— И мы раздадим оружие партийным ополченцам коалиции и рабочим на улицах — давайте посмотрим, как Регулярной Армии понравится тонуть в море вооруженных рабочих.
— Приятно видеть, что вы настроены серьезно, — сказал Джеффри. Все это звучало как рецепт для кровавой бани, но это было предпочтительнее, чем еще один быстрый триумф Избранных, как предположил он. — Со своей стороны, я могу заверить вас, что мое правительство объявит любое прямое вмешательство во внутренние дела Союза недружественным актом.
Это значило меньше, чем следовало бы; полускрытое вмешательство не спровоцировало бы ответные действия Сантандера. Республика просто не была готова к войне ни физически, ни психологически.
— И я думаю, мы можем гарантировать, что вам будет разрешено покупать оружие. Выступая от себя лично, я могу сказать, что вы также обнаружите, что некоторые из наших банков проявляют сочувствие в вопросе кредитов. При условии, что ваше правительство будет столь же разумным.
— Полагаю, вы захотите уступок.
Они договорились обсудить детали позже; когда Винсен ушел, выражение его лица было чуть менее кислым. К счастью, Избранные офицеры ушли немного позже. Мужчины пошли со своими местными друзьями; один из них остановился, чтобы сказать последнее слово Герте Хостен. Она засмеялась и покачала головой. Мужчина пожал плечами, а девушка рядом с ним надулась. Когда они ушли, Герта взяла свой бокал и подошла к столу Джеффри.
— Пожалуйста, — сказал он, когда она села, не спрашивая разрешения.
На суровом темном лице появилась легкая улыбка. — Мы снова встретились. Очень приятно. Было бы еще лучше, если бы у Генриха хватило ума застрелить тебя четыре года назад. Я сказала ему, что ты ведьмак.
— Я здесь в отпуске, — сказал Джеффри, невольно улыбаясь в ответ. — Кроме того, у Генриха нет твоего подозрительного склада ума.
— Вот, почему он простой пехотинец. Он слишком добродушен для его же блага. Герта подняла свой бокал. — Эти Союзники делают красивые вещи, — сказала она, когда ограненный хрусталь заискрился в лучах вечернего солнца. — И они делают хорошее вино. Но они не могли организовать моряков в публичный дом.
— Ну, это ваша проблема, — ответил Джеффри. — Вы те, у кого здесь учебная миссия.
— Исключительно в качестве частных подрядчиков, в отпуске от наших обычных обязанностей, — благочестиво ответила Герта.
— А я турист, — отозвался Джеффри.
Он неохотно присоединился к смеху Герты.
— Знаешь, что самое лучшее в соревновании с вами, Санти — Сантандер-цами? — спросила Герта. Когда он покачал головой, она продолжила: — Дело не в том, что вам не хватает смелости, или потому, что вы глупы, потому что вы не такие. Дело в том, что вы никогда, никогда не будете готовы. Она допила вино и встала.
— И мы собираемся выиграть этот раунд, — сказала она.
— Почему это, это непобедимая судьба расы Избранных?
— Непобедимое дерьмо мула, — весело сказала она с ухмылкой, которая могла бы появиться, как у акулы, вынырнувшей из глубокой воды, переворачиваясь для смертельного укуса. — Причина, по которой мы собираемся победить, заключается в том, что мы пытаемся помочь испортить это место — и Союзники, во всяком случае, в этом положительные гении.
Глава четырнадцатая
Все в «Бассен-дю-Сюд» были напуганы. Джон Хостен чувствовал это как бы на вкус, даже без быстрого беглого сканирования Центром проходящих мимо людей. Узкие кривые улочки были менее заполнены людьми, чем он видел во время предыдущих деловых визитов, и владельцы магазинов стояли в концах своих длинных узких магазинов, готовые закрыть раздвижные металлические двери. Окна были заперты завитыми железными решетками их балконов, и такие же железные двери были установлены поперек большинства узких проходов, которые вели во внутренние дворы. Он все еще мог мельком увидеть их, увидеть фонтан или статую из старой зеленой бронзы, или мойку над простыми каменными плитами.
Улыбка Герты преследовала его, увиденная глазами Джеффри.
Каждый раз, когда он видел ее такую улыбку, люди начинали умирать на рабочих местах.
Было что-то еще в этих улицах, как решил он, в надежде, что Жан-Клод все еще там. Что-то очень странное было в этих улицах, но он не мог точно определить, что именно.
По словам Центра, было мало военнослужащих.
В «Бассен-дю-Сюд» был довольно многочисленный гарнизон Союза плюс военно-морская база. На самом деле, если бы он повернулся, то мог бы увидеть ее часть вниз по склону с того подъема, на котором он находился. Его отчим пришел бы в холодную ярость, увидев в доке узлы и петли, свисающие с такелажа трех крейсеров со смешанным парусном вооружением, и состояние их верхней части, но…
Звук ударил как в огромную мягкую воздушную подушку, отбросив его назад. Внизу, у военно-морских доков, расцвела огненная полусфера с обломками железа, дерева и членами экипажа с трех крейсеров. За взрывом последовала ошеломленная тишина, затем раздался оглушительный рев, подобного которому он никогда в жизни не слышал.
— Толпа, — мягко произнес мысленный голос Раджа. — Это звук охотящейся толпы.
Поверх него доносились звуки, которые он без проблем распознал. Сначала серия глухих ударов вдалеке, как будто хлопают очень большие двери. Затем булькающий, хлопающий звук, который продолжался и продолжался, поднимаясь и опускаясь. Артиллерия и стрелковое оружие.
— Я опаздываю, черт возьми, — сказал он и побежал. Возможно, слишком поздно. Неровный тротуар был скользким и ненадежным под его ботинками; он держал правую руку возле передней части куртки, готовый схватиться за оружие.
— Осторожнее, парень, — предупредил Радж. — Я не думаю, что иностранцы сейчас будут здесь так уж популярны.
Узкая улочка немного расширилась, превратившись в небольшую мощеную площадь в форме неправильного многоугольника, с фонтаном посередине, изливающим воду в гранитные желоба для лошадей вокруг него. Пуля просвистела в воздухе. Он нырнул вперед и перекатился под прикрытие желобов, не обращая внимания на камни, впивающиеся в его спину, и вынырнул с оружием наготове в руке.
Человек в коричневой монашеской рясе, пошатываясь, выходил из маленькой церкви на другой стороне площади. Это был коренастый мужчина с большим животом и круглым пухлым лицом. Несколькими часами ранее это могло быть добродушное лицо веселого монаха, слишком любящего стол и бутылку с различными историями. Теперь это была маска из крови из длинного пореза на покрытой тонзурой голове. Десятки мужчин и женщин, одетых в грубую одежду городских рабочих, следовали за монахом, насмехаясь и тыкая в него палками, плюясь и пиная ногами. Тяжелое тело священника дергалось под ударами, но его широко раскрытые неподвижные глаза смотрели из-под мокрой от крови кожи с отчаянным неподвижным выражением, будто его разум убедил себя, что выход на площадь представляет безопасность.
Для него не было никакого спасения. Один из толпы устал от веселья. Поднятый булыжник, которым он размахнулся, должно быть, весил десять фунтов; голова монаха лопнула со звуком, очень похожим на падение арбуза с шестого этажа на мостовую. Он рухнул, его тело все еще подергивалось под коричневой мантией. Джон тихо выругался про себя и поднялся, отведя пистолет в сторону. Черная потрескивающая сталь оружия, вероятно, не слишком выделялась бы на фоне его сюртука… и, хотя десять патронов в магазине тоже были бы не очень хороши против атакующей толпы, он не собирался умирать в одиночку, если до этого дойдет.
— Эй, вот один из Избранных собачьих сосунков, который вместе с элитой и христоносцами! — заорал кто-то.
— Сантандер! — крикнул Джон сдерживаемым ревом. Это слово прорвалось сквозь крик этого маленького отщепенца от толпы. — Я из Сантандера, хотя я родился в «Принятии присяги», а мой отец генерал в Совете, но нет необходимости усложнять ситуацию, я по дипломатическим делам.
