А потом он улыбнулся, светло-светло, сразу став выглядеть намного моложе. Может, тоже вспомнил, как ему мама давным-давно, целую вечность назад, колыбельную пела. А у меня в груди защемило почему-то.

Вот вроде бы передо мной лежит дракон – большой, сильный мужчина, красивый, знатный, богатый, близкий родственник самого императора, занимающий высокий пост, и умелый маг в придачу. А я почему-то видела мальчика возраста Луки, которого у матери забрали и жить к почти незнакомому отцу отправили. И так вдруг захотелось обогреть этого мальчика.

Протянув лапку, я легонько, чтобы не разбудить, погладила его по изумрудным кудрям, рассыпавшимся по подушке. Так я и сидела, гладя волосы дракона и продолжая напевать колыбельную, пока настенные часы не показали – пора вставать.

Мне пора.

А лорд Корбед пусть спит – неизвестно, когда он лёг, но поздно, очень поздно.

Перестав петь, я отодвинулась, посидела ещё несколько минут, наблюдая, но мой дракон всё так же спокойно сопел, обнимая подушку и улыбаясь. Кажется, сегодня к нему кошмары уже не придут.

Значит, можно уходить. Пора детей поднимать, завтракать – лишённый ужина желудок жалобно сжался, – а ещё нужно успеть до занятий Эйдера навестить, узнать, как он себя чувствует.

Спи, дракон, а я побежала.

День двенадцатый

Навестить Эйдера до начала занятий не получилось – сегодня Силли вставала неохотно, долго возилась с умыванием, медленно ела. Луки давно убежал в школу, а она всё копалась, так что, мы едва не опоздали на урок. При этом больной она не выглядела, особо сонной – тоже. Просто была не в настроении, что после вчерашнего было неудивительно.

Но постепенно «растопталась», стала перешёптываться с Брандероном, обсуждая вчерашнее – я делала вид, что не замечаю, выписывать буквы это детям не сильно мешало, а обсудить случившееся им было необходимо, иначе взорвутся. Особенно сын лорда Корбеда, у Силли хотя бы был собеседник, у него же – нет. За ним присматривала одна из горничных, пока няня Эмул не поправится окончательно, и вряд ли малыш нашёл в ней хорошего собеседника.

Так что, пусть спустят пар.

Урок счёта мы провели в комнате Эйдера. Точнее – мы заглянули к нему во время перемены, и скучающий парнишка, которому прописали постельный режим – впрочем, после вчерашнего сил у него хватало разве что до уборной доковылять, хотя яда в организме уже не осталось, – упросил нас посидеть с ним подольше.

Мы и остались. Соединили приятное с полезным. Дети пересчитали в комнатах Эйдера всё, что можно – мебель, книги, кисточки на балдахине, завитушки на ковре и так далее. А потом ещё и буквы там же учили – это, конечно, не герцогская библиотека, но даже одного книжного шкафа нам хватило, чтобы искать нужные буквы на корешках.

Эйдер рассказал, что целитель Матфес несколько раз к нему заходил и вечером, и утром. А ещё он проснулся ночью от того, что его по голове осторожно гладят.

– Я глаза чуть-чуть приоткрыл, а это отец, – это дракончик тихонько рассказывал мне, сидящей рядом на его постели, в то время как дети топтались у книжного шкафа, громко подсчитывая найденные буквы. Кажется, Эйдер тоже догадался, что Брандерону обидно видеть, как отец проявляет к нему знаки внимания. – Он и не заметил, что я смотрю – полумрак же, только ночничок маленький горел. Я обычно без света сплю, но сегодня целитель специально оставил. Да мне и не мешало. В общем, отец ещё пару раз по моей голове провёл, выпрямился, вздохнул тяжело и ушёл.

– Он очень за тебя переживает, – печально улыбнулась я парнишке. – И даже не потому, что ты – наследник. Просто потому что сын.

– Маме я тоже был сын, – губы Эйдера на секунду обиженно скривились. – Только я и не помню, чтобы она меня по голове гладила. Даже когда болел. Хотя… Я же давно не болел, может, просто забыл?

– Наверное, забыл, – поддакнула я. Не особо я верила в любовь той, что с сыном так поступила, но Эйдер пусть верит, ему это нужно.

– Да нет, вряд ли, – дёрнул плечом дракончик. – Мама и других не сильно ласкала. Так, кого из самых младших иногда. Но редко. – И тут же сам нашёл матери оправдание: – Она по хозяйству занята была, ей просто некогда было. Да и младшими в основном сестра занимается, она третья в семье, ей одиннадцать сейчас.

– Конечно, некогда, – закивала я. – Восемь детей за тринадцать лет – тут ни у кого сил на ласки не останется.

– Хорошо, что нас у отца не восемь, – улыбнулся Эйдериан.

– Да, хорошо.

Для тебя – определённо хорошо. А вот с Брандероном надо что-то делать. Точнее – с отношением к нему дракона. Неправильно это – от собственного ребёнка отстраняться.

– Кимми, я уже двадцать букв пэ на этой полке насчитала, а синие корешки ещё не закончились, – растерянно окликнула меня Силли. – А я дальше не умею.

– А ты с начала начни считать. Снова один-два-три. И будет двадцать и ещё сколько-то, а Эйдер нам скажет, сколько всего получится.

– Ага, сейчас, – обрадовалась сестрёнка и принялась считать дальше.

Но после этого наш с Эйдером разговор о его родителях как-то сам собой завершился. Дальше мы болтали о том, что ему теперь больше недели нельзя будет верховой ездой заниматься, а на улице такое солнышко, но и туда пока не выйти – слабость ужасная. Только и хватает сил в подушках полулежать и книгу в руках держать.

И ложку. Лакей его хотел с ложечки кормить, экономка так велела, но Эйдер же не младенец! Сам поел! А пообедает, может быть, уже сидя. Целитель сказал, что вряд ли, но он постарается. Ничего ведь уже не болит, только слабость эта дурацкая!

Я утешала дракончика, как могла. Рассказала, как сама чуть ли не по стеночке ходила, когда у меня истощение было. А потом…

– Эйдер! – меня вдруг осенило. Может, мысль и глупая, но что мешает проверить? – А ты сейчас смог бы обратиться в дракона?

– Наверное, – слегка растерялся мальчик. – Только зачем?

– Не знаю, – я развела руками. – Так просто, в голову пришло. Я, когда в свою ящерку превратилась, потом очень быстро выздоровела. Может, при обороте исцеление ускоряется?

– Я о таком не слышал, – нахмурился Эйдер. – Но я среди людей жил, об оборотнях мало знаю.

– Я тоже не слышала, – вынуждена была признаться я. – Хотя как раз среди оборотней жила, сама оборотень, хотя и странный. Но ты же дракон. А вдруг?.. Хуже-то не будет, на оборот силы не нужны. Что ты теряешь?

– Да ничего, в общем-то, – закивал Эйдер. Глаза его загорелись предвкушением. – А давай! Только помоги мне одеяло убрать, а то порву его чешуёй. Дома раз порвал – мне так влетело! Ой!

– Что «ой»?

– Мне же раздеться нужно, я ведь и рубашку порву, – дошло до дракончика. – Надо тоже снять.

Парнишка смутился так, что даже уши заалели.

Ой, да что я там уже не видела? Но напоминать про случай в лесу не стала, тогда ему не до смущения было, едва дышал, а теперь вспомнил, что я девушка, а он вроде как мужчина. Почти. В перспективе. А раз он среди людей рос, то к наготе относился серьёзнее, чем те же оборотни. Ну и зачем его смущать?

– Брандерон, – окликнула я малыша, которому Силли объясняла, что идёт после десяти. – Ты не мог бы помочь брату?

– А что нужно сделать? – Брандерон с готовностью подбежал к нам.

– Эйдер хочет в дракончика перекинуться. Помоги ему снять рубаху, а мы с Силли отвернёмся пока.

– Ага, сейчас, – мальчик шустро забрался на кровать, сдёрнул покрывало и уцепился за подол ночной рубашки брата.

Я поскорее отвернулась, чтобы не смущать Эйдера, Силли тоже послушно уткнулась носом в шкаф, водя пальцем по корешкам и что-то бормоча – продолжала считать, прилежная моя.

Какое-то время у меня за спиной слышалась возня, сопение и пыхтение, но Брандерон справился и радостно объявил:

– Всё!

– Я тоже всё, – послышался голос Эйдера, и, обернувшись, я увидела сидящего на кровати дракончика.

– Как самочувствие, – поинтересовалась у него.