— Сэр, они сообщают, что скорость не превышает шести узлов.

— Они должны отступить. Выделите два эсминца для сопровождения.— И чтобы забрать выживших, если они не доберутся в Дубук.

Фарр снова поднял свой бинокль. — Я бы сказал, что нам самое время что-то предпринять с этим фортом, который они строили, не так ли, Гридли? — спокойно сказал он.

— Господи, да, Адмирал. Если бы они привели его в полную боевую готовность… Голос капитана флагмана затих.

Мимо мостика, оставляя за собой шлейф дыма, пронесся биплан. Он врезался в воду и взорвался недалеко от носа эсминца; все произошло слишком быстро, чтобы он успел разглядеть национальную эмблему. Десятки других роились в воздухе над облаком дыма и разрывов снарядов, которые отмечали поверхность форта, как мухи вокруг куска мяса, оставленного на солнце.

— «Хорошо, что мы здесь в зоне досягаемости поддержки с воздуха», — подумал Фарр.

Его сыновья находились там, в глубине страны, где шли бои — неуклонно усиливающиеся бои, поскольку войска Страны прокладывали себе путь через партизанское сопротивление, и начали оказывать давление на блокирующие части Сантандера. Его старший внук летал на одном из этих воздушных змеев, сделанных из дерева и парусины… если он не был тем, кто только что упал с неба и погиб. Гордость бывает разных вкусов; прямо сейчас она была на вкус страха. Старик мог бы не бояться за себя, но у любого живущего было что-то в заложниках у фортуны. Его семья, его страна…

— «Я думаю, что мы были бы действительно в очень плохом положении, если бы не Джон и Джеффри», — подумал он. — «Если бы Джон не родился косолапым, или если бы я не получил должность военно-морского атташе в Принятии Присяги».

— Так держать, — сказал он вслух. — Давайте займем их чем-нибудь. И будьте готовы к выполнению задач огневой поддержки сухопутных войск.

* * *

— Мне наплевать на то, сколько там партизан, Полковник, — сказал Генрих Хостен со спокойной злобой. Его пальцы на полевом телефоне побелели. — Не обращайте на них внимания. Не обращайте внимания на свои дурацкие фланги. Бейте по Санти, и бейте сильно, или, клянусь, в следующем месяце вы окажетесь на Западных Островах, уворачиваясь от стрел дикарей из духового ружья, если вам не повезет, и вы все еще будете живы.

Он с огромной осторожностью вернул телефонную трубку на место, борясь с яростью, затуманившей его зрение. Он посмотрел на карту, утыканную булавками, и попытался заставить себя быть объективным. — «Я не имею права идти на фронт. Сейчас поступает больше информации. Я нахожусь в лучшем положении, чтобы координировать действия отсюда».

Однако отсюда он мог слышать бомбардировку флота Санти — непрерывный грохот на юге. И средние полевые орудия стреляли ближе, чем этот грохот; батареи Страны расстреливали препятствия на пути в узких проходах холмов.

Один из его сотрудников снова протянул ему трубку полевого телефона: — Сэр, вы захотите услышать это сами.

Он взял трубку. — Да?

Голос Герты. Он закрыл глаза; сегодня его уже ничто не должно удивлять.

— Ты никогда не догадаешься, с каким твоим старым другом я сегодня столкнулась, — сказала она. — Столкнулась буквально, но мне не удалось его убить.

Были времена, когда он испытывал искушение поверить в злых духов.

* * *

Курт Уоллерс зажал уши ладонями и открыл рот. Орудие выстрелило снова, и на него обрушилась волна давления. Не было смысла возвращаться в командный бункер, расположенный глубже в скале; наблюдательные пункты еще не были готовы. С их помощью и счетной машины можно было бы вести точный огонь почти по всему южному берегу Кишки. Как бы то ни было, сейчас каждое орудие стреляло под независимым управлением — через механические прицелы.

И неплохо справлялись с задачей. Ему было неприятно думать, что случилось со строителями наверху; он потратил много времени на их обучение. — «Все, что нам нужно сделать, это продержаться, пока подкрепление не доставит десантные группы». Затем…

— Сэр! Движение на пляже под нами!

Он моргнул. — Приготовьте несколько дополнительных метательных зарядов. Они поступали в тканевых контейнерах размером с маленькие мусорные баки. — Привяжите к ним гранаты. Подтяните и перекатите их через край каземата.

— Двигайтесь.

Внезапно фоновый грохот морских снарядов, разрывавшихся на плато над головой, прекратился. Уоллерс посмотрел вверх; это отвлекло его взгляд от щели света там, где отверстие амбразуры пронзало скалу. Что-то влетело внутрь. Его голова резко повернулась, и тренированный рефлекс бросил его вниз, но не совсем вовремя.

* * *

Даррисон прилип к бетонному выступу над орудийными амбразурами. Каждый раз, когда внутри стреляла длинная пушка, сотрясение грозило сбросить его с уступа, несмотря на веревочную стропу, прикрепленную к крюкам, прочно вбитым в скалу наверху. Пару его людей сбросило, и они болтались, цепляясь за веревки, пока руки их товарищей по отделению не смогли затащить их обратно. Слава богу, враг этого не заметил; амбразуры были узкими огневыми щелями по сравнению с размерами орудий внутри, или масштабом трехсотфутовой высоты утесов, но они все равно были высотой пятнадцать футов сверху донизу.

Орудие выстрелило снова. Даррисон держал рот открытым, чтобы выровнять давление, но в голове у него все еще звенело, как будто внутри были карлики с кувалдами, пытающиеся выбраться наружу. Камень прогнулся под его животом; неизвестно, как долго продержатся крюки при такой вибрации. Ветер дул с юга, на горизонте к югу от него сгущались темные тучи — возможно, одна из редких летних гроз в Кишке.

Радость. Абсолютная, сладкая радость. Наконец из-за изгиба скалы справа от него появился человек, осторожно пробираясь, цепляясь, как паук.

— Все на местах, сэр! — прокричал он в оглушенное ухо Даррисона.

Офицер-альпинист кивнул и вытащил из-за пояса ракетницу, направив ее вверх и наружу.

Пумпф. Шлейф дыма потянулся вверх. Хлоп.

Внезапно раскатистая бомбардировка со стороны флота прекратилась. Последний восьмидюймовый снаряд разорвал воздух над головой, и наступила относительная тишина, когда непрерывный гром взрывов над головой прекратился.

Это был сигнал. Полдюжины человек раскачали свои ранцевые заряды на шнурах для придания импульса, а затем внутрь, чтобы они пролетели через отверстия орудийных амбразур. Даррисон высвободил пистолет-пулемет и сжал правой рукой рукоятку. Его левая рука взялась за веревку, которая удерживала его за скользящий узел, и он перенес свой вес на нее, присев и подтянув колени к груди, а подошвы его горных ботинок с высокой шнуровкой прочно уперлись в скалу.

Четыре. Пять.

Дым и обломки вырвались из отверстия под его ногами, куски уносились вниз по утесу и улетали усиливающимся ветром. Даррисон прыгнул наружу и вниз с двумя дюжинами других — с более чем сотней, считая людей у других орудийных позиций — и качнулся, как маятник, прямо через амбразуру — в пещеру. Это было точь-в-точь, как на качелях, когда он был ребенком, импульс броска боролся с гравитацией, когда он качнулся вверх. Его левая рука отпустила веревку и нажала на быстрооткрывающийся зажим стропа, и теперь его ничто не удерживало.

Он упал на землю, перекатываясь среди хаоса и криков. Раненые люди шатались или корчились на земле, пораженные взрывом или тысячами картечин, упакованных в ранцевые заряды. Те, кому повезло больше или кто находился дальше от взрыва, поворачивались в сторону бойцов штурмового отряда Сантандера.

Даррисон перекатился на одно колено. Белокурый  офицер Избранных с окровавленным лицом и безвольно повисшей рукой зарычал, размахивая автоматом. Очередь Даррисона прошла по его телу от правого бедра до левого плеча, отбросив его назад.

— Идем! Вперед! — крикнул офицер Сантандера, ныряя вперед к бронированным дверям в задней части пещеры. Позади него его люди продвигались сквозь ошеломленные орудийные расчеты. Дробовик, заряженный нарезными пулями, прогремел тук-тук-тук-тук; новые вспышки дула осветили мрачную пещеру.