В башне одной из боевых машин, когда она соскользнула на землю и задрала нос, появилась голова; грязь с воем летела из-под машины. Забрало шлема человека было поднято, и его ухмылка была похожа на что-то из глубин океана.

— Давайте сделаем это, люди, — сказал он. — Поехали.

— Вероятность успешной реконструкции  культуры Избранных составляет 12% ±6, — сказал Центр.

— Мы могли бы поднять их на вершину; мы могли бы даже вывести их к звездам, — сказал Радж. — Но они все равно нападут на любое существо, которое движется — это их основной императив.

— Да, я вижу это, — ответил Джеффри, сцепляя и хрустя пальцами, а затем внезапно опустил взгляд, осознав, что его настоящие руки вообще не двигались, где-то, чего он не мог видеть. Радж криво кивнул. И для него это все время так. Это казалось реальным, но…

— Да, — продолжил он. — Их нужно остановить, здесь и сейчас.

— Ты и твой брат сделаете это, — сказал Радж. — С нашей помощью.

***

… и метеорит стал гладким под его пальцами.

Джон Хостен почти свалился на причал. — «Радж?» —  задумался он. — «Центр? Был ли это какой-то безумный сон?» Может быть, он действительно вернулся на свою койку в школе, ожидая пробуждения.

Докеры смотрели на него с тупым любопытством или просто приметили, что он как-то двигается. Джеффри Фарр упал в сетку вслед за ним, его лицо было ошеломленным и расслабленным. Джон автоматически поймал его, прижимая обмякшее тело к грузовой сетке, чтобы он мог уцепиться и поддержать себя. — Ты тоже?

— Не показывай огорчения, — сказал машинный голос в его голове.

— Возьмите себя в руки, ребята, — продолжил Радж. Голос был таким же тихим, но в нем были модуляции человеческой речи, без ощущения холодной бездонной глубины, которое нес в себе Центр.

— Джон! Джеффри!

В голосах взрослых слышался гнев. Лицо Джеффри было настолько бледным, что веснушки выделялись, как родимые пятна, но он улыбался своей белозубой улыбкой.

— Эй, чувак, ну, мы с тобой попали. Пойдем.

***

— Попрощайся со своим отцом, — сказала Салли Хостен.

Джон шагнул вперед. — Сэр.

Карр слегка дернул головой вперед. — Мм, сын…

Он протянул руку; Джон на мгновение удивленно уставился на нее. Это было приветствие среди равных. Затем он поклонился и взял ее. Безликая сила на мгновение сжала его. По сигналу Карла вперед вышел слуга.

— Вот, — сказал Карл. Он протянул Джону завернутый в ткань сверток. Внутри был оружейный пояс и револьвер. — Это принадлежало моему отцу. Он должен быть у тебя. Это и мое имя — все, что Судьба позволяет мне оставить тебе.

— Спасибо... спасибо, сэр, — ответил Джон.

Его глаза защипало, но он поборол это чувство. Почему именно сейчас? Даже по  стандартам Избранных Карл никогда не был демонстративным человеком.

— Ты мальчик с хорошим характером, — сказал Карл. — Если я когда-либо был для тебя меньше, чем отцом, то это моя вина. Мы с твоей матерью расстались, но по причинам, которые каждый считает благородными. Слушайся свою мать, усердно работай, будь дисциплинированным, будь храбрым.

— Есть, сэр, — сказал Джон.

Карл на мгновение заколебался и начал отворачиваться. Затем он сглотнул и продолжил: — Ты всегда будешь желанным гостем среди Избранных, мальчик, пока я жив.

Он отдал честь, вытянув кулак. Джон ответил на салют в первый раз — и в последний раз, как понял он, когда его отец зашагал прочь, напружинив спину.

— До свидания, братец, — сказала Герта Хостен. Она заключила его в короткие объятия, оставив его безмолвным от такого проявления эмоций. — Прикрывай свою спину, когда нужно.

Генрих всплеснул руками и хлопнул его по плечу. — Страна потеряна, но, возможно, ты выиграешь, — сказал он. — Приходи как-нибудь в гости, отпрыск, когда станешь богатым и знаменитым.

Джон посмотрел им вслед и глубоко вздохнул. — До свидания, Мария, — сказал он няне Протеже.

Она прижала его к своей широкой груди. — Прощай, маленький хозяин. Позвони Марии, если она тебе когда-нибудь понадобится, — сказала она на своем невнятном Ландишском низшего класса.

Ее муж поклонился и коснулся рукой Джона своего лба. Это был широкоплечий мужчина с седеющими черными волосами. — Я тоже, молодой господин. А теперь иди. Твоя мама ждет тебя.

Джон развернулся и с застывшим лицом направился к трапу. Рука матери взяла его за руку; он на мгновение сжал ее, затем высвободился.

— «Больше никаких слез», — подумал он. — «Это для детей. Я должен быть мужчиной, прямо сейчас».

Глава вторая

1227 год После Падения.

310 год Принятия Присяги.

— Люди подумают, что мы странные, — сказал Джеффри, тяжело дыша.

— Черт возьми, мы действительно странные, Джефф, — ответил Джон.

Они замолчали, когда мчались вверх по склонам Сигнального Холма, мимо семей, устраивающих пикники, и студентов — это была часть Университетского Парка. Повороты были достаточно трудными, но Джон срезал между ними всякий раз, когда на склонах не было клумб. Наконец они стояли на мощеной вершине, среди кашпо и деревьев в больших горшках, а туристы платили по двадцать пять сантимов за то, чтобы посмотреть в поворотный бинокль на знаменитый вид города Сантандер. Джеффри бросил гантели на скамейку и застонал, нырнул головой в фонтан и подул, как дельфин, прежде чем напиться.

Джон стоял, стараясь не обращать внимания на боль в правой ноге, и медленно пил из бутылки с водой, которую носил на поясе. Сигнальный Холм был высотой двести метров, самым высоким участком в городе, прямо над излучиной реки Сантандер. Отсюда он мог видеть большую часть столицы Республики: Площадь Капитолия на северо-западе и собор за ней; особняк с колоннами и зеленой медной крышей на востоке, в конце посольского ряда. Округ Гавани, древнее начало Сантандер Сити, находился ниже по склону холма в излучине реки, а бассейн канала находился на южном берегу, среди фабрик и рабочих кварталов. На юге городская застройка исчезала в дымке; на севере можно было разглядеть только лесистые холмы, на которых располагались элитные пригороды.

Здесь был приглушен рев уличного движения — шипящий грохот трамваев, подземный гул метро, топот лошадей и все большее количество паровых авто, даже булькающий рев странного автомобиля с газовым двигателем. Он не чувствовал ничего, кроме запаха горячего камня и прохладных зеленых запахов парка, что также было приятным отличием от большей части города. Солнце было красным на западном горизонте, все еще ярким здесь, но, пока он смотрел, зажглись уличные фонари. Они рисовали узоры света волшебных фонарей на холмистом городском пейзаже, среди мягкого золотого сияния газовых фонарей и более резкого электрического света вдоль главных улиц.

Он почувствовал, что кто-то наблюдает за ним: девушка примерно его возраста, но не студентка — ее платье до икр было слишком стильным, а маленькая шляпка, сдвинутая набок, была украшена пером кетсаля. Она улыбнулась, когда он встретился с ней взглядом, затем повернулась, чтобы поговорить со своей почтенной спутницей.

— Смотрела на тебя, парень, — сказал Джефф.

Джон слегка улыбнулся. Объективно он знал, что достаточно хорош собой: высокий, как его отец, с желто-русыми волосами и лицом с квадратным подбородком. И он держал себя в достаточно хорошей форме… но они не знают. У него заныла нога.

Он ударил брата по руке. — Как Дорин в столовой? — спросил он. Они сидели на траве и передавали полотенце друг другу. — Поблагодари меня за это, брат. Если бы я не втянул тебя в эти странные штучки Избранных, ты бы все еще был сорняком и тощим. Она пожирает тебя глазами, дружище.

Джеффри Фарр был обрюзглым, хотя он всегда был стройнее, чем сын его приемной матери. От подростковой неуклюжести остался только след, и его длинное костлявое лицо становилось тверже навстречу взрослой жизни.

— Дорин? Все, что она будет делать, это смотреть. Ее родители, знаешь ли, реформатские баптисты; у меня примерно столько же шансов увидеть, как она задирает юбку, сколько и получить от архиепископа пощечину. Я попытался ущипнуть ее за задницу, а она так сильно придавила мне палец на ноге, что я уронил свой поднос.