МакРатер указал на карту на мольберте в конце стола. — Они могут поставлять через Сьерру, а Сьерра нейтральна.

Сенатор Бимоди посмотрел на троих мужчин, сидящих за столом напротив него, в темно-синем, армейском коричневом и официальном черном фраке дипломатической службы.

— Господа, с севера на юг через Сьерру проходит только одна колея, — сказал Джеффри. — Кроме того, это узкая колея, так что вам пришлось бы выполнять перегрузку на обоих концах, на старой Имперской сети и сети Союза.

— Генерал? — подсказал Бимоди.

— Предполагая, что Союз полностью под контролем Либерта, и что Избранные согласились на морскую блокаду? — кивнул Бимоди. — Снабжение их сил было бы вполне возможно. Ежедневный спрос снизился бы, и они могли бы поставлять больше из ресурсов Союза. Безусловно, потребуется некоторое время, чтобы закупоривание стало эффективным с точки зрения логистики.

— Мы можем заблокировать Кишку, — сказал адмирал Фарр. — В этом я могу вас заверить, джентльмены.

— Но роль Сьерры будет иметь решающее значение, — сказал Бимоди. — Сенаторы, я предлагаю, чтобы Министерству Иностранных Дел было поручено направить специального посланника с опечатанными полномочиями, чтобы заручиться помощью демократической и народной Сьерры в превентивной блокаде Союза для обеспечения нейтрализации и вывода всех иностранных войск. Это рискованно, — сказал он под их серьезными взглядами, — но я искренне верю, что это наш единственный шанс. В противном случае через шесть месяцев мы окажемся перед выбором между войной, которая может уничтожить нас, и принятием протектората Страны на нашей границе, что недопустимо. Поднимите руки, пожалуйста, сенаторы.

На этот раз голосование было менее чем единогласным. МакРатер упрямо держал руку опущенной, переводя свои голубые глаза с Бимоди на Фарров.

— Пятнадцать — за. Пять — против. Большинство. Рекомендация будет вынесена. Я напоминаю уважаемым сенаторам, что это заседание Комитета по Иностранным Делам является строго конфиденциальным.

— Согласен, — кисло сказал МакРатер. — Сейчас не время для войны за утечку информации.

— Тогда, если это все, сенаторы?

Большая комната казалась больше и темнее, когда остались только Бимоди, Фарр и его сыновья. Лица прошлых премьеров мрачно взирали с картин, написанных маслом на стенах; старомодные окна с маленькими стеклами были залиты дождем. Ветви дубов, росших вокруг здания, постукивали по стеклу, как пальцы скелета. Джон Хостен внезапно представил себе людей — людей, которые еще не умерли, погибших в грядущей великой войне, — восстающих из могил и возвращающихся в этот момент, стучащих в окна, умоляющих сохранить им жизнь. Десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы.

— Наблюдайте:

Центр показал ему видение, которое он видел бесчисленное количество раз, начиная с того года в доках Принятия Присяги. Видимые из космоса, огненные шары расширяются над городами, поднимаясь в виде потрескавшихся белых оболочек, пока не упираются в верхнюю границу атмосферы, и весь земной шар становится грязно-белым вместе с облаками…

Его отчим откашлялся. — Вы же не думаете, что Избранные проглотят блокаду Союза? — спросил он главу Комитета по Иностранным Делам.

Бимоди покачал головой. — Примерно так же вероятно, как то, что гиена бросит кость, — откровенно ответил он. — Но это такой же «казус белли», как и любой другой повод для войны. Сенат проглотит его, потому что они в отчаянии, а отчаявшиеся люди верят, во что хотят, и общественность тоже согласится. Даже МакРатер согласится; он знает, что мы больше не сможем уклоняться от этого. Но нам действительно нужно больше времени, и нам действительно нужно, чтобы Сьерра встала на нашу сторону. Они должны; если мы падем, они будут следующими.

— Но это легче увидеть, когда перед вами никого нет в очереди на скотобойню, — сказал Джеффри с жестокой откровенностью. — Надежда рождается вечно, а Сьерра не просто децентрализована, у них политическая нервная система амебы. Заставить их согласиться с тем, где восходит солнце, — это уже достижение.

— Возможно, — медленно произнес Джон, — мы могли бы заставить Избранных вести спор за нас.

Его приемный отец озадаченно нахмурился. Джеффри бросил на него быстрый взгляд, затем слегка наклонил голову в сторону более старших мужчин.

— Наступает время, когда вам приходится использовать ресурс, — сказал Джон. — Если вы не хотите рисковать, какой в этом, черт возьми, прок?

— Центр? — спросил Джеффри.

— Вероятность успеха находится в пределах пятидесяти процентов, — сказал машинный голос. — Хаотические факторы делают точный анализ на данном этапе бесполезным. Успех увеличил бы вероятность благоприятного исхода борьбы в целом на 10% ±3.

Джон мысленно кивнул. — Вот что я предлагаю, — сказал он. — Во-первых, сэр, — он кивнул адмиралу Фарру. — Сенатор, вы должны знать, что у нас есть очень высокопоставленный двойной агент, которого Избранные — точнее, Военная Разведка Страны — считают своим — «кротом», и на которого они безоговорочно полагаются в анализе намерений Республики. Конечно, я не могу быть более конкретным. И это совершенно конфиденциально.

Адмирал и сенатор Бимоди кивнули в унисон. Конечно, никто не мог сказать, где находятся настоящие «кроты».

— Вот что, я думаю, мы должны сделать...

* * *

Герта Хостен шла нетвердой походкой, когда вошла в комнату. Джон встал.

— С тобой все в порядке? — спросил он, с удивлением обнаружив, что беспокойство искреннее, даже после всех этих лет.

— Несчастный случай в полете, — сказала она, оглядываясь по сторонам.

Маленький домик был по-своему жемчужиной: шелковые обои с рисунком, ковры Эррифа, инкрустированная мебель — все это было незаметно спрятано в зеленом пригороде к северу от посольского района Сантандер Сити. Именно то, что промышленник-миллионер использовал бы для свиданий, что он хотел бы сохранить в строжайшем секрете от своей жены, и это было прикрытием, которое использовал Джон. — «Хорошая подготовка», — неохотно подумала она; Джон мог прочитать это на ее лице, даже без  образованных догадок Центра.

— Надеюсь, ничего серьезного. Джон сел и налил кофе и бренди.

— Для меня это просто вывихнутая спина. К счастью, самолет приземлился на глазах у половины Совета Избранных. Этот проклятый бомбардировщик — летающее, — едва летающее дерьмо. Если бы у него была полная загрузка топлива, не говоря уже о бомбах, я была бы разорвана на куски, достаточно большие, чтобы заткнуть крысиную задницу.

— Воздушный Совет, наконец, отказался от использования дирижаблей в качестве стратегических бомбардировщиков?

— Я должна на это надеяться, после того как мы потеряли дюжину, пытаясь поразить Юнионвил в последнем налете, — ответила она. — Но те восьмимоторные монстры, которых придумал Поршмидт, ничуть не лучше. Лишь незначительно быстрее, бомбовая нагрузка — ерунда, их невероятно дорого строить и обслуживать, а посадка на них более опасна, чем бой. Однако к этому мерзавцу прислушивается Совет, к нему и его сторонникам. Теперь он выбрасывает хорошие деньги за плохие изделия, пытаясь улучшить своих ублюдков. Она вздохнула. — К делу.

— Вот, — сказал Джон, подвигая папку по столу из слоновой кости и черепахового панциря.

На ней были три отдельных набора штампов «Совершенно секретно» и «Для личного пользования»: «Генеральный Штаб Армии», «Военно-морской Штаб» и «Канцелярия премьер-министра», причем последний представлял собой миниатюру Государственной Печати, которой могли пользоваться, только он и его главный помощник. Герта тихо присвистнула, поднимая папку. Ее лицо стало совершенно непроницаемым, когда она, наконец, посмотрела на него. — Это серьезно?

— Полностью. Обрати внимание на подпись премьер-министра.

Она пролистала до конца. «Должны быть реализованы как можно скорее». — Будь я проклята, — сказала она. — Я бы никогда не подумала, что Санти могут вот так взять себя в руки.

— Джефф настоятельно советовал это сделать, — ответил Джон. — Сейчас он настоящий фаворит, и не только среди широкой публики.