– Тут могут быть камеры, – сказал Павлов, как о чём-то само собой разумеющемся.

– Что?

– Тут везде стоят камеры.

Я огляделся по сторонам, взглянул на потолок и по углам. Ничего такого не увидел. Хотя такая техника могла быть настолько маленькой, что без специальных средств её не заметишь. Понятно, Павлов имел в виду не те камеры, которые вешают на самом видном месте вместе с табличкой «Внимание, ведётся видеонаблюдение». Он говорил о других – незаконных, скрытых от глаз посетителей, шпионящих за ними даже в сортире.

Всё это попахивало паранойей. Но Павлов, как и всегда, казался на все сто процентов уверенным в своих подозрениях.

– Почему вы так думаете? – спросил я.

Он расчесал мокрые волосы пальцами, взлохматил слегка. Коротко взглянул на меня.

– Потому что на месте владельца я бы их непременно поставил.

– Он извращенец?

Павлов усмехнулся.

– Он бизнесмен, наверняка понимающий, что в нынешнем мире самый дорогой и востребованный товар – не устрицы с белым вином, а информация. – Он забрал у меня свой пиджак, но надевать не стал, закинул на плечо. – Пойдём.

Ничего такого не случилось, но из туалета я вышел в куда худшем настроении, чем туда входил. Причём сам не знал, что меня так разозлило.

– Ты разочарован? – спросил Павлов.

– Чем? – хмуро ответил я.

– Тем, что я не трахнул тебя в туалете.

Ничего себе версия!

– Не говорите ерунды.

Он положил руку мне на плечо, подтолкнул двигаться поживей.

– Вадим, твоя искренность и неумение врать когда-нибудь тебя погубят.

– Считаете, что легко можете меня читать?

Мы уже подошли к машине, и водитель открыл перед боссом дверь. Павлов забрался внутрь, взглянул на меня и подвинулся дальше, чтобы я мог к нему присоединиться.

Я сел, почему-то нервничая, как сто лет назад на первом свидании.

– Ты задал вопрос, – сказал Павлов, и я вскинул голову.

Он протянул руку, чуть надавил на мой затылок, словно я и так на него не смотрел со всем вниманием.

– Ты как открытая книга, Вадим. Все твои чувства как на ладони. Именно это в тебе и привлекает больше всего.

Он притянул меня к себе, принялся целовать… На что угодно спорю, перегородку поднял не Павлов, а водитель, увидевший больше, чем следовало.

Мы прервались, когда кто-то осторожно постучал по стеклу.

У машины стоял Игорь. Даже если затемнённое стекло не позволило ему разглядеть, чем мы с Павловым тут занимались, я бы всё равно поставил на то, что он знает.

Число знающих о нас с Павловым быстро росло, но меня это слабо волновало, когда так бухало сердце.

Павлов перегнулся через меня, опустил стекло.

– Да, Игорь.

– Всё сделано, – отчитался телохранитель.

– Хорошая работа. А теперь домой.

Я кашлянул, прикрывая ладонью покрасневшие влажные губы.

– А разве мы не должны были поехать на выставку, потом на обед…

Павлов покачал головой.

– Не хочу зря тратить время. Едем домой. Сегодня нам есть, что отметить.

По пути Павлов позвонил Тамаре, приказал отменить всё его встречи. И только с одним человеком переговорил лично.

– Рыжий, прости. Дела совсем закрутили, перенесём наш отдых до лучших времён… Да нет, всё в порядке. Но с баней сегодня не выйдет… С делами как-то решится, не хочу этим тебя напрягать… Я же не из-за него тебе позвонил, а потому что не виделись вечность… Да, и тебе не хворать.

Весь разговор я кусал губы. Павлов – мой Цезарь – времени зря не терял: поглаживал мой стояк через одежду, дразнил. Возбудил так, что, когда сбросил звонок, уже я полез к нему целоваться и лапать во всех интересных местах, лезть под одежду.

– Подожди, не спеши так, Вадим. Уже скоро приедем.

В машине Павлов мне так и не дал, дома, к моему крайнему удивлению, ситуация повторилась. Взамен того, в чём я так сильно нуждался, он тянул время. И всё это делал с лицом чемпиона по покеру. Осознанно играл на моих нервах, как на натянутых струнах.

Его выдавал блеск глаз, ну и стояк. Хотел он меня не меньше, чем я его, но упорно лишал нас обоих возможности поскорей заняться делом и кончить. И чем дольше это извращение длилось, тем сильнее я злился. Причём я бы понял, если бы у него не стояло, но нет – он мучил и меня, и себя.

И дел у него не было, ещё в машине он отменил все дела!

Что характерно, когда моё возбуждение чуть унималось, то он опять начинал: целовать, касаться, смотреть на меня так, будто хочет меня разложить и оттрахать. Я, понятно, всё ему позволял. А когда заводился, он вновь отступал.

Меня бы устроила и машина – нет, столовая – нет, его кабинет, любая вертикальная или горизонтальная поверхность в доме – но нет. Раз за разом я получал «нет, ещё не время».

Это злило, и чем дальше, тем больше. Я чувствовал себя кобелём в гоне. Мне не светило его трахнуть, но я бы многое отдал за то, чтобы он вытащил голову из задницы и трахнул меня. А он всё посматривал в мою сторону и – я в этом уверен – посмеивался про себя.

Понятно, Павлов из любителей всё контролировать, у него встаёт на то, что он управляет своим и чужим удовольствием. Но никогда прежде это не длилось так долго. Мы находились голыми в постели, ему нравилось доводить меня до того, что я извивался и умолял. В те моменты я ощущал эту пытку как вечность, но по факту всё наверняка длилось недолго. Может, минут десять или пятнадцать.

Сейчас его игра заняла настоящую вечность. Он устроил мне горки из буду лапать, целовать, доведу до тьмы перед глазами, а потом отступлю и сделаю вид, что ничего такого и не хотел, или обстоятельства нам мешают.

Сначала я не врубался, потом осознал цель его игрищ и прямо сказал, что хочу его, хочу, чтобы он меня трахнул. Считал, что понял его и своим признанием всё сейчас получу. Ну или не сейчас, а через пять минут, когда мы поднимемся в спальню.

Угу, размечтался.

Павлов наклонил голову набок, разглядывая меня с потерявшейся в уголках губ улыбкой. Сказал, что не собирается делать это сейчас. Попросил потерпеть ещё немного.

– Сейчас не время.

Не время для чего? Я же не таблетка, чтобы принимать меня строго по часам согласно рекомендации врача. Я так и сказал, и Павлов закашлялся смехом.

– Вам это не надоело? Не наигрались? – не выдержал я.

А он в ответ:

– Злость тебе очень к лицу. Ты знал это?

– Бывшие обычно старались меня не злить, – ляпнул я, не подумав, а потом решил: ну и ладно, плевать. Если мои слова его разозлят – это будет хоть в малой степени справедливо.

Павлов чуть сузил глаза.

– Хорошо, что и в этом я от них отличаюсь.

– Отличаетесь, даже не сомневайтесь. – Я не стал продолжать. Злость всё-таки паршивый советчик. – Вы лучше их всех. Но иногда ведёте себя очень странно. Вот как сейчас. Вы ведь хотите меня, я это вижу.

Я к нему, а он вновь эти игры устраивает: отступает и предлагает что-то другое, например, выпить, поесть, отдохнуть, на лошадях покататься.

– Какая еда? Вы трижды завтракали. Я хочу, но не есть.

– Мне не выпивка нужна, а сами знаете что.

– Телек посмотреть? Да вы издеваетесь!

Он и правда издевался, так что на очередное предложение я рыкнул «да, я только за». Павлов поймал меня на слове – сказал подняться в спальню, занести пакеты с покупками и переодеться во что-то полегче для конной прогулки. А в глазах такой блеск, будто его как ничто иное развлекает моё желание добраться до спальни, в конце-то концов.

Добрались. Но каждый до своей, а я ещё и с кучей пакетов со шмотками.

Когда я переодевался, он ко мне не пришёл. Хотя я ждал и даже дверь оставил открытой.

Странней всего то, что он и правда повёл меня в конюшни.

– Вы на самом деле предпочтёте провести время с конём, а не со мной?

– А совместить мы не сможем? – ответил он.

– Поездите со мной по кругу? – спросил я.

– Думаю, нет. – Он усмехнулся и погладил меня по заду. – Давай вперёд. Марат оседлает тебе Луну. Береги тыл.