Несколько его товарищей кивнули. Сам по себе Скинрит не представлял собой ничего примечательного. Это был маленький порт примерно в трех шагах от рыбацкой деревни, пахнущий затхлой водой внутри волнореза и сильной вонью от упаковочных и консервных заводов, которые были его основными отраслями промышленности — холодные течения здесь, под главным континентом, изобиловали морской жизнью. Сотни траулеров толпились у причалов, а потрепанные на вид пароходы везли свои грузы соленой, замороженной и консервированной рыбы на север. Местность вокруг города представляла собой холмистые сельскохозяйственные угодья и пастбища. Большинство зданий были построены в стиле Союза, и совсем недавно, с тех пор как их предшественники были сожжены во время Восстания Эррифа десять лет назад. Вокруг них вздымались настоящие горы высотой в десять тысяч футов и более, их вершины сверкали белизной соли от вечного снега, их склоны были покрыты темными лесами из дуба, клена, березы и сосны.
— «Ужасно», — подумал он. Конвекционные течения, боковые ветры, непредсказуемые порывы. «Принятие присяги» — это плохо, но здесь будет еще хуже.
Никто из толпы на улице, казалось, не обращал на них особого внимания, что было только к лучшему. Большинство из них сами были жителями Союза, моряками или поселенцами; остальные были одеты в длинные одежды, полосатые, клетчатые или с пятнами узоров своих кланов. Время от времени проходили солдаты, обычно идущие парами с винтовками наизготовку, и всегда окруженные пустым пузырем пространства, внушающего страх. Они были одеты в боевую форму Союзного Легиона цвета хаки и остроконечные шапочки с кисточкой спереди и сзади. Раске подумал, что последнее немного глупо, но в самих войсках не было ничего смешного; вполне респектабельные, примерно такие же крутые на вид, как пехота Протеже, они смотрели прямо перед собой, пробираясь сквозь толпу.
Они свернули с улицы на главную площадь Скинрита, миновали штаб-квартиру легиона, над дверью которой, на черным камне был выбит девиз: «Да здравствует Март — Да здравствует Смерть». К притолоке были прибиты два черепа эррифян, к которым все еще прилипали ошметки обветренной плоти и длинные заплетенные волосы. Это было обнадеживающее зрелище, на самом деле довольно по-домашнему уютное…
Губернаторский дворец был большим и неуклюжим, в стиле, принятом в Союзе, давно устаревшем. Эрриф теоретически принадлежал Союзу в течение некоторого времени, хотя еще несколько десятилетий назад они владели лишь немногими из десяти тысяч квадратных миль скал, гор и лесов. Как раз достаточно, чтобы остановить пиратские набеги, которые когда-то наводили ужас на все южное побережье континента; несколько корсаров-неудачников забрались так далеко на север, что достигли Страны, хотя они редко возвращались на острова живыми.
Слуги провели их в квадратную комнату со скамьями, вероятно, что-то вроде караульного помещения.
— Маскарад окончен, — сказал Раске.
— Хорошо! — ответила одна из его офицеров.
Она с яростью сорвала с себя одежду Союза; там, на Родине, юбки носили только женщины Протеже. Они переоделись в простую серую униформу из своих рюкзаков и убрали оружие в кобуру. Отсутствие такового заставляло их чувствовать себя значительно более неестественно, чем иностранная одежда. Герта Хостен одарила его мягкой улыбкой.
— Говори ты, Хорст, — сказала она.
Он натянуто кивнул. Это не было его специальностью, как дирижабли. С другой стороны, генералу Союза, вероятно, было бы удобнее разговаривать с мужчиной, и им нужен был этот Либерт… на данный момент.
— Почему, черт возьми, они не послали пехотного офицера? — жалобно спросил он.
— Бехфель есть Бехфель, Хорст. Это этап транспортировки. Они собираются послать пехотного офицера, как только Либерт окажется на земле, и мы начнем посылать туда наших собственных людей. Добровольцев, как вы знаете.
— Кто этот счастливчик?
— Генрих Хостен.
* * *
Хорст Раске вежливо улыбнулся офицеру Союза. Генерал Либерт был невысоким, смуглым, пухлым человечком с большим носом. Он выглядел немного нелепо в боевой форме Легиона Союза цвета хаки, вплоть до алого кушака на широкой талии под кожаным ремнем и маленькой кисточки на фуражке.
Летчик Избранных напомнил себе, что этот самый коренастый человечек восстановил здесь правление Союза, когда военные банды Эррифа жгли и убивали на окраинах самого Скинрита, а затем перенесли войну в свои горы и впервые усмирили весь остров. Способ, которым он подавил восстание шахтеров на материке, был почти подобен способу Избранных.
Либерт резко сел за широкий полированный стол, подав знак офицерам штаба и адъютантам, стоявшим позади него. Раске отдал честь и сел напротив; несколько слуг в белых кафтанах подали кофе. Он узнал вкус: смесь Котенберга; его родственники владели там землей.
— Мы согласны, — сказал Либерт после минутного молчания.
Раске поднял бровь. — Так просто?
— Вы назначаете высокую цену, но после фиаско в Бассен-дю-Сюд время поджимает. Он нахмурился. — Вам следовало бы быть более великодушными; недружественное правительство в Стране не служит интересам Союза.
— Как и преждевременная война с Сантандером, которая представляет собой явный риск, если мы полностью поддержим вас, — отметил Раске. — Это требует компенсации, помимо вашей благодарности.
Либерт позволил себе легкую ледяную улыбку, эхо собственной улыбки Раске. Они оба знали, чего стоит благодарность в делах наций.
— Очень хорошо, — сказал Либерт. Он поднял руку, и один из помощников вложил в нее ручку. — Вот. Он подписал лежащие перед ним документы.
Раске сделал то же самое, когда их передвинули к нему по столу из красного дерева.
— Когда мы сможем начать погрузку? — спросил Либерт. — И как быстро?
— У меня двадцать семь транспортов класса «Тигр», — ответил Раске. — По одному полностью укомплектованному пехотному батальону в каждом; скажем, семьсот пехотинцев с их личным оружием, пулеметами и минометами, с соответствующими расчетами. Десять часов до Бассен-дю-Сюд или окрестностей, по часу в каждый конец на подготовку к следующему полету и час на заправку. Скажем, чуть меньше двух рейсов в день; минус затраты времени на артиллерию, боеприпасы, продовольственные пайки и десять процентов за простои — которые будут. Считайте, что на высадку тридцатитысячного десанта потребуется четыре дня.
Либерт удовлетворенно кивнул. — Хорошо. Это крайне важно; мои легионеры и регулярные части Эррифа — единственная надежная сила, которая у нас есть на юге Союза. Мы должны быть в состоянии отправить первый рейс к заходу солнца, как вы думаете?
Раске слегка моргнул. Рядом с ним улыбалась Герта Хостен. Все выглядело так, будто они выбирали подходящего мула для этого конкретного путешествия.
* * *
Джеффри Фарр закрыл глаза. Все остальные в комнате могли подумать, что это усталость — он работал десять часов подряд — и он устал. Однако чего он хотел, так это разведки.
Как всегда, видение глазами его брата немного сбивало с толку, даже после почти двадцати лет практики. Все цвета были немного не такими из-за разницы в восприятии. И то, как видение перемещалось под чьим-то контролем, тоже было непросто. Твое собственное видение продолжало пытаться задержаться или сосредоточиться на чем-то другом.
По крайней мере, большую часть времени. Прямо сейчас они оба были прикованы взглядом к дирижаблю через бинокль, который держал Джон. Несколько веток сосны немного скрывали его, но остальное было слишком очевидно. Сотни солдат в хаки Союзного Легиона цеплялись за веревки, которые тянулись к петлям вдоль нижних сторон дирижабля, удерживая его в нескольких ярдах от участка проселочной дороги в десяти милях к западу от Бассен-дю-Сюд. Дирижабль подпрыгивал и дергался; он мог видеть, как клапаны на верхней центральной линии открывались и закрывались, когда он выпускал водород. Люди, выпрыгивавшие из грузовых дверей, не были одеты в хаки. Они были одеты в длинные полосатые кафтаны с капюшонами воинов Эррифа. Поверх каждого халата была надета стандартная полевая амуниция Союза и ранец с флягой, инструмент для рытья окопов, штык и подсумки для патронов, но наемники также затыкали ножны своих длинных изогнутых ножей за поясные ремни. Джон повернул бинокль, чтобы поймать ухмыляющееся коричневое ястребиное лицо, когда один из них споткнулся при приземлении и поднялся.