Эррифяне были счастливы; их офицеры отдали им приказ сделать то, что они мечтали сделать на протяжении многих поколений: вторгнуться на материк, истреблять, убивать, насиловать и грабить.

— Сколько их? — спросил Джеффри.

— Я думаю, что с рассвета они десантировали, по меньшей мере, три тысячи, может быть, пять. Трудно сказать, но к тому времени, как я добрался сюда, они уже оцепили периметр.

Джеффри на мгновение задумался. — Каковы шансы заставить Союз в Бассен-дю-Сюд провести контратаку в зоне высадки?

— «Где-то между «дулей с маком» и «ни хрена», — подумал Джон; обертоны горечи хорошо слышались в их мысленной связи. Они все взяли два выходных дня, чтобы повеселиться, когда сдались форты в городе. Плюс устроили праздничную резню всех, кого они могли только представить поддержавшими переворот.

— Не волнуйся, — сказал Джеффри. Если люди Либерта возьмут город, там будет бойня, чтобы это выглядело как драка за булочки в штабном колледже. Какие у вас шансы уговорить местных жителей задержать их за пределами порта?

— Где-то посередине… нет, это не так. Мы наконец-то разгрузили корабль, но между этими местами лежит плохая территория. Может быть, мы сможем заставить их сломать себе зубы.

— Притормози их, — сказал Джеффри. Мне нужно время, брат. Выиграй мне время.

Он открыл глаза. Пространство вокруг стола с картами было переполнено и пронзительно пахло дымом мерзкого табака, который предпочитали в Союзе. Некоторые люди были военнослужащими Союза, и красные повязки на рукавах, и нашивки на воротниках были новыми. Их предшественников даже сейчас хоронили в братских могилах за пределами пригородов Союза. Остальные были политиками разного толка; было даже несколько женщин. Пожалуй, единственное, что у всех было общего, — это подозрительность, с которой они смотрели друг на друга, и склонность кричать и размахивать кулаками.

— Джентльмены, — сказал он. И чуть более резко: — Джентльмены!

Наступила относительная тишина, и все взгляды обратились к нему. — «Господи», — подумал он. — «Ради бога, я же чертов иностранец».

— В том-то и дело, парень. Ты вне их фракций или большинства из них. Используй это.

— Джентльмены, ситуация серьезная. Мы разгромили восстание здесь, в Юнионвиле, Борро и Нанесе.

Его палец проследовал от северо-западного побережья до высокого плато центрального Союза и провинций на востоке вдоль границы с Сантандером.

— Но повстанцы удерживают Айлверт, Санмер, Марсай на юго-восточном побережье и высаживают войска из Эррифа близ Бассен-дю-Сюд.

— Вы уверены? Его маленький друг Винсен Дешамбрес стал старшим членом Чрезвычайного Комитета Общественной Безопасности, что было совсем неудивительно.

— Гражданин товарищ Дешамбрес, я абсолютно уверен. Войска Легиона и регулярные войска Эррифа перебрасываются из Эррифа  дирижаблями Страны. Сейчас высадились более десяти тысяч, и к концу недели у них будет эквивалент двух дивизий.

Крики начались снова, но на этот раз их утихомирил Винсен. — Продолжайте, генерал Фарр.

— «Полковник», — подумал Джеффри; но с другой стороны, Винсен, вероятно, пытался произвести впечатление на остальных людей за столом. Он лучше разбирался в политике.

— Мы удерживаем центр страны. Противник удерживает блок на северо-востоке и части южного побережья. Они также владеют отличным портом Марсай, расположенным на участке страны, где преобладают клерикальные и антиправительственные настроения, однако вместо того, чтобы отправлять свои войска из Эррифа в Марсай, генералы повстанцев доставляют их по воздуху в Бассен-дю-Сюд. Это указывает на...

Он провел линию к северу от Бассен-дю-Сюд. Там была железная дорога, и то, что в Союзе считалось главной дорогой, поднималось от прибрежной равнины и через Мон-дю-Диабль к центральному плато.

— Вот собаки, — сказал Винсен. — Нападение на столицу?

— Это логичный ход, — ответил Джеффри. — У них есть Либерт, который является компетентным тактиком и более чем компетентным организатором...

— Свинья, предатель! — вырвалось у кого-то. — Анархист… ну, не совсем лидер, но что-то близкое. Человека, который так высказался,  звали Де Виллерс.

Джеффри поднял руку. — Я описываю его способности, а не его мораль, — сказал он. — Как я уже сказал, у них есть Либерт,  помощь Страны с припасами и транспортом, и от тридцати до сорока тысяч первоклассных, хорошо оснащенных солдат в сформированных подразделениях. Это больше, чем есть у кого-либо еще на данный момент.

Со всех сторон были видны только мрачные взгляды. Регулярная армия Союза никогда не была многочисленной, правительственная политика «чистки, путем выхода на пенсию» лишила ее большинства старших офицеров, а большая часть оставшихся перешла к повстанцам за неделю с начала восстания. Армия в целом раскололась, как глиняный кувшин, нагретый слишком сильно.

— Что мы можем сделать? — спросил Винсен.

— Остановить их. Палец Джеффри ткнул вниз, на пересеченную местность к северу от Бассен-дю-Сюд. — Соберем здесь все, что сможем, и остановим их. Если мы сможем удержать их очаги от слияния, мы выиграем время для организации. Со временем мы сможем победить. Но мы должны помешать Либерту, связаться с повстанческим отрядом вокруг Айлверта.

— Отличный анализ, — сказал Винсен. — Я уверен, что Комитет Общественной Безопасности согласится.

Это вызвало еще больше нервных взглядов. Комитет был более избирателен, чем толпы, которые преследовали повстанцев, сочувствующих повстанцам и всех остальных, кто им не нравился. Но не сильно. Де Виллерс уставился на него, открыв рот, как у собаки, у которой только что вырвали кость.

— И я уверен, что есть только один человек, который может взять на себя такую жизненно важную задачу.

Все посмотрели на Джеффри. — «О, черт», — подумал он.

* * *

— И что теперь, наемник? — спросил де Виллерс, подходя к штабной машине и забираясь на подножку.

— Доброволец, — ответил Джеффри, вставая в машине с открытым верхом.

Теперь было очевидно, почему все так задержалось. Сплошной поток людей, повозок, мулов и редких автомобилей двигался на юг по двухполосной гравийной дороге. — «Маршем это точно не назовешь», — подумал он. Армии двигались с колесным транспортом в центре и пехотой, марширующей по обе стороны в колонне. Эта компания растянулась, сбилась в кучу и разбрелась в разные стороны, уходя с дороги, чтобы присесть на корточки за кустом, попить воды из канав, что означало, что через пару дней у них начнется эпидемия дизентерии. Или же вздремнуть под деревом, украсть цыплят и нарвать полузрелых вишен в садах, которые покрыли многие холмы…

Это было не самое худшее, как и тот факт, что каждая третья деревня, мимо которой они проезжали, была пуста, а это означало, что жители деревни решили, что священник и сквайр им нравятся больше, чем местный рабочий, школьный учитель-анархист или сапожник-организатор. В этих деревнях была сожжена школа, а не церковь, и люди, несомненно, прятались в горах, готовясь устроить засаду на правительственные линии снабжения, какими бы они ни были.

Что было действительно плохо, так это сплошная колонна беженцев, хлынувшая на север по дороге и связавшая все в неразрывный клубок. Только давление с обеих сторон сохранялось, когда те, кто был сзади, пытались протолкнуться, так что все это раздувалось, как два шланга, если соединить их вместе и закачать воду с обоих концов. И они заблокировали проезд, в котором находилась его артиллерия и припасы, и люди в колонне тоже начали выходить и смешиваться с кричащей, мечущейся, толкающейся толпой. Дымка красновато-желтой пыли висела над деревенским перекрестком, смешиваясь с вонью угольного дыма, немытых человеческих тел и отходов жизнедеятельности людей и животных.

— Мы должны навести здесь хоть какой-то порядок, — пробормотал Джеффри.

Политрук-анархист пристально посмотрел на него. — Истинный порядок возникает спонтанно у людей, а не у авторитарной иерархии, которая подавляет их дух! — горячо начал де Виллерс.