– Так хорошо? – спросил он, не переставая ритмично двигать кулаком вверх-вниз по моему члену, достаточно крепко и влажно, хотя всего лишь по слюне.

Накрыл большим пальцем головку, размазал влагу по щедро текущему концу – и я совершенно забыл, где нахожусь. Застонал в полный голос, сдавил коленями скакуна. На ногах аж пальцы поджались.

Жеребец резко всхрапнул, заволновался, и Павлов привёл в чувство обоих. Мне пережал у основания, жеребца, забрав у меня повод, направил в сторону от дорожки.

Мы недолго плутали по каким-то кустам и выехали прямо к реке.

Павлов сошёл с лошади первым, снял меня. Я хотел застегнуться, а он сказал:

– Нет, не заправляй. Я хочу видеть тебя возбуждённым.

Я выругался про себя. Нет, ну серьёзно! Со стороны реки нас мог увидеть любой. Правда там не было никого. Что не удивляло, места тут поднадзорные, рыбы много, но не для простых рыбаков.

Но на той стороне реки кто-нибудь мог отдыхать, и с биноклем, если поднапрячься, мог что-то увидеть…

Павлов вернулся слишком быстро, привязав лошадь к дереву. Принёс сверток. За пару движений превратил его в плед, расстелил по земле.

– А теперь иди сюда, – сказал он, усевшись.

У меня горело лицо. Приспущенные брюки, как он потребовал, демонстрировали жёсткий стояк.

Павлов всего лишь смотрел на меня и говорил особенным голосом из секса по телефону, а меня уже потряхивало от желания. Долгое ожидание добавило чувствительности. Сделало возбуждение болезненно острым.

– Сними футболку, Вадим.

Я послушно стянул её и бросил в сторону, на траву. Даже на миг не задумался о том, чтобы сделать по-своему.

Почему? Наверное, потому, что предложения Павлова устраивали меня на все сто.

– Посмотри на свои соски.

Я смотрел Павлову в лицо как заворожённый.

– Ну же, Вадим.

Да что там смотреть? Понятно, соски сморщились и стали твёрдыми.

– Погладь их.

Я послушался, и это ещё сильней меня завело. Больше не сама стимуляция, а то, что я подчинялся приказам. Выставлял себя напоказ и устраивал шоу, находясь под открытым небом среди лютиков, камыша и осоки, под плеск накатывающих на берег волн и жужжание насекомых.

– Смочи пальцы слюной.

Интересную Павлов устроил игру.

– Хорошо, – ответил я медленно, – только сначала…

Я полностью разделся, включая обувь. Взглянул на наблюдающего за мной Павлова.

– А вы не хотите что-нибудь снять?

Он покачал головой.

– Ещё не время.

Я рассмеялся, будто в жизни не слышал шутки получше.

Подошёл к нему, опустился на колени, фактически сев прямо в траву. Мы находились в тени, но солнце упрямо пыталось проникнуть сквозь густую листву и иногда ему это удавалось. Пятна света легли на моё тело: согрели губы, грудь и стояк.

Павлов задумчиво смотрел на меня, и я решился сказать:

– А сами не хотите потрогать?

Он погладил и сдавил мой сосок, и, шумно выдохнув, я прикрыл глаза.

– Теперь второй, – потребовал, не глядя на Павлова. – Только не руками. Оближите его и чуть-чуть прикусите. Мне нравится, когда я так сильно чувствую вас.

Я шумно выдохнул, ощутив горячее прикосновение его языка. Шум крови в ушах не мешал слышать жужжание пчёл и шелест листвы.

– Поцелуйте меня. И трахните уже, наконец.

Павлов послушно поцеловал меня, а затем я услышал:

– Ты знал, что из одного и того же винограда можно сделать вино, а можно и коньяк?

– Вы это к чему? – Я приоткрыл глаза.

Лицо Павлова порозовело. Он явно наслаждался тем, что между нами происходит.

– К тому, что разве ты куда-то спешишь? Ты что, на работе?

Вообще-то, да. Но Павлов, похоже, забыл, что платит мне за компанию и секс. И я сыграл бы последнего дурака, если бы ему об этом напомнил.

Тем жарким днём я получил самую долгую прелюдию к сексу за всю свою жизнь. Мне довелось и командовать Павловым, и выполнять его приказы. Когда мы дошли до дела – я весь горел, меня трясло от предвкушения и желания.

Павлов лёг на спину, и я наконец сел на него. Впустил его член внутрь и замер с запрокинутой головой, глядя на небо. Еле дышал, глубоко как никогда проживая соединение наших тел. В глазах стояли слёзы.

Он погладил меня по бедру.

– Всё хорошо?

Я перевёл взгляд вниз – Павлов смотрел на меня. Его глаза блестели, будто им тоже владела эта невероятная полнота ощущений, и чувства сходили с ума.

– Всё хорошо? – повторил он. Не пытался двигаться, не пытался брать, хотя в этом состояла суть его удовольствия.

– Больше чем хорошо, – ответил я и наклонился к нему. Обнял его лицо ладонями и принялся целовать. – Мне с тобой хорошо, Николай Николаевич.

Так хорошо, как ни с кем не бывало. Как не бывает. Не бывает такого, чтобы было так хорошо, так спокойно, уверенно, основательно и так горячо, и так откровенно, и прямо по нервам, прямо до дрожи вот тут, в середине груди.

А всего лишь секс на природе, в траве у реки. Со свидетелем-жеребцом, косящим на нас тёмным влажным глазом. Со стрекозами, выделывающими кренделя, с облаками, купающимися в реке, с комарами и пчёлами, с травинками у горячего, облитого потом лица. С поцелуем в плечо и тихим «спасибо». С моим именем у него на губах.

Хороший секс, как большие деньги, многое решает в нашей жизни. В отношениях с людьми, которые нам нравятся – почти всё.

После прогулки, после того как Вадим поспал у реки, обнимая меня и даже на миг не желая расстаться, мы вернулись домой.

На всём пути назад, и в конюшнях, и после мне от Вадима доставались особые взгляды. Такие не купишь за деньги, их не сыграть даже очень хорошим актёрам. Вадим смотрел на меня с таким восторгом и обожанием, которые никто не смог бы подделать или повторить.

Он то и дело касался моей руки, заглядывался на меня, откидывал волосы назад, смеялся. Улыбка не сходила с его лица. Его тянуло поболтать, и он не затыкался, говорил всё, что приходит в голову, и не требовал от меня ничего. Ему хватало того, что я рядом, что слушаю его, пусть и молчу.

Мне нравилось в нём всё. Но больше всего то, что каждое мгновение он по-настоящему жил.

Он наслаждался любовью, прогулкой, едой. Он так заразительно смеялся, так восхищался всем, что его окружает, так вкусно и соблазнительно ел и пил, что я, будто сбросив десяток прожитых лет и воз проблем, забыв обо всём, смотрел лишь на него. Рядом с ним прошлое и проблемы отодвигались далеко-далеко. Не исчезали, но сейчас я не мог о них думать, что-то планировать.

Меня так сильно тянуло к нему. И я понимал на все сто, что не хочу видеть рядом с собой никого, кроме него.

Он не старался мне нравиться, но нравился как никто. И это уже не пугало.

Марина позвонила вечером, долго рассказывала об отдыхе, экскурсиях, подружках, парнях, покупках – а я смотрел на лежащего рядом Вадима и временами терял нить разговора. Вадим дремал, улыбаясь даже во сне, а я всё реже говорил Марине своё тихое «да». И в какой-то миг она поняла, что я не один.

– Па, ты меня совершенно не слушаешь, – возмутилась она, а затем прямо спросила: – Ты с кем-то сейчас? Я не вовремя позвонила?

Я встал с кровати и вышел из спальни, прикрыв дверь за собой. Вадим, кажется, не проснулся.

– Не глупи. Я всегда жду твоих звонков, мне важны твои новости, твоё настроение.

Она негромко рассмеялась, но напряжение скрыть не смогла. Папина дочка, она категорически не желала появления в доме мачехи. Боролась со всеми женщинами, которые у меня появлялись. Я думал, с годами она это перерастёт, но время шло, а ситуация только усугублялась. В итоге я перестал кого-то сюда приводить. Обычно снимал или покупал своим партнёршам квартиры.

Моя постель уже давно казалась слишком большой для одного человека, её уже вечность никто не грел. Вадим и тут стал исключением. С ним я вспомнил, какое это удовольствие – засыпать рядом с тем, с кем хочешь проснуться.