невразумительных образов, после чего сменилась новым видением: перед его глазами внезапно возникла сцена из его детства.

Перед их старым домом в Дилане сидел Кристиан, прижимая к груди маленького Юана. Напротив с довольной ухмылкой стоял Таранос. Кристиан отвернулся, ожидая скорой расправы, и Балиан кинулся вперед, чтобы защитить братьев от черных молний, вырывающихся из кольца преследователя.

Но он не успел. Молния попала в Кристиана, и все вокруг вспыхнуло ярким пламенем. Балиан слышал крики людей, горящих заживо. Здесь были не только голоса его братьев, но и тех, кого он не сумел спасти от Роланда.

– Балиан, проснись!

Балиан хотел проснуться, но не мог этого сделать. Он давно потерял власть над собой.

– Балиан!

Крик Лейан неожиданно разбудил его ― возможно, потому, что на этот раз в ее голосе прозвучала не просьба, и не требование, а самая настоящая боль. Испугавшись, что кошмар все-таки стал явью, Балиан резко сел в кровати еще до того, как проснулся.

– Балиан, отпусти…

Кое-как Балиан вник в реальность. Внутри у него все оборвалось.

Он отдернул руку, которой перехватывал запястье Лейан, и его замутило ― у нее на коже проступили устрашающие синие следы.

– Не бери в голову, ― спокойно сказала Лейан, хотя от боли у нее на глазах выступили слезы. ― Просто синяк, я ударилась… Ты неспокойно спал, и я решила тебя разбудить.

Балиан бросил рассеянный взгляд на окно и понял, что ночь еще не закончилась ― в лучшем случае прошла половина.

– Я… ― его голос охрип, он боялся и хотел снова увидеть руку Лейан, но та предусмотрительно спрятала ее за спиной. ― Я не хотел…

– Ничего страшного, ― улыбнулась Лейан. ― Во-первых, я сама к тебе полезла, во-вторых, ты спал, и, в-третьих, ничего особенного не случилось. Говорю же, я ударилась вечером, а ты просто так удачно схватил, за то же место… Не страшно, ― повторила она.