Одна мать держала своего ребенка на руках, чтобы показать ему взрывы, очевидно, думая, что это какой-то фейерверк.
Немногие, казалось, паниковали — что свидетельствовало о невежестве, а не о стойких нервах. Он мог ловить взгляды уворачиваясь от троллейбусов и пешеходов. Полдюжины торговых судов Страны пристали к берегу у портовых фортов по обе стороны от входа в устье Пады. Было слишком далеко, чтобы разглядеть людей, но корпуса были затемнены, как паутиной; абордажные сети свисали с бортов, чтобы десантники могли спуститься на берег. Секции бортов открылись, обнажив установленные на пьедесталах орудия. Ровный грохот пушек присоединился к нарастающему хору выстрелов из стрелкового оружия.
Стреляло что-то еще, немного похожее на пулемет Гатлинга, но не сильно. — «Выкладывают все новинки для вечеринки», — подумал он. — «Но им придется сделать что-то получше, чем это».
Улицы становились уже по мере того, как он спускался на равнины, где стояли старые здания, иногда нависавшие над булыжной мостовой. Неровная улица ударила по подвеске автомобиля, и ему пришлось нажать клаксон — и не сбавлять скорость — чтобы пробиться сквозь толпу. Когда он остановился, это было под покосившимся многоквартирным домом, где белье развевалось на веревках, натянутых поперек улицы. Балконы были переполнены болтающими жильцами, указывающими на юг.
Джеффри высунулся из окна и помахал монеткой. — Эй, бамбино! — позвал он.
Босоногий мальчишка в штанах, удерживаемых единственной подтяжкой, протиснулся к нему локтем. — Скажи Лукреции Коллосси, что Джеффри хочет ее видеть, — сказал он. — И скажи ей, чтобы она взяла свои драгоценности. Еще одна такая монетка, если она будет здесь через пять минут.
Мальчик — ему было лет девять — ухмыльнулся, показав щели в зубах, и исчез, мелькнув голыми пятками. Джеффри вышел из машины и напряженно ждал, положив руку на рукоятку револьвера. Он не ожидал неприятностей; Имперцев его роста было немного, люди в этом районе избегали униформы, даже незнакомой, и в любом случае это было не так уж и грубо. И все же нет смысла рисковать.
Зрители исчезали с балконов. — «Наконец-то проявили здравый смысл», — подумал он. Появился поток машин, направлявшихся на север и в горы, прочь от гавани. Затем из парадных дверей многоквартирного дома выбежала женщина. Она была на год или два младше его, одета намного лучше, чем ее соседки, и очень хорошенькая в темном, с полной фигурой. Она улыбнулась ему, но в ее глазах была нервная настороженность; она несла свою шкатулку с драгоценностями и маленький чемодан, даже сейчас двигаясь как танцовщица. Конечно, она была танцовщицей, и довольно хорошей. Милая девушка, даже если она не была хорошей девушкой, так сказать. И очень полезный. Чтобы вербовать агентов, он должен был пользоваться уважением; а для Имперца, если у Джеффри не было женщины, он был недостаточно мужественным, чтобы воспринимать это всерьез. Он обнаружил, что обычно выгодно разговаривать с людьми на их родном языке.
Джеффри бросил мальчику еще одну монету и сел за руль. Лукреция поцеловала его, садясь на пассажирское сиденье.
— Это из-за войны? — спросила она.
— Так и есть, — ответил Джеффри. — С удвоенной силой.
— Куда мы направляемся? — спросил она. Ее голос повысился.
Джеффри резко повернул направо и направился на юг по переулку. — На горную дорогу. Вероятно, это самый быстрый путь к консульству, и, если не считать выезда из города, сейчас это самое безопасное место.
Растущая толпа расступилась перед носом «Шерринфорда». Бампер резко ударился о колесо тележки, полной фруктов; она развернулась, осыпая толпу апельсинами и дынями, а владелец выкрикивал проклятия вслед машине. Джеффри вытащил револьвер и положил его на колени.
— Почему… Лукреция облизнула губы. — Почему бы нам не сделать это, уехать из города?
— Потому что большая флотилия этих дирижаблей пролетела прямо над нами, когда все это началось, — мрачно ответил Джеффри. — Один к девяти, что они высадили войска прямо на главных дорогах и железной дороге в Чиано.
— Вероятность 88% ±2, — подсказал Центр.
— Но это означало бы… это означало бы настоящую войну, — сказала она.
Ее голос снова немного повысился; Лукреция не была дурочкой. У нее был запланирован карьерный путь, вплоть до магазина одежды, который она намеревалась купить, а ее предыдущий «друг» был капитаном Имперского флота. Имперцы ожидали нескольких стычек в Проходе, возможно, одного-двух рейдов, за которыми последует дипломатическая чистка кресел. Такое случалось и раньше.
Но сценарий изменился.
Новая серия глухих звуков прервала эту мысль.
Они выехали из узкого переулка на широкую мощеную эспланаду, и Лукреция перекрестилась. Линкор «Роу» был хорошо виден отсюда. Или был бы виден, если бы военные корабли между этим местом и военно-морскими доками не извергали так много черного угольного дыма из своих резко изогнутых труб.
— Черт возьми, — мягко сказал он. — Их, должно быть, две дюжины.
— Двадцать шесть, — сказал Центр, — включая два, которые повреждены сверх минимальной функциональности.
Все они были одного типа, тонкие маленькие суденышки, отбрасывающие струи воды с их остро изогнутых носов. Они были построены для скорости, с гладкими карапасными носовыми палубами, чтобы сбрасывать воду. Легкие орудийные башни на палубе и какое-то многоствольное орудие на корме. В ряд с дымовыми трубами установлены поворотные пусковые торпедные установки, каждая с четырьмя U-образными направляющими трубами, скрепленными вместе.
Ни одному из боевых кораблей не удалось привести в действие свои основные или вспомогательные батареи. Тяжелые орудия в любом случае не принесли бы особой пользы, поскольку на их подготовку и перезарядку уходило так много времени. У некоторых из них заработали скорострельные пушки; четырехствольная пушка стреляла маленькими двухфунтовыми снарядами со скоростью один снаряд в секунду на ствол. Они приводилась в действие рычагами, и снаряды подавалась из бункеров. Легкое оружие выдавало непрерывный треск шума и красные языки пламени вдоль бортов больших военных кораблей, а к небу поднималась пелена грязно-серого дыма. Два судна Страны были повреждены, они горели и кренились, а снаряды скорострельных пушек поднимали вокруг них струи воды. Остальные ворвались в гавань, как волки, набрасывающиеся на зубра. Их скорость была поразительной, почти невозможной.
— Тридцать один узел, — сообщил Центр.
— «Должно быть, они работают на турбинах», — подумал Джеффри. Он смутно сознавал, что ведет машину, и что ногти Лукреции впиваются ему в плечо. Избранные экспериментировали с паровыми турбинами уже более десяти лет. Сантандер делал то же самое, как возможный способ получения электроэнергии. Было очевидно, что у Страны были другие цели.
Еще один эсминец Избранных был подбит. Он накренился в воде, а затем исчез в огненном шаре, который поднял воду, стальной лом и, вероятно, — несомненно, — части тел в шлейфе на сотни метров высотой. Скорострельные снаряды, должно быть, попали в боеголовки торпед. Когда брызги и дым рассеялись, нос и корма судна уже исчезали под водой.
Теперь первая флотилия эсминцев находилась в пределах тысячи метров от линкоров. Они оторвались, развернулись, сильно накренившись от инерции своей атаки. Когда каждый из них отклонился от первоначального курса на четверть, за борт с шипением вырвались торпеды, выпустив пар из пусковых цилиндров. Длинные фигуры с плеском приводнились в тихие воды гавани и понеслись к своим целям. Дула скорострельных орудий опустились, пытаясь взорвать торпеды до того, как они ударят, но они были всего в нескольких сотнях метров, а собственные орудия эсминцев обстреливали открытые огневые позиции. Джеффри видел, как четыре жестяные рыбки ударили «Императрицу Имельду» в нескольких местах от кормы до носа.
Каждая из боеголовок содержала более ста килограммов пироксилина. Ограниченные водой, взрывы пробивали дыры, достаточно большие, чтобы два или три человека могли пройти в ряд. А Имперские военные корабли имели недостаточное внутреннее разделение трюмов. Если уж на то пошло, в условиях безопасности, на якоре, водонепроницаемые двери остаются открытыми для удобства, пока корабли готовятся к выходу в море. Он отпустил рычаг газа и затормозил до упора.
