— Да. На изможденном лице консула появилось подобие улыбки.

— Ваш персонал направит гражданских лиц на транспорты. Все проверки вы сможете выполнить после того, как мы пришвартуемся в Дубуке. Я оставлю вам сорок человек для контроля во время движения, чего, я надеюсь, будет достаточно.

— Сохранить этим беднягам их жизни само по себе должно быть достаточно, сэр, — сказал Каргилл. — Спасибо.

— Остальная часть береговой группы будет разделена на пять отрядов по двенадцать человек, Гриссон, — продолжил Фарр. — Они поднимутся на борт федеральных транспортов, чтобы помочь гражданским экипажам распознавать морские сигналы.

— Ввиду необходимости спешки, сэр, — сказал Гриссон, — я полагаю, что подразделения связи отправятся прямо к своим новым назначениям, а не вернутся на свои корабли, чтобы сдать оружие?

— Это верно, — ответил Фарр. Гриссон был племянником первой жены Фарра; очень способный мальчик.

— Коммодор, — сказал капитан Фитцуильямс, — не думаю, что я забыл сигнальную книгу за те двадцать лет, что провел в море. Не сокращайте свои орудийные расчеты ради этого. Мы будем там, куда вы нас отправите.

Фарр снова обратил свое внимание на лейтенанта Вайса. Лицо офицера Страны каким-то образом умудрилось стать еще более жестким и бледным, чем было, когда он прибыл.

— Лейтенант, — сказал Фарр, — я сожалею, что не смогу выполнить просьбу коммандера Эбердорф, потому что это противоречит моим приказам помочь консульским властям репатриировать граждан Сантандера из Салини. Как вы уже слышали, я принял меры по упорядочению этого процесса. Боюсь, погрузка, тем не менее, будет продолжаться до наступления темноты.

Глаза Вайса были полны холодной ненависти. Фарр подавил кривую улыбку. Его собственное чувство к офицеру Избранных было отвращением, а не ненавистью.

— Пока процесс не завершен, я должен просить, чтобы вооруженные силы Страны рассматривали Салини как продолжение Республики Сантандер, — продолжил Фарр. С возрастом появилась способность казаться спокойным, когда мир, вполне возможно, разваливался на части. — Я сожалею о любых неудобствах, которые это причиняет Коммандеру Эбердорф или ее начальству. У вас есть какие-нибудь вопросы?

— У меня нет вопросов к человеку, который не знает своего долга перед своей страной, Коммодор, — ответил Вайс.

— Когда у меня возникают вопросы о моем долге, лейтенант Вайс, — сказал Фарр голосом, который дрожал только в его собственном сознании, — я не прошу разъяснений у иностранца.

Вайс начал методично натягивать непромокаемый плащ. Его взгляд был устремлен за тысячу миль за переборкой, на которую он смотрел.

Капитаны грузовых судов обменивались взглядами и перешептывались. Теперь капитан Кули сплюнул через перила и сказал: — Коммодор? Остальные из нас считают, что мы тоже можем разобраться с морскими сигналами, пока мы не вернемся домой.

Он кивнул в сторону набережной и добавил: — Только не рассчитывайте, что эта компания окажется на борту до наступления темноты. Если на рассвете мы все еще не будем на месте, значит, моя мать девственница.

Офицер Страны направился к трапу, не отдавая честь и не дожидаясь, пока его отпустят.

— Лейтенант Вайс? — окликнул его Фарр. Вайс остановился и коротко кивнул, но не обернулся.

— Пожалуйста, сообщите своему начальнику, что, если она твердо настроена на битву, — сказал Фарр, — мы можем предложить ей битву получше, чем ее коллеги, похоже, нашли в Короне.

Вайс задрожал, затем спустился по трапу.

Фарр никогда в жизни не чувствовал себя таким уставшим. — Коммандер Гриссон, — сказал он, — подайте сигнал эскадре «Приготовиться к бою».

* * *

— Это первый раз, когда я вижу Корону, Джеффри, — сказал Генрих. — Полк высадился к северу от города, и у нас никогда не было возможности отправиться сюда, — усмехнулся он. — Не такая уж туристическая достопримечательность, как мне говорили.

Запах дыма все еще висел в воздухе через десять недель после того, как войска Страны захватили город. Рабочие бригады расчистили улицы, используя обломки разрушенных зданий, чтобы заполнить воронки от бомб, но не было никаких попыток восстановить что-либо.

Но никакой необходимости в реконструкции просто не было. Оставшееся в живых гражданское население портового города было вывезено из того, что теперь было военной резервацией, закрытой для бывших граждан Империи.

Корона была узлом, соединявшим армии завоевателей с их тыловыми базами в Стране. Все задания выполняли Протеже Страны. Труд здесь был слишком деликатным, чтобы его можно было доверить рабам, которые не были полностью сломлены ярмом. Колонны транспортных средств выезжали из доков: паровые грузовики, военные фургоны с мулами и смесь Имперского гражданского транспорта, запряженного чем угодно, от волов до реквизированных скаковых лошадей. Беспорядка было немного; военная полиция была в полном составе, регулируя движение, с жезлами в руках и начищенными металлическими жетонами на цепях вокруг шеи. Войска маршировали по обочине дороги, уступая дорогу Генриху и Джеффри на их лошадях. Офицер  Избранных обменялся приветствиями со своими коллегами, когда они проходили мимо, критически оглядывая пехоту Протеже.

Но не дым заставил Джеффри Фарра сморщить нос, когда он спешился и передал поводья конюху Протеже, который бежал у его стремени от переоборудованного загона   на окраине города. Никто не предпринимал усилий, чтобы найти все тела в обломках. Некоторые из них, должно быть, уже разложились. Что ж, за последние недели он учуял множество других трупов. Человеческие трупы не так плохи, как лошадиные, и нет ничего хуже зрелого мула.

— Итак, — с усмешкой сказал  полковник Избранных, — я надеюсь, что наш почетный гость нашел эту экскурсию по нашим новым территориям интересной?

— Да, по сравнению с серией приемов в посольстве, которые я ожидал, когда меня направили в Чиано, это правда, Генрих, — ответил Джеффри. Часть его хотела броситься к трапу «Сити Дубук», трехэтажного лайнера, зафрахтованного правительством Сантандера для репатриации своих граждан через Корону. В этом не было необходимости. Генриху он нравился.

И, помоги ему Бог, Генрих ему тоже нравился. Белокурый полковник олицетворял добродетели, которые Страна прививала своим Избранным гражданам: мужество, стойкость, уверенность в себе и самопожертвование.

— Ты не должен ненавидеть их, парень, — сказал Радж Уайтхолл в голове Джеффри. — Просто раздави их, как ты  раздавил бы скорпиона.

Хотя Джеффри тоже повидал немало поводов для ненависти.

Джеффри поднял рюкзаки, прикрепленные по обе стороны от седельной луки, и перекинул их через левое плечо. Он прихватил свой набор уже на ходу. В основном одежда, изготовленная в Стране. Жизнь с пожарной командой Генриха была достаточно опасной, кроме того, его могли бы принять за Имперского лазутчика. Он бы изменил ее, поднявшись на борт, если  возможно. Уже опоздавшие на посадку на «Дубук» пассажиры бросали на него суровые взгляды.

— Без сомнения, очень роскошно, — сказал Генрих, критически оглядывая лайнер. — Ну, я не завидую тебе. Я сам с нетерпением жду сегодняшнего вечера во временном офицерском общежитии с чистыми простынями. И нескольких человек, гм, чтобы согреться с ними, не так ли?

Свисток «Сити Дубук» выдал предупреждение из двух нот: минута до подъема трапа. Члены экипажа уже поднимались на борт, готовясь к отчаливанию. Если бы Джеффри пропустил этот корабль, ему пришлось бы сесть на грузовое судно до Страны и оттуда переправиться в Сантандер. По крайней мере, на данный момент Избранные наложили эмбарго на всю регулярную торговлю между их недавно завоеванными территориями и остальной частью Визагера.

— Жаль, что так получилось, — сказал Центр, — но тайных путей снабжения в этот район будет достаточно для поддержки наших партизанских операций низкой интенсивности.

Джеффри был очень рад, что оказался здесь, чтобы подняться на борт «Дубука».  После кампании, которую он только что наблюдал, он не хотел находиться рядом с Избранными дольше, чем это было необходимо.