«Тогда почему ты берешься за телефон каждый раз, когда на него приходит сообщение, а потом со всей злостью на него смотришь?»

А почему? И правда.

— Надеюсь, что это наш незнакомец. — пыталась выкарабкаться из зыбучих песков девушка.

«Врешь»

Врет. Даже себе самой врет.

— Иногда, мне хочется тебе отрезать пальцы и поверь, я бы это делала с удовольствие. — встала с кровати готка и направилась на балкон к виолончели.

«Не сомневаюсь» — уже в пустоту простучал по кровати Вещь.

***

Ксавье продолжал лежать на кровати после сцены, которую драматически разыграл Аякс, и думать о ней… Он пытался забыться. Смотрел сериал (и не дай бог, об этом узнает Аякс. Он убьет его за то, что тот посмотрел без него еще серии). Пытался рисовать, но выводил лишь ее черты. В кои-то веки, сел читать впервые за несколько недель, но уже на пятой странице понял, что ничего не понял из прочитанного. Слушал музыку, но даже первый трек не дослушав, выключил наушники. Уэнсдей Аддамс была везде: от каждой мелочи в комнате до его внутреннего мира и мыслей. Он ее чувствовал в картинах, которые рисовал, в запахе, стоящем в помещении, в той самой луне, которая уже успела выйти из своего дневного пристанища. Она жила с ним не живя рядом. Его темный ирис был в паре пролетах от него. Но Ксавье Торп знал, что она рядом с ним.

Поднявшись с кровати и подойдя к окну, телепат рассматривал угрюмые пейзажи территории академии. Еще два-три часа назад эти места светились от лучей солнца. Сейчас же они были забиты мраком и заманивали своей бездной.

Безумная идея промелькнула в голове Ксавье и как бы его разум не сопротивлялся, чувства оказались сильнее. И он пошел на это…

Комментарий к Никогда.

Жду вашей критики✨🖤

========== По разбитым зеркалам. ==========

Комментарий к По разбитым зеркалам.

По разбитым зеркалам - Электрофорез.

Приятно чтения, мои дорогие читатели🥀✨🖤

Перед ней весь мир, как на ладони. Вот он — томный и больной. Загадочный и мокрый. Слегка романтикой повеет от него и Уэнсдей все внутри сожмется комом.

Она не любила все, что с ней связано. Все, что могло касаться любви. Ей нравился дождь, но она не любила его. Нравился черный кофе, но не любила его. Даже себя Аддамс не любила. Она чувствовала презрение к себе, отвращение от одной мысли, кем она стала. Готка больше не видела старую черную девушку в отражение. Перед ней стояла слащавая девочка, которая чувствует любовь…

***

Смычок, как всегда прыгал по струнам виолончели то мелодично, то обрывисто. Играя Римского Корсакова, Уэнсдей мечтала (что делала редко) о том, как когда нибудь сыграет эту мелодию с чувством облегчения, а не вечной тяжести. Музыка передавала ее настроение, настрой на жизнь.

Вещь перелистывал страницы нот, пытаясь делать это тихо, чтобы не спугнуть чуткость хозяйки. Он наблюдал за ее смычком, как он то взмахнет вверх, как позову, то припадет к металлическим струнам, как к сладким, любимым губам.

Вещь был привязан к Уэнсдей. Если бы хозяйке были не чужды чувства, то он сказал бы, что любит ее. Но сейчас он может лишь констатировать факт о своей верности ей. Показывать Аддамс, что он всецело только за нее.

Мелодия закончилась и Вещь не успев это заметить, пытался перелистать страницу музыкальной книги.

— Я закончила. — оборвала его темноволосая.

«Не заметил. Извини» — спустился на колени Аддамс рука.

— Ничего страшного. — Как всегда без эмоций проговорила девушка. Он смотрел на нее, на ее лицо, как оно менялось, но замечал лишь то, что она смотрит в одну точку, где то далеко от них.

«О чем же думает твоя голова?» — спросил Вещь.

— О том, как жить дальше.

«Хочешь об этом поговорить?» — она не ответила, даже не покачала головой в ответ. Вещь не любил, когда Уэнсдей игнорировала его вопросы. Когда она молчала в ответ на его переживания.

— Я думаю, что нет у меня будущего. — тихо и как будто задыхаясь говорила Аддамс — Все во круг меня другие, не как я. Как должна жить я в этих условиях? Как я должна жить после всего того, что произошло со мной? — она была в смятение. Не от смысла сказанных слов, а от того, что вообще говорила об этом. Но почему то готка понимала, что тот ее поймет и не осудит, что могли сделать другие. Вещь был единственным живым существом на этой земле, в котором она была уверена на сто процентов и больше. Был тем, ради которого она была готова плакать.

«Тайлер убивал не по твоей вине» — говорил Вещь с жалеющим тоном — «Ты бы ничего не смогла с этим сделать. Ты не причем».

— Почему же я этого не чувствую?

«Потому что ты человек, приукрашивающий ситуации, который хочет все иметь под контролем».

— Мне не нравится, что ты причисляешь меня ко всем другим. — хотела бы она поменять свое утомленное выражение лица на рассерженное, но не смогла.

«Как не крути, ты относишься к роду человеческому. Но это не значит, что ты не особенная. Каждый человек особен по своему и ему не дано изменить своих заложенных качеств. Ему придется с ними выживать в этом гнилом мире. Ты с этим ничего не поделаешь» — Вещь пытался вложить искренность в свои философские мысли на ее счет, но это оказалось тяжелее чем видно на первый взгляд. Каждое слово, сказанное не в том контексте, могло ее ранить. Интонация его постукивания, могли вылиться в скандал и в их месячные обиды друг на друга. — «Со своими особенностям тебе придется жить до конца и найдутся люди, готовые ступать по твоей тропе. Делить свою дорогу с твоей, а также невзгоды разделять поровну. Это и означает, что ты человек» — Уэнсдей думала над его словами молча, не перебивая, давая ему высказать все, что ему захочется. Она пыталась осмыслить его изречения, понять их верно, так как ей хотели их донести. Многое, только сейчас, она стала понимать. И это угнетало ее еще больше. Тот факт, что она так много лет своей жизни жила в глухой тьме, не давая себе раскрыться. Не позволяла себе даже думать о своих особенностях, как дар ей посланный. Но с другой стороны, Аддамс чувствовала, что ей надо было пройти через эти стены и стать лучше. Стать свой личной луной, которая будет освещать поля нежных ландышей… — «И тебе повезло, что такие люди тебя уже окружают. Стоит лишь их пустить сюда, » — прикоснулся он к ее груди — «и твоя жизнь изменит свой курс» — по расположению пальцев, Уэнсдей поняла, что он закончил свое повествование и готов слушать ее ответ. Как жаль его разочаровывать, ведь она не готова излагать его…

— Пошли. Здесь поднимается ветер — проговорила тихо темноволосая, поднимаясь со стула, кладя на свое плече и друга.

***

Глава первая, вторая…

Сев после разговора с Вещью, Уэнсдей почти сразу начала писать книгу и не замечала с какой легкостью ей это удавалась. Руки сами нажимали на буквы, пока девушка только додумывала мысль в своей голове. Вещь только успевал убирать из печатной машины листы чистой и белоснежной бумаги, вставляя попутно новую.

«Кто-то позади?» — шептали ее голоса в голове, но подумав, что это еще одно нервное расстройство, продолжала усердно писать.

«Обернись» — продолжали твердить ей внутри. «У меня вдохновение» — говорила Аддамс, продолжая нажимать на клавиши.

«Ты же знаешь, что он там стоит» — они доканывали до той степени, что она переставала слышать свои писательские бредни.

А ведь она знала, что он стоит позади нее и просто не хочет быть замеченным. Но его темный ирис все чувствовал, также и присутствие ее нежного ландыша.

Его… Ее…

Это бесило, но почему-то она чувствовала, что так и есть сейчас.

— Зачем ты пришел? — отодвинувшись слегка от своего орудия труда, Уэнсдей посмотрела в окно рядом со столом, но не на него.

— Решил тебя проведать. Мы сегодня почти не говорили. — в горле образовался комок из разочарований, при упоминания сегодняшних их разговоров. Внизу живота тянул узел, как будто решил четвертовать всех бабочек к чертям.

— Меня не надо проведывать. Не маленькая.