— Рулевой, — сказал он. — Приготовьтесь следовать курсом в указанном мною направлении, очень медленно. Подать сигнал флотилии — следовать в колонну за мной.

На самой корме головного торпедного катера зажегся тусклый голубой огонек чуть выше ватерлинии. Человек за рулем сплюнул за борт и вытер сначала одну руку, потом другую о свои парусиновые брюки. Командир просунул голову через отверстие в комингсе в душную темноту моторного отсека. Старшина и двое его рядовых присели у больших двигателей внутреннего сгорания, как послушники, поклоняющиеся какому-то богу из железа и латуни, с инструментами и масленкой наготове. Они провели прошлую неделю, изучая каждую деталь, звено и фрагмент двигателей, будто от этого зависела их жизнь. Что, конечно же, так и было.

— Готовы?

— Готовы, как никогда, сэр.

Он снова приподнялся и посмотрел на звезды. Одна полная луна, половина другой, небольшое рассеянное облако, мертвый штиль, только неизбежная зыбь южного океана. Внутри волнорезов гавани было так же спокойно, как в ванне. Он снова посмотрел на карту, обращая внимание на течения.

— Три узла, — тихо сказал он рулевому. — Поворачиваем примерно на двенадцать градусов и двигаемся в течение четырех минут. Теперь осторожно. Это очень жесткий допуск.

— Жесткий, как задница юнги, сэр, — согласился рулевой и осторожно, дюйм за дюймом, открыл дроссельную заслонку.

Глушитель на корме заурчал чуть громче, и командир поморщился. Избранные значительно усилили защиту левого фланга, и, хотя он обладал, казалось бы, совершенным интеллектом, знание того, как 250-фунтовый профессиональный боксер нанесет правый хук, не принесет вам никакой пользы, если вы  90-фунтовый хиляк со стеклянной челюстью. Суденышки Нелли представляли собой фанерные оболочки поверх взрывчатки и легковоспламеняющегося топлива; крупнокалиберный пулемет мог превратить их в горящие щепки, не говоря уже о зенитке, или 240-миллиметровом снаряде из «Эммы» в замке или портовых фортах. И там постоянно патрулировали канонерские лодки.

В гавани были установлены минные поля,  расположенные в шахматном порядке, горизонтальными полосами со свободными проходами, так что по счастливой случайности никто не смог бы пройти через нужные резкие повороты. Это было бы достаточно сложно и при дневном свете, с опытным рулевым за штурвалом; даже враг потерял пару кораблей снабжения из-за своих собственных мин.

— Осторожно, осторожно. Мигни кормовым светом. Теперь поверни на левый борт, на девяносто градусов. Осторожно, парень, осторожно.

Пот пропитал его шапочку и жег порезы от бритья на подбородке. Мины были там, внизу, тусклые железные шары, усеянные чувствительными к давлению медными рожками, плавающие, как зловредные цветы, на своих цепных привязях. Он вытер лицо изнанкой куртки. В поле зрения появились огни Бассен-дю-Сюд; их было несколько, в основном низко над водой. — «Может быть, нам следовало устроить одновременно и воздушный налет», — подумал он. — «Заставить их смотреть вверх». Нет, на этот раз начальство было право. Это просто заставило бы их проснуться, и быть готовыми, и расчет зенитки мог бы развернуть скорострельную установку с вертикали до горизонтального положения намного быстрее, чем они могли бы выйти из минных полей на линию атаки.

Что-то ударилось о корпус носовой части. Бах, бах… бах…

Его желудок скрутило. Все люди на борту застыли, за исключением рулевого, который осторожно удерживал штурвал. Затем экипаж MTB 109 вздрогнул и расслабился, когда звук за кормой стих, и внезапный уничтожающий взрыв не поднял их судно из воды с переломленным корпусом. Впереди еще один поворот. Он оглянулся. Едва можно разглядеть MTB 110. Хорошо. Это следование за лидером еще больше напрягало его нервы; небольшие ошибки могли накапливаться и бросить последние катера прямо на мины. Хотя, видит Бог, они достаточно часто тренировались на макетах на базе в Карлтоне. База там никогда не была большой, но она пустовала с тех пор, как Южный Флот был уничтожен в первые дни войны.

Впереди ждали корабли, уничтожившие четыре тысячи  моряков Сантандера. Экипажи врага потратили полдня, выслеживая и убивая выживших, плавающих в воде. Его зубы казались белыми на потемневшем лице.

— Хорошо, мы вышли. Если карта была точной. — Подать сигнал к развертыванию.

Он поднял бинокль и прищурился. Рассеянного фона было как раз достаточно, чтобы разглядеть силуэты крейсеров Страны на фоне рассеянного свечения… как он надеялся. Они были в паре тысяч ярдов, из одной или двух труб на каждом корабле был виден дым, поддерживающий пары.  Мертвый штиль гавани пересекало боновое заграждение с низко опущенной противоторпедной сеткой. И огни патрульного катера — маломощные прожекторы, высматривающие лазутчиков или перебежчиков, пытающихся выбраться на резиновых лодках.

Торпедные катера Сантандер выстроились в линию, в ряд. — Шесть узлов, — сказал Нилли.

Двигатели заурчали немного громче. Как долго? В конце концов, они должны их заметить…

По ним ударил прожектор, и завыла сирена.

— Давай, шеф! Вперед!

Рулевой резко толкнул дроссели вперед. Теперь двигатели взревели — оглушительный шум, который не мог заглушить ни один глушитель. Белая вода отлетела от носа двумя высокими хвостами брызг, обдав его губы солью. Вдоль линии крейсеров Страны зажглись огни, и высоко над ними расцвели осветительные ракеты.

— Слишком поздно, вы, извращенцы, сосущие …! — заорал Нилли.

Менее чем в пятистах ярдах впереди грохнул хлопок. У торпедных катеров было как раз достаточно времени, чтобы развить максимальную безопасную скорость. Нилли ухватился руками за скобу перед собой и подтянулся. Гладкая полоса арматурной стали, спускавшаяся по килю торпедного катера, поднялась в воздух по дуге, которая закончилась огромным всплеском, от которого вода поднялась вдвое выше сигнальной мачты маленького судна. Затем каждая пара направилась к борту крейсера, а большие корабли вырисовывались, как серые стальные утесы. Скалы покрылись пятнами огня, когда первые расчеты скорострельных орудий добрались до своих постов и начали открывать огонь.

MTB 109 прыгнул вперед, как арбузная косточка, зажатая между большим и указательным пальцами. Однофунтовые снаряды вспороли воду вокруг него, и  переднее орудие катера само выбивало поток ярких огненных шаров. Они не причинили бы вреда крейсеру, но могли бы вывести из строя экипажи более крупных противоторпедных катеров врага. Из бортового барбета грохнуло скорострельное орудие, и слева от них фонтаном брызг взорвался снаряд. Все это время разум Нилли оценивал расстояния с мастерством бесконечной практики.

— Готовсь...

БУХ!

MTB 110 взорвался шаром желтого пламени, его дыхание было похоже на предвкушение ада.

— Держи ровно! — крикнул Нилли, помогая старшине бороться со штурвалом, когда взрывная волна отбросила мелкий, похожий на блюдо, корпус в сторону.

Они пронеслись сквозь пламя в одно обжигающее мгновение, и столбы брызг от их прохода помогли им не обжечься слишком сильно. MTB 109 теперь двигался так быстро, как ничто другое в океанах Визагера, прыгая вперед, как дельфин, ведомый силой четырехсот лошадей. Тысяча ярдов — максимальная дальность стрельбы. Девятьсот. Нос MTB 109 был направлен точно на корму крейсера, нацеленный на мерцающий огонек стреляющего орудия. Снаряды полетели к нему, а затем разорвались над головой.

— Первая — Огонь! Поворот, шеф!

С глухим стуком пусковой заряд вышиб первую торпеду из ее трубы. Хрупкая обшивка торпедного катера содрогнулась, когда серебристый цилиндр дугой вошел в воду, его противоположно вращающиеся винты уже крутились. Катер накренился вправо, его нос описывал дугу, которая несла его по всей длине вражеского военного корабля.

— Вторая огонь! Третья огонь! Четвертая огонь! А теперь уходим отсюда к чертовой матери!

Ночь была хаосом мерцающих форм и ослепляющих огней, трассирующих пуль, прожекторов и взрывов. Нилли повернулся на комингсе, чтобы заглянуть через плечо. Белая вода хлынула с борта крейсера, который был их целью, — и с других тоже. Он взвыл пронзительным криком дикого кота, пока его зубы болезненно не клацнули. На этот раз они ударили гораздо сильнее, и каркас MTB 109 издал зловещий треск.