— Я думаю, он рассчитывает на то, что мы обломаемся о зубы тигра, — сказал Джеффри. — Да пребудет с вами Бог.
— Как нет? Если когда-либо и был кто-то, кто сражался с Его благословения, то это здесь и сейчас.
— Черт, — тихо пробормотал Джеффри, наблюдая, как Жерар идет к своей штабной машине. — Я ненавижу посылать людей на смерть.
— Если бы ты этого не сделал, ты не был бы тем человеком, какой ты есть, — сказал Радж. — Но, тем не менее, ты это сделаешь.
Морис Хостен нажал на педаль и повернул ручку управления в сторону.
Его биплан встал на одно крыло, носом вниз, и нырнул в вираж. Истребитель Страны пронесся мимо него с захлебывающимися пулеметами, накренившись, чтобы попытаться последовать его повороту. Он поднялся по спирали в иммельман, и его самолет перевернулся, перерезав трассу противника. Его палец сжался на гашетке открытия огня.
— Черт! Угол упреждения был неправильным; он почувствовал это еще до того, как орудия открыли огонь.
Отработанная латунь вращалась позади него, сверкая на солнце, падая сквозь разреженный воздух к зубчатым горным предгорьям шестью тысячами футов ниже. Едкий запах топлива смешался с запахами выхлопных газов и масла, ударившими ему в лицо. Земля и облако бешено закачались под ним, когда он втянул ручку в живот, тянул до тех пор, пока сила тяжести не отбросила его лицо назад, к кости, и зрение не стало серым.
— Поймал ублюдка, поймал его…
Что-то предупредило его. Это было слишком быстро, чтобы можно было подумать: ручку сильно вправо, руль вправо… и еще один триплан Страны пронзил пространство, в котором он был, ныряя со стороны солнца. Его голова в кожаном шлеме дергалась взад-вперед, достаточно сильно, чтобы повредить кожу, если бы не шелковый шарф. Остальная часть его эскадрильи пропала, не только его ведомый — он видел, как истребитель Страны сбил Тома, — но и все остальные тоже. Небо было пустым, за исключением его собственного самолета и двух пилотов Избранных.
И ничего больше. Он нажал на газ и нырнул в облако, радуясь, что оно было близко. Теперь осторожнее. Здесь легко развернуться. Легко даже потерять представление о том, в какую сторону двигаться, и в конечном итоге полететь вверх тормашками на склон холма, будучи убежденным, что ты поднимаешься. Видимости было как раз достаточно, чтобы разглядеть свечение его приборов: горизонта, компаса, индикатора воздушной скорости. Сто тридцать восемь; «Марк IV» был милой птичкой.
Когда он вышел из облака, в поле зрения никого не было. Он продолжал поворачиваться назад, чтобы посмотреть на солнце; это всегда был самый опасный угол. Земля внизу выглядела странно, но, с другой стороны, обычно так и было. Проверить наличие горных вершин, рек, дорог, промежутков между ними.
— Это Скиндер, — решил он, глядя на извилистую реку. — И Энсбург — это как раз то место.
Энсбург находился в осаде со стороны Избранных в течение месяца. Так что эта вереница повозок на дороге, несомненно, была достойной целью. И у него все еще оставалось больше половины бака топлива.
Морис послал ручку управления вперед и снова положил палец на кнопку сброса. Каждый снаряд и коробка с сухарями, которые не доберутся до позиций за пределами Энсбурга, были на счету.
* * *
— Черт, это ужасно, — сказал Джеффри, выпрыгивая из своей штабной машины.
Огромный танк Страны, пахнущий человеческим жиром, вплавленным в землю и прогорклым от летней жары, сгорел дотла. Командир все еще стоял в главной орудийной башне, превратившись в обожженную статую из древесного угля, грубо напоминающую человека.
— Сюда, сэр, — сказал майор Каррутерс. — И осторожно — на том гребне сзади есть снайперы Страны.
Майор был молод, заросший щетиной и грязный, с шелушащимся загаром на носу. Судя по тому, как он почесывался, в эти дни он никогда не был один. Три месяца назад он, вероятно, был адвокатом или банкиром из маленького городка; к тому же он был довольно жизнерадостен, что было хорошим знаком.
— Мы подбили его из полевого орудия в том фермерском доме, — сказал он, махнув через плечо.
Джеффри оглянулся; здание было из каменных блоков, опустошенное и без крыши, отмеченное длинными черными полосами над окнами, где бушевал огонь. Неподалеку был сарай, превратившийся в обугленные бревна и большой каменный резервуар для воды. Фруктовый сад представлял собой неровные пни.
— Попали в него сбоку, когда он проезжал мимо. Он указал; одна из моторных тележек, которая поддерживала массивную боевую машину, была разбита и искорежена. — Затем мы ударили по нему группой, несущей подрывные заряды, в то время как остальные из нас вели прикрывающий огонь.
Бывший майор милиции убрал улыбку с лица. — Из-за этого погибло много хороших людей, сэр. Но я могу сказать вам, что мы почувствовали облегчение. Эти проклятые штуки так трудно остановить!
— Я знаю, — сухо ответил Джеффри, глядя направо, на восточную оконечность долины. Позиции Сантандера находились в миле отсюда, прежде чем Избранные подтянули танк.
— Это мертвая зона, сэр. Вы можете выпрямиться.
Джеффри так и сделал, наблюдая, как инженеры копошатся над танком, проверяя наличие улучшений и модификаций. — Хорошие новости об этих монстрах, майор, приходят по три, — сказал он, похлопав его по плечу. — Их не очень много; они часто ломаются; и теперь, когда линии фронта почти не двигаются, у врага редко получается, восстанавливать и чинить их.
— Что ж, это некоторое утешение, сэр, — с сомнением произнес Каррутерс. — Здесь они все еще представляют собой чертовски серьезную проблему.
— У всех нас есть проблемы, майор Каррутерс.
* * *
Заводское помещение было длинным, освещенным грязными застекленными окнами в крыше, открытыми сейчас, чтобы впустить немного воздуха. Воздух Принятия Присяги, тяжелый и густой и в лучшие времена, сейчас был наполнен кислым смогом угольного дыма и химикатов, особенно когда ветер дул с моря. Прямо сейчас здесь также пахло человеком, который висел на железном крюке, вбитом в основание его черепа. Крюк был установлен над входной дверью, через которую рабочие проходили каждое утро и вечер, когда их забирали из лагеря на окраине города. Тело находилось здесь уже два дня, с тех пор как в цехе за истекшую неделю не выполнили норму. Иногда он немного шевелился, когда личинки делали свою работу.
Рядом с дверью была классная доска с написанными мелом цифрами. Объем производства на этой неделе превысил норму почти на восемь процентов. Жизнерадостный баннер объявлял о призах, которые получит производственная группа, если они смогут продержаться в таком темпе еще семь дней: пинта вина на каждого мужчину, говядина и свежие фрукты, табак и по два часа каждому с заключенной из женского лагеря.
Томазо Гиардини улыбнулся, глядя на баннер. Он снова улыбнулся, посмотрев вниз на кольцо подшипника в тисках перед ним. Это был металлический круг; внутренняя поверхность плавно двигалась под его рукой, где она опиралась на шарикоподшипники в кольце, образованном внешней U-образной частью.
Очень плавно. Ничто не указывало на то, что внутри были металлические опилки, смешанные со смазочной основой. Ничего, кроме того, что кольцо подшипника начнет заедать и сгорит при интенсивной эксплуатации примерно за одну десятую обычного времени эксплуатации.
Он снова взглянул на баннер. Возможно, женщина была бы хорошенькой, может быть, с длинными мягкими волосами. Однако, в основном, Избранные брили скальпы заключенных.
Он огляделся по сторонам. Бригадир смотрел через чье-то плечо. Томазо сделал два шага и смахнул пригоршню металлической стружки с токарного станка через проход, сбросив ее в карман своего заляпанного жиром комбинезона, и вернулся к своему верстаку перед бригадиром Протеже. Это был одноглазый хромой ветеран с резиновой дубинкой со стальным сердечником на конце, привязанной к его запястью так, что она могла разворачиваться.
* * *
— Папа! Морис Хостен замедлил шаг. — Я имею в виду, сэр. Ах, одну секунду.
