О статусе исавров также нет прямых свидетельств, но видимо, они не включались в презентальные войска, представляли собой вооруженные свиты своих вождей. Когда Трокунд, например, последовал за братом в Исаврию, Зенон назначил презентальным магистром Коттумена, а Иоанна Скифа — магистром Востока (Ioann. Ant. fr. 214. 1; 6).
Это подразумевает, что Трокунд увел с собой из столицы лишь собственный отряд. Таким образом, есть основания полагать, что исавры при Зеноне были по правовому положению чем-то вроде федератов, только более высокооплачиваемыми, нежели, например, готы. Соответственно, исаврийская военно-клановая знать по ряду внешних параметров подпадает под предложенное А. Демандтом определение “позднеримская военная знать”[327], с той существенной разницей, что оплачивала свои вооруженные свиты из государственной казны и не была наследственным политическим слоем в имперской верхушке. Фамильных связей с прочими высшими военачальниками (единственным исключением является по-роднение сына Аспара Германариха с Зеноном, некогда спасшим его от расправы Льва I — Theoph. AM 5964) империи исавры не завязали, а отношения в их собственной среде постоянно характеризовались распрями и подозрениями. Иными словами, внешне выглядевшая фамильной, кадровая политика Зенона была для него вынужденной, от которой император предпочел избавиться при удобном случае. Примечательно, что в источниках в период от мятежа Маркиана и до мятежа Илла все упоминания об исаврах сводятся к информации о назначениях их на военные посты, о покушениях на них, о растущей клановой розни, и речь практически не идет об их влиянии на формирование политики двора. Таким образом, от племенной (например, готской) федератской знати исаврийских вождей отличало лишь то, что в силу политических обстоятельств они на время оказались во главе центрального военного аппарата империи, главным образом обогащаясь через его посредство, но не управляя им умело и эффективно в интересах государства. Очевидно, именно отсутствие социальных связей в правящих кругах, управленческого опыта и знания особенностей византийских политических традиций препятствовало исаврам обрести то положение в обществе, которое занимали, например, Аспариды. Представляется также, что столичная аристократия, а под ее влиянием и народ, психологически не воспринимала офицеров неримского происхождения в первом поколении, отводя им лишь роль послушных служак, и, наоборот, более благосклонно относилась к их детям, рожденным и воспитанным в империи. О варварском происхождении последних вспоминали лишь при экстремальных обстоятельствах политической борьбы, как это было, например, со Стилихоном и Аспаридами. Видимо, в данном случае процесс восприятия и аккомодации их в римском обществе как homines novi все еще регулировался на основе древнего “стереотипа трех поколений”: novitas — consuetudo — mos maiorum. Отсюда основные задачи исавров, оказавшихся непризнанными чужаками первого поколения в правящих кругах империи, в политической жизни сводились к охране завоеванного ими положения. Показателен в этом отношении ответ Илла на просьбы Ариадны вернуть в столицу Верину: “Чтобы она вновь сделала другого императора вместо твоего мужа?” (Malala. 387). Зять Илла Матрониан был специально на долгое время отослан для охраны Верины в исаврийской крепости. Заложничество Верины и Лонгина было для Илла, по сути дела, последней возможностью удержать Зенона от открытого разрыва. Слабость его позиций при дворе отразилась в безуспешных интригах с Иоанном Талайей и попытках втянуть в заговор против Зенона префекта Египта Феогноста. (Zach. V. 6). Совершенно очевидно, что император контролировал ситуацию в столице, а фраза Малалы об управлении Иллом всем государством (Malala. 386) явно восходит к сильно пропагандистски окрашенным версиям, возникшим уже при Анастасии I.
Самого Зенона после разгрома Маркиана, видимо, тяготило двусмысленное положение императора и, одновременно, одного из исаврийских клановых вождей. Подчинить же все исаврийские силы можно было только тайным устранением Илла, неудачное покушение на которого, с ведома императора (Ехс. de insid. 164), произошло в 481 г., Вскоре после этого Илл попросил разрешения покинуть столицу для лечения; о подтексте этого шага остается лишь догадываться. Зенон, освободив от обязанностей магистра оффиций (Malala. 388), сделал его магистром Востока с правом самостоятельного назначения дуксов (Theoph. AM 5972). Думается, что в последнем случае Феофан несколько преувеличил полномочия Илла, т. к. ни в одном из источников, подробно описывающих условия удаления Илла из столицы, такой информации нет. Маловероятно, чтобы в ущерб себе Зенон децентрализовал ius probatoriae в отношении дуксов, существенно укрепив тем самым власть Илла на Востоке. С Иллом в Антиохию ушел, очевидно, его отряд (Ехс. de insid. έχων μεθ’ έαυτοου πλήθος στρατό υ). Под предлогом создания почетного эскорта для будущего возвращения Верины в Константинополь Илл испросил себе спутниками Леонтия и “прочих сенаторов”, (Malala. 388); по de insidiis, с ним отправились “Леонтий, патрикий Пампрепий, экс-консул Марс, экс-консул Юстиниан, экс-префект Элиан, экс-иллюстрий Матрониан, экс-префект Куттул и многие комиты” (Ехс. de insid. 165). Очевидно, этим перечнем не просто исчерпываются сторонники Илла, но и основная масса видных исавров, столь удачно для Зенона удаленных из столицы. Складывается впечатление об известном соглашении с кланом Илла об оставлении им столицы взамен на обеспеченное положение на Востоке, поскольку в течение двух лет (Ibidem) Илл жил в Антиохии, не обостряя отношений с центральной властью.
В целом, в 481–484 гг., до мятежа Илла Зенон попытался опереться на римлян в своей политике, поскольку ни брат его Лонгин, ни Лонгин из Кардалы еще не появились в Константинополе; другой его сородич Конон занимал епископскую кафедру в Апамее (Ioann. Ant. fr. 214. 2; Evagr. III. 35). В это время на посту префекта Востока вновь появляется Себастиан (PLRE. II. 984); магистром оффиций стал некий Иоанн (CJ. XII. 21. 8); после убийства в 481 г. Сабиниана Магна[328] на пост магистра и комита Иллирика назначены Иоанн Скиф и Мосхиан. Примечательно, что исавры не получили эти должности, а Зенон фактически стал возвращаться к практике использования на магистерских постах безвестных и невлиятельных офицеров-варваров. Наконец, с началом мятежа Илла Трокунд был также удален из столицы. То, что он не был убит и достиг Исаврии, видимо, объясняется как его поспешным бегством, так и нерешительностью Зенона отдать приказ презентальной армии уничтожить своего командира и его личный отряд. Не исключено, что Трокунда подтолкнул к бегству отказ Илла отпустить брата Зенона Лонгина на свободу (Ioann. Ant. fr. 214. 1).
Последовавший за этим открытый разрыв с Иллом привел, прежде всего, к очередному обновлению военной элиты империи. Иоанн Скиф, сыгравший главную роль в разгроме мятежников, был назначен вместо Илла магистром Востока (Ioann. Ant. fr. 214.1); вместо Трокунда презентальным магистром стал Коттумен[329], происходивший, очевидно, из клана Зенона. Сомнительно, что последнее назначение Зенон произвел после поражения Илла, “вследствие изменения в настроениях его соотечественников”[330]. Скорее император, совершенно в духе трибализма, решил выкорчевать клан Илла, отклонив его просьбу о перемирии, переданную через Иоанна Скифа, изгнав и убив его сторонников в столице, раздарив их имущества исаврийским городам (Ibidem). И наоборот, соплеменники Зенона — Конон, Лилинг — спешно вербовали из своих родов воинов. Активность Зенона в стягивании сил против Илла, вплоть до посылки отряда ругиев во главе с Германарихом (Ibid. 214. 3), очевидно, объясняется наличием сведений о переговорах мятежников с Ираном, Одоакром и отсутствием точных данных о том, предоставили ли персы Иллу какую-либо помощь. Быстрый разгром Илла показал, что никаких других войск у него не было, и потому Зенон отозвал посланных в Исаврию федератов Теодориха Амала (Theoph. AM 5977).
