— Как они выживают? — спросила Герта. Никто из них не был тем, кого можно было бы назвать полнокровными, но и на грани голодной смерти они не находились.
— В этих горных деревнях, в пещерах хранят сыр, сухое молоко и так далее, — сказала офицер, махнув в сторону зубчатых заснеженных гор на севере. — Там, наверху, много пещер. И там есть дичь, олени и бизоны, кролики и так далее, и много крупного рогатого скота, овец и свиней, одичавших в лесах. Наполовину диких, сначала. Тем не менее, они становятся все более голодными, и мы сокращаем их количество. Это хороший отдых для подразделений, выведенных с линии фронта.
— Как формируются представители Союза? — спросила она.
Их бригада располагалась немного ниже по долине, на перекрестке, в двадцати милях к западу от железной дороги, под командованием их собственных офицеров, но также и под оперативным контролем регионального командования войск Страны.
— Неплохо, — ответил офицер, когда из-за разрушенного здания донесся пронзительный крик, который перешел в рыдания. — Они патрулируют не так энергично, как мне бы хотелось. Я бы сказал, что они достаточно хороши для этой работы; но я не мог бы поклясться, как они справятся в тяжелом бою. Поселяются в этом городе так, будто они здесь хозяева.
— Они думают, что справятся, — ответила Герта. — Что ж, похоже, здесь все под контролем. Это лучше, чем я могу сказать о некоторых других местах.
Командир гарнизона нахмурился и понизил голос. — Как развивается линия противостояния? Судя по официальным отчетам… чрезмерно оптимистичным…
Герта тоже ответила тихо. — Не так хорошо. Мы убиваем очень многих Санти, эта часть официальной истории достаточно правдива. Они продолжают нападать на нас с большим энтузиазмом, чем здравым смыслом, но это становится все дороже, и мы не занимаем много территории. Энсбург все еще держится.
— Все еще? Брови мужчины поползли вверх. — Они, должно быть, голодают.
— Так и есть. На прошлой неделе я была на линии осады; внутри не осталось ничего, кроме обломков, и можно почувствовать вонь их погребальных костров. Голод, тиф, что угодно — но они не сдаются.
Она сплюнула в грязь. — Если бы этот помешанный на мономании идиот Майцерхаген не убил гарнизон Форта Уильям после того, как они сдались, и не объявил об этом всему миру, они, возможно, были бы более склонны сдаться. Как и многие другие гарнизоны, которые мы отрезали при первом натиске; зачистка их заняла время, которое Санти использовали, чтобы привести себя в порядок. Мы потеряли импульс.
Другой офицер кивнул. — Майцерхаген — это кувалда, — сказал он. — Проблема в том...
— что не все проблемы связаны с гвоздями, — закончила она.
— Тогда на данный момент патовая ситуация.
— Да. Мы можем давить на них, но у нас заканчиваются наши запасы. И даже когда мы побеждаем их, они не убегают, и их становится больше. Их оборудование тоже хорошее. Теперь, когда они учатся пользоваться этим оружием… Она пожала плечами.
— Тогда как обстоит наша логистическая ситуация?
— Это отстой, мокрое собачье дерьмо. Мы не можем перемещать дирижабли в радиусе ста миль от фронта при дневном свете, дорожная сеть ужасна, местность благоприятствует обороне. А Санти находятся прямо в центре своей главной промышленной зоны, а их лучшие сельскохозяйственные угодья находятся всего в нескольких сотнях миль отсюда по первоклассным рельсам и дорогам.
— Я предполагаю, что штаб разрабатывает контрстратегию.
— Да. Никаких подробностей, конечно, но давайте просто скажем, что мы собираемся поощрять их энтузиазм и будем готовиться к его получению. Кроме того, если мы не можем использовать Кишку, то нет никаких причин, по которым они тоже могут это делать.
Офицер вздохнул и кивнул. — Ну, вы можете доложить, что моя бригада, по крайней мере, выполняет свою работу, — сказал он. — Попытка сохранить работоспособность железнодорожных линий через Сьерру была бы кошмаром, если бы мы использовали обычные методы оккупации. Достаточно плохо и так, как есть.
Юный Йохан вернулся, толкая перед собой ошеломленную и обнаженную девушку Сьерры. Он опустился на переднее сиденье позади Герты, слабо улыбаясь, когда пленница, спотыкаясь, вернулась, чтобы опуститься на колени вместе с остальными.
— Через год или два не останется ничего, о чем можно было бы говорить... Кстати, вы сказали, что это была новая директива?
Герта кивнула. — Да, у нас не хватает рабочей силы для строительных бригад, импорт с новых территорий неудобен, повсюду большие проекты, и местные «животные» могли бы принести какую-то пользу, прежде чем они умрут, — сказала она. — Отправляйте взрослых, не склонных к сражениям, пригодных для тяжелой работы — тех, кто сдается, когда вы их ловите. Продолжайте убивать всех, кого нашли с оружием в руках или кто не пригодится. За исключением детей младше пяти лет. В качестве эксперимента мы отправляем их в Страну, чтобы они воспитывались семьями солдат Протеже.
Солдатам Протеже, прослужившим значительный срок, разрешалось вступать в брак в качестве особой привилегии за хорошую службу. — Таким образом, они могут быть полезны в долгосрочной перспективе. Впрочем, на ваше усмотрение; не задерживайте транспорт, если вы заняты.
Другой Избранный кивнул. — Есть. Хотя странно думать о том, что у нас не хватает работников физического труда.
— Да, даже население Новых Территорий значительно сократилось, — ответила она. — После войны нам придется быть менее расточительными.
Герта ответила на его приветствие и повернулась к своему бронированному автомобилю с открытым верхом. Когда вы служите Генеральному Штабу, ваша работа никогда не заканчивается.
Глава двадцать четвертая
Джеффри Фарр беззвучно присвистнул. Не то чтобы кто-нибудь мог услышать его на заднем сиденье самолета-разведчика; шум двигателя и скользящего потока воздуха был слишком громким. Он потянулся вперед и похлопал пилота по плечу, показав указательным пальцем руки поворот, а затем вниз. Пилот кивнул и сделал круг, снижаясь до четырех тысяч футов.
Пара легких орудий открыла огонь, подмигивающий им из огромных куч развороченной земли внизу; затем ударила более тяжелая зенитная пушка, у которой был некоторый шанс добраться до них. Черные клубы дыма взметнулись в воздух внизу, каждый с мгновенной вспышкой огня в середине, прежде чем клубы потеряли форму и начали дрейфовать в сторону. Крошечные, как муравьи, орды рабочих нырнули в укрытие траншей, которые они копали, оставив свои инструменты среди груды древесины, стального листа и арматурного стержня.
Перед сиденьем наблюдателя была установлена на кронштейне большая фотокамера, но Джеффри проигнорировал ее. Он уже видел фотографии; этот полет был для того, чтобы посмотреть лично.
— «Ладно», — подумал он. — «Отличная работа полевых инженеров». Все было продумано для того, чтобы контролировать местность на востоке, но не только простые позиции на вершинах хребтов. Пулеметные бункеры у основания хребтов, обеспечивающие максимальное поле обстрела; более тяжелые бункеры для полевых орудий, укрепленные позиции для тяжелых минометов на обратных склонах, с траншеями связи и даже туннелями для быстрого продвижения резервов вперед, не оставляя их открытыми для огня прямой наводкой. Позиции для круговых обстрелов, чтобы каждая позиция могла продержаться, если ее отрезать, и более тяжелые редуты дальше, линия за линией.
— «У них, должно быть, полмиллиона человек работают над этим», — подумал впечатленный Джеффри.
— Правильно, с точностью до десяти тысяч ±6, — сказал Центр. — Предполагаю аналогичные усилия на других участках фронта, как указывают разведывательные донесения.
— Что ж, нам придется принять это во внимание, — сказал Джеффри. Он снова похлопал пилота по плечу; несмотря на их эскорт из двух эскадрилий, пилот нервно смотрел на восток и вверх, туда, откуда могли бы выскочить истребители Страны из-под утреннего солнца. Самолет взял курс на запад.
