— Вы имеете в виду, что ваши верфи нуждаются в контрактах, — прямо сказал Каннингем. — Фарр, это отвлекает усилия от крупных кораблей.

Фарр покачал головой. — Послушайте, Артур, вы очень хорошо знаете, что узкое место с кораблями — это тяжелые орудия и способность прокатывать броню.

Каннингем встал и поправил свою фуражку с золотой кокардой. — Если вы извините меня, сэр... — начал он.

— Адмирал Каннингем, сядьте! — рявкнул Фарр.

После минутной яростной проверки воли другой мужчина подчинился. — Адмирал Каннингем, ваши возражения приняты к сведению. Теперь вы будете в полной мере сотрудничать в выполнении решений Морского Министра и Штаба ВМС, или вы немедленно подадите заявление об отставке. Это ясно?

Двадцать минут спустя Джон Хостен откинулся на спинку стула и покачал головой, глядя на дверь, которую Каннингем предусмотрительно не захлопнул за собой.

— Я надеюсь, что таких, как он, не так уж много, папа, — сказал он.

Морис Фарр вздохнул. Его коротко подстриженные волосы и усы уже поседели, но он выглядел таким, же подтянутым, как и тогда, когда стоял в доках «Принятия присяги» почти два десятилетия назад.

— Боюсь, их довольно много, — ответил он. — Многие офицеры убеждены, что это навязывается флоту политиками, причем политиками-горцами с востока и их друзьями-промышленниками. Он улыбнулся. — Они правы, не так ли?

— Но... — начал Джон, затем поймал взгляд отчима. — Ты все еще можешь заставить меня действовать, не так ли?

Фарр рассмеялся. — Ты воспринимаешь все слишком серьезно, сынок, — сказал он. — Не волнуйся, Артур Каннингем скорее съест что угодно, чем уйдет в отставку как раз перед первой большой морской войной в поколении. Если ему придется проглотить вот это, — он кивнул на модель авианосца, которая занимала центр большого стола, — он проглотит ее ради линкоров.

Фарр закурил сигарету. — Он не глуп, просто довольно специализирован, — продолжал он. — Я могу его понять; я сам моряк с пушками и броней. Но мне не нравится работать вслепую. Он уставился на модель. — Я очень надеюсь, что эта концепция настолько осуществима, как вы с Джеффри говорите. Конечно, на бумаге это выглядит хорошо, но я не люблю заказывать прямо с чертежной доски.

— Папа, я так уверен, как, если бы сам видел, как они сражаются.

— Перл-Харбор, — услужливо подсказал Центр. — Погоня за Бисмарком. Налет в Таранто. Мидуэй…

— Отлично, и как мне сказать об этом папе? — ответил Джон. — Это был риторический вопрос.

Морис Фарр встал и начал складывать бумаги в портфель. — Нет покоя нечестивцам — я должен вернуться в штаб-квартиру и разобраться с еще большим количеством проблем. Боже, для командования флотом.

— Думаю, недолго, папа, — сказал Джон.

Спустя долгое время после ухода отчима Джон услышал, как позади него открылась дверь.

— Трогательно, — произнес голос на Ландишском.

— Английский, — резко ответил Джон. — Таковы методы разведки.

— О, действительно.

Мужчина — он был одет в гражданскую одежду Сантандера, с галстуком известного яхт-клуба — подошел и сел недалеко от Джона. Он посмотрел на дубликат фотографий крушения воздушного судна.

— Что послужило причиной этого ЧП?

— Конструкция была тяжеловесной и недостаточно мощной; там убрали секцию в центре и увеличили ее, чтобы поместить дополнительную газовую подушку. Она натиралась болтами, и у них была ужасная проблема с утечками газа. Возможно, они врезались в тот холм в темноте, или там возник пожар от статического разряда, или и то, и другое.

— Неосмотрительно, — сказал офицер Избранных, убирая фотографии. Он кивнул на модель авианосца. — Это сработает?

— Возможно, в некотором роде. Я не могу отказываться от всех хороших идей, знаете ли, и сохранять свое положение в вооруженных силах и оборонной промышленности.

— Действительно.

— Полагаю, нам тоже придется их строить. Дирижабли так уязвимы для самолетов тяжелее воздуха.

— Возможно, — сказал офицер разведки. — А может, и нет.

* * *

— Прямо и ровно, прямо и ровно, будь прокляты твои глаза, — сказал Хорст Раске тоном, настолько близким к молитве, насколько это было возможно для Избранного.

Мостик «Серого тигра» сам вибрировал, очень слабо, несмотря на умелые руки на колесиках и органах управления, установленных в U-образном пространстве. Через широкий полукруг прозрачного иллюминатора они могли видеть каплевидную форму экспериментального дирижабля-носителя «Косатка», который дрожал в чистом воздухе над центральным плато Страны, в ста милях к северу от Коперника. Судно было огромным, почти тысяча футов от носа до кормы, с красивыми стреловидными плавниками управления в виде буквы «X» сзади, его гладкий корпус из листового алюминия свидетельствовал о том, что это один из новых аппаратов в металлической оболочке.

Под ним маленький истребитель-биплан делал еще один заход, сначала сравнявшись со скоростью дирижабля, а затем набирая высоту. К верхнему крылу биплана была прикреплена прочная металлическая петля, а под брюхом дирижабля свисал длинный трапециевидный механизм захвата. Истребитель покачнулся и нырнул, поднимаясь в кильватерный след огромного дирижабля, затем снова, когда он ударился о воздушный поток пропеллеров шести ревущих высокоскоростных дизелей. Он резко поднялся, и наблюдатели на мостике «Серого тигра» затаили дыхание, уверенные, что он врежется в тонкую конструкцию брюха дирижабля.

Вместо этого он потянул носом вверх, почти остановившись, а затем вошел в контакт с крюком. Трос запер механизм захвата, и  плавно двинулся назад, а самолет поворачивался и дергался на соединении крюка и кольца. Подъем прекратился, когда биплан оказался прямо под предназначенным для него входным люком.

— Что? Профессор Директор Гюнтер Поршмидт заговорил своим обычным быстрым, слегка сердитым тоном. Некоторые из помощников в белых халатах вокруг него немного отодвинулись. — Что? Почему они ждут?

Ответила Герта Хостен. — Потому что, герр профессор, самолет сможет пройти во входной люк только в том случае, если он точно выровнен по килю дирижабля, а это трудно сделать, двигаясь со скоростью девяносто миль в час.

Поршмидт моргнул, глядя на нее. — О. Да, да, запишите это. И один из помощников деловито нацарапал что-то в блокноте.

Крошечные человеческие фигурки на веревках выпали из брюха дирижабля. Они с трудом прикрепили веревочные крепления к крыльям и корпусу биплана, и трапеция подняла его вверх. Со второй попытки — первая примяла крыло о боковую стенку люка — они справились. Поршмидт просиял, и сопровождавшие его чиновники Исследовательского Совета сдержанно зааплодировали.

— Хорошо, хорошо, — сказал главный ученый. — Но, возможно, нам следует назначить лучшего пилота для следующей серии испытаний?

— Пилот — Ева Соммерс, — ответила Герта. — Ее рефлексы вошли в десятку лучших, когда-либо зарегистрированных в Тесте Жизни; на ее счету пятнадцать убийств во время войны в Союзе, и в настоящее время она лучший летчик-испытатель Совета ВВС. — О. Поршмидт пожал плечами. — Ну, цель эксплуатационного тестирования — улучшить продукт.

— Герр профессор?

— Да?

— Хотя это, несомненно, большое техническое достижение, — сказала Герта, — учитывая наши текущие проблемы с контролем качества, не думаете ли вы...

Он сделал пренебрежительный жест. — Совет Избранных  поручил мне разработать устройство, которое дало бы нам больше возможностей для разведки аппаратами тяжелее воздуха, чем новые корабельные самолеты противника. Производство — это не по моей части.

Хорст Раске подождал, пока они покинут его мостик, прежде чем приложить руку ко лбу и вздохнуть.

— Что ж, это убедительно доказывает одну вещь, — сказала Герта, наблюдая, как «Косатка» поворачивается.

— Что?

— Что Избранные по-прежнему являются высшими создателями игрушек Визагера, — добавила она.

— Бригадный Генерал, я не думаю, что это смешно.

— Это не так. Поршмидт, выпавший из люка без парашюта на высоте шести тысяч футов — вот это было бы забавно.