Она вздохнула, расслабилась и убрала документы в свой атташе-кейс, повернув кодовый замок. Затем она налила немного бананового джина из графина в свою воду и немного в его лимонад. — Теперь я официально свободна от дежурства.
Он отхлебнул; маслянисто-сладкий вкус дистиллята, казалось, каким-то образом соответствовал обстановке. И это не повлияло бы заметно на его суждения.
— Итак, я слышала, вы усыновили ребенка, — сказала Герта.
— Да. Видите, я придерживаюсь обычая Избранных, насколько могу. Они оба рассмеялись. — Как поживает ваш младшенький?
— Бесформенный комок протоплазмы, какими они все бывают в этом возрасте, — ответила Герта.
Она вытащила фотографию из своей форменной туники. Выглянул младенец, засунув пухлую ручку в рот; нечеткий фон, вероятно, был кормилицей Протеже, судя по льняному корсажу.
— Юный Сигвард. Теперь уже четверо. Я думаю, что выполнила свой долг перед Избранными, не так ли? Беременность — интересный опыт, но я бы не хотела им злоупотреблять.
— А усыновленные?
— Хорошие дети, все до единого, — ответила Герта. — Единственная хорошая вещь в таком дежурстве за столом — это то, что я могу видеть их чаще; последние два года они практически жили в доме отца большую часть времени, из-за войны.
Джон показал снимок Пии и Мориса — младшего; Герта критически посмотрела на него. — Достаточно солидно, — сказала она, что было высоким комплиментом по меркам Страны.
— Я слышал, Генриха сделали бригадным генералом?
— Да, тем же списком отправлений и уведомлений, который произвел меня в полковники, — ответила Герта, откидываясь назад и потягиваясь. — Они добавили еще шесть дивизионов к обычному списку, появилось много новых должностей. Особенно со всеми понижениями в должности и тому подобным после изучения Кампании.
Джон кивнул. У Генерального Штаба были высокие стандарты; после Кампании в Империи было много потрясений. Простого успеха было недостаточно.
— Признак хорошей армии, парень, — сказал Радж. — Любой может учиться на своих ошибках. Нужна здравая доктрина, чтобы иметь возможность учиться на победе.
— Полагаю, других компенсаций достаточно, — сказал он вслух.
Герта усмехнулась. — Ну, Совет довольно щедро раздавал поместья. В основном на западе, вокруг Короны, для начала. Слишком много волнений, чтобы нам было безопасно разбредаться по округе, пока что. Она пожала плечами. — Мы разберемся с этим в свое время.
Глава двенадцатая
— Господи, как я смог влезть во все это? — пробормотал один из морских пехотинцев позади него в баркасе.
Джон улыбнулся в темноте. Это был Баррджен. Коренастый морской пехотинец записался добровольцем — неофициально, вся миссия была строго неофициальной — несмотря на его громкое облегчение от того, что он вернулся домой. На самом деле, все, кто был с ним от Чиано до Салини, вызвались добровольцами, даже Смит с его хромой ногой. Некоторым из них было довольно стыдно из-за этого, как будто они мысленно пинали себя, но они все это сделали.
Ночь была безлунная и пасмурная, типичная погода для зимы в Кишке. Вельбот бесшумно скользил по темной воде; с таким же успехом они могли бы грести в чулане, насколько он мог видеть. Вода журчала под обмотанными веслами, немного слышалось дыхание. Только светящийся циферблат его компаса вел их, вот и все…
— Замерли! — тихо прошипел он.
Дюжина мужчин опустили весла и одним и тем же движением повернули свои затемненные пробкой лица вниз. Через несколько секунд над водой донесся тихий стук судового парового двигателя. Прожектор вонзился в темноту, ослепительно яркий, дуговой свет мерцал над волнами. За ним виднелась стайка других лодок. Рыболовецкие суда; Избранные не могли прекратить промысел в Кишке, он был слишком важен для экономики, и слишком многие важные пелагические виды рыб лучше всего ловить в темноте. Они послали канонерскую лодку, чтобы убедиться, что никто не попытается прорваться к Сантандеру или берегам Союза, и, вероятно, также держали в заложниках семьи рыбаков.
Свет промелькнул мимо них. На рыбацких лодках вспыхивали более слабые огни, фонари-приманки были привязаны на носу и бортах. Джон напряженно ждал, пока их не окружили другие лодки, несколько дюжин, которых были широко расставлены по поверхности воды.
— Подождем…
Всплеск белой воды, когда что-то большое вынырнуло и ухватилось за болтающийся фонарь лодки, что-то с длинной головой, полной белых зубов. Над водой разнеслись крики, и он увидел человека с гарпуном, подсвеченного масляной лампой. Он ударил, и из воды показался чудовищный трехлопастный хвост. Другие лодки приближались, чтобы помочь с первым уловом и дождаться остальных, которых привлечет суматоха и кровь в воде.
— Давай же! Бей, бей!
Канонерская лодка Страны находилась дальше в Кишке, гудя своим паровым свистком и сканируя местность прожектором, но она охраняла от попыток сбежать, а не искала лодки, направляющиеся к бывшему Имперскому берегу. Джон держал правую руку на руле вельбота, время от времени бросая взгляд на компас в левой. Это было, в основном, для вида; Центр держал призрачную векторную стрелку, плавающую перед его взглядом.
— Теперь есть эхо от скал указанной конфигурации, — сообщил Центр. — Дистанция тысяча метров и она сокращается.
Бах! Голова Джона резко повернулась. Это была пушка канонерской лодки. — Ах. Просто большой «зверь», — прошептал он команде.
Иногда такое случается, даже на мелководье Кишки. Ничего похожего на монстров, которые делали плавание по внешним морям опасным, но слишком большой для гарпунера, чтобы он мог справиться с ним. Когда люди прибыли на Визагер, на суше было очень мало жизни, но океаны с лихвой компенсировали это. Офицер Избранных на канонерской лодке, вероятно, подумал об этом, как о развлечении, о чем-то, что могло бы нарушить скучную рутину ночной работы эскорта. И очень хорошее прикрытие для Джона.
— Скоро мы поднимемся на утесы, — тихо сказал он. — Половина хода, половина хода.
Весла уменьшили ход, почти не погружаясь в воду. Теперь он мог слышать медленный шум прибоя, глухие удары и шипение о камни. Джон поднял свой сигнальный фонарь и осторожно нажал на заслонку: два длинных, два коротких, один длинный.
Ему ответило мерцание, два коротких, повторилось — все, что они осмелились использовать, причем свет был направлен на Кишку.
— Теперь быстро, — сказал морской пехотинец в голове лодки. Раздался тихий хлопок, когда он бросил лот. — Судя по отметке, шесть. Шесть. Пять. Шесть. Четыре. Четыре.
По обе стороны возвышались скалы, едва видимые, когда волны разбивались и шипели как змеи над ними. Река разбила утес неподалеку отсюда, отрезав тропинку, которой могли воспользоваться люди или козы.
— Судя по отметке, семь. Десять. Нет дна.
Качка лодки изменилась, став более спокойной, когда они вошли в защищенные воды. Джон почувствовал, как волосы под черной вязаной шапочкой-чулком слиплись от пота. Партизаны будут ждать; партизаны или группа реагирования Четвертого Бюро.
— Суши весла, — сказал он.
Оставшееся расстояние прошли бесшумно. Лодка двигалась по инерции, замедляя ход, и киль захрустел по гальке. Четверо мужчин прыгнули за борт в воду глубиной по бедра, рассыпавшись веером с оружием наготове. Остальные последовали за ними секундой позже, прижавшись плечами к бортам вельбота и направив его вперед. Джон выхватил револьвер из наплечной сумки и побежал вперед, чтобы спрыгнуть с носа.
— Туда, — сказал Центр, передавая информацию в уши, слишком слабую, чтобы его сознание могло за ней уследить.
Он пошел вперед, скользя ногами, чтобы не споткнуться на неровной поверхности. Зажатая в руке спичка горела ровно столько, чтобы он смог узнать лицо. Артуро Бьянчи, крестьянин, которому он отправлял оружие, когда началась война. Два года, казалось, состарили этого человека на десять лет, что было не так уж удивительно.
