Несколько изменилась ситуация с военным руководством в 485 г., когда Константинополя достиг бежавший[331] из крепости Лонгин, брат императора, сразу назначенный в столице στρατηλάτης πραισέντου μεγάλου (Malala. 386), что, однако, вряд ли означает наличие второго презентального войска. Скорее ранг его до казни Коттумена (Theoph. AM 5983) и ухода Теодориха Амала в Италию был почетным; Лонгин теоретически считался старшим над магистрами, чем подчеркивалась его близость к престолу. Не исключено при этом, что он был командующим всеми исаврийскими силами в столице. После казни в 488 (?) г. Коттумена Лонгин стал фактическим командующим (а не почетным магистром) презентальной армии Византии. Это видно из предписаний Анастасия I на его имя (CJ. XII. 37. 16), которые, кстати, по содержанию в известной мере аналогичны распоряжениям Зенона, данных Коттумену (CJ. XII. 49. 11). Указанный закон Анастасия примечателен во многих отношениях: он издан после длительного перерыва (предыдущий, CJ. XII. 37. 15, датирован 423 г.) и является самым пространным в титуле “de erogatione annonae militaris”. Приведенные в нем данные о злоупотреблениях актуариев с военной анноной говорят о том, что исаврийские магистры (и режим в целом) практически не интересовались реальным положением дел в официальных войсках и не стремились обуздать злоупотребления, обогащая лишь свои отряды, что во многом объясняет индифферентность армии к судьбам исаврийского режима. С другой стороны, заметно, что Зенон с самого начала своего правления опасался волнений в армии. Он отнял у магистров и дуксов право probatoria, зарезервировав его за императором, предложив им делать ежегодные сообщения о том, насколько они считают необходимым пополнять вверенные им войска (CJ. XII. 35. 17). Этот ужесточенный контроль, однако, не дополнялся какой-либо существенной помощью армии.
И наоборот, отчетливо прослеживается внимание Зенона к гвардии. Роль экскувитов в расправе над Аспаридами, отражение атаки Остриса убедили Зенона в необходимости преимущественной опоры на гвардейские подразделения. Уже при жизни Льва II схолариям предоставлялись добавочные привилегии (CJ. XII. 29. 2). По Агафию (V. 15. 4), после реставрации Зенон включил в схолы многих своих соплеменников. Собственно, во многом именно этот акт обусловил поддержку Зенона схолами во время мятежа Маркиана. Недатированный (и очень обширный) закон на имя Лонгина из Кардалы о новых привилегиях схолариям (CJ. XII. 29. 3), на наш взгляд, также был мотивирован конкретной политической ситуацией: когда разрыв с Иллом стал очевиден, Зенон позаботился об упрочении своих позиций и авторитета у схол (следовательно, закон нужно датировать осенью 484 г. или началом 485 г.). Любопытно, что во всех случаях ставка делалась на схолы, а не на экскувитов, в чем отразились личный опыт и политические симпатии Зенона, комита доместиков при Льве I (Vita Dan. Styl. 55), никогда не бывшего командиром экскувитов. Зенон, в отличие от Илла, стремился растворить свой отряд в старинных государственных воинских формированиях, придать ему максимально возможный официальный характер, чтобы в этом плане не осталось внешнего сходства между ним и другими исаврийскими вождями.
И наконец, ставка Зенона (в ряде случаев вынужденная) на разные типы федератов в военной политике с неизбежностью вела к значительному умножению проблем в состоянии собственно византийской армии; с известной осторожностью можно даже говорить о кризисе военной организации, особенно в балканских провинциях. В восточных провинциях ситуация была менее острой уже потому, что там не было многолетнего присутствия готов, а Иран в это время раздирали внутренние неурядицы[332]. Однако нет никаких оснований говорить о том, что Зеноном предпринимались какие-либо меры по возрождению византийского военного потенциала после подавления мятежа Илла и после того, как готы очистили Балканы. Последние годы своего правления он был очень подозрителен, опасаясь заговоров (Theoph. AM 5983) и, видимо, доверяя лишь своему брату[333] и магистру оффиций Лонгину из Кардалы и, соответственно, их отрядам; Иоанн Скиф оставался в Антиохии. Именно в таком составе военное руководство империи, обновившееся в ходе борьбы за власть с Иллом, досталось в наследство Анастасию.
Сохранившиеся сведения об обстоятельствах избрания императором Анастасия Дикора позволяют говорить о том, что Лонгин, брат покойного Зенона и презентальный магистр, был обойден в ходе подбора кандидата на престол, т. е. фактически армейская верхушка впервые в ранневизантийской истории при пресечении династий была лишена своей конституционной функции; проблема преемственности власти была решена тайным сговором Ариадны и препозита Урбикия[334]. Их решение прошло не потому, что исавры были слабы[335]: просто при соблюдении всех норм конституционного избрания императора Лонгин “поставил” бы им собственную креатуру. Но по всем прочим параметрам процедура выборов была соблюдена: императором стало лицо из среднего звена гражданского управления (а не средний офицер армии) — декурион силенциариев Анастасий. То, что участвовавшие в церемонии коронования стратиоты не воспротивились подобной смене акцентов, говорит о безразличии официальных византийских сил по отношению к своему исаврийскому командованию. Отсюда несомненно, что новое правительство искало поддержки в римских армейских кругах, остро ощущавших кризис военной организации. Примечательно, что в ходе церемонии коронации Анастасия наряду с вполне традиционными, а также антиисаврийскими аккламациями прорвался и такой призыв к императору: “Восстанови армию!” Обращает на себя внимание двухкратное употребление слова “армия”: первый раз в латинской, второй — в греческой форме (De cer. I. 92: По έξερκιτόν συ έγειρον, τας στρατειας έγειρον). Постановка на первое место именно официального римского термина должна была сказать Анастасию, что в восстановлении нуждается не вся армия, ибо исавры и “исавризированные” схолы также входили в ее состав, но лишь римская ее часть. Однако серия предпринятых Анастасием мер по оздоровлению военной организации не была вызвана каким-то мощным давлением византийского офицерства; необходимость ее восстановления после ухода готов и исавров являлась жгучей необходимостью.
Судя по тому, что некоторым изгнанным из столицы после “плебейской войны” видным исаврам сохранили их имущества (Ioann. Ant. fr. 214b. 3), Анастасий, видимо, надеялся в начале своего правления на известный компромисс, результатом которого стала бы служба исаврийских отрядов где-нибудь вне Константинополя. Вероятнее всего, в лишенной войск Фракии, куда были переселены после окончания “исаврийской войны” многие исавры (Theoph. AM 5988). На первых порах император стремился лишь удалить из столицы притязавшего (или только обвиненного в подобных намерениях официальной пропагандой?) на престол (Ibid. AM 5983) брата Зенона Лонгина, сослав его в Египет (Ioann. Ant. fr. 214b. 3; Zonara. XIV. 3. 15–18), в результате чего стала вакантной должность презентального магистра.
Первые новые назначения были произведены после начала исаврийского мятежа, когда Анастасий послал воевать “Иоанна, по прозвищу Горбун, презентального стратилата, и патрикия Диогениана, родственника августы, и других со многими скифами, и отряд готов и бессов” (Малала. 393)[336]. В de insidiis сообщается о назначении трех магистров (Ехс. de insid. 167): Иоанна Горбуна, Диогениана и Патрикия. Двое последних явно были magistri vacantes, поскольку Иоанн Скиф продолжал оставаться магистром Востока. Интересно, что никаких сведений о Диогениане на период правления Зенона нет; очевидно, ему как дальнему родственнику Льва I Зенон не давал никаких постов. Назначение же его, не обладавшего, как показала осада Клавдиополя, боевым опытом (Theoph. AM 5986), одним из стратегов в войне с исаврами, вероятно, было знаком признательности Ариадне. Но после своих неудач он не сделал в дальнейшем военной карьеры. Известно лишь, что позже он был сослан (после смерти Ариадны в?515 г.) Анастасией (Chron. Pasch. а. 519).
