Он взял ее руку и поцеловал. — Это еще не все. Джон закрыл глаза. — Я не могу иметь детей.

Пальцы Пии сжались поверх его пальцев. Он поднял глаза и увидел, что ее глаза полны слез, непролитые слезы блестели в свете звезд — и понял, с потрясением, подобным холодной воде, что они были для него.

— Но...

Он отрывисто кивнул. — О, я... функционирую нормально. Однако, я стерилен, и с этим ничего нельзя поделать. Он отвернул голову в сторону. — Это было сделано, ах, когда я был очень молод.

— Тогда у тебя тоже есть причины ненавидеть Избранных, — тихо сказала Пия. — Посмотри на меня, Джованни.

Он сделал это. — Ты тот человек, которого я ждала. Это все, что я должна сказать.

* * *

Джеффри Фарр улыбнулся.

— Вы находите наши корабли смешными? — резко спросил Имперский офицер.

Паровой катер ритмично пыхтел вдоль ряда стоящих на якоре боевых кораблей. Он часто замечал такое же отношение у офицеров Имперского Флота. В отличие от армии — или склочных комитетов в Чиано, которые определяют политику и бюджеты, — они должны были иметь некоторое представление о том, что происходит за границей. Конечно, они не признавали, в каком состоянии находилась их служба. Это прозвучало в колючей обороне.

— Совсем наоборот, — спокойно возразил Фарр. — Я улыбнулся, потому что недавно получил известие о том, что мой брат, мой приемный брат, собирается жениться. На даме по имени Пия дель'Куомо.

— И я не думаю, что ваши корабли смешные. — Я думаю, они жалкие, — добавил он про себя.

Имперский офицер кивнул, успокоенный и впечатленный. — Старшая дочь военного министра? Вашему брату повезло. А вот и они, гордость Флота Прохода, — и он указал на эту гордость.

Десять линкоров плавали в тихой бухте военной гавани, окруженной большими крепостями. Лихтеры перевозили припасы, в основном уголь, который приходилось кропотливо сгребать в ковши, переносимые краном, и поднимать на палубы для транспортировки в топливные бункеры. Корабли были среднего размера, водоизмещением около одиннадцати тысяч тонн, с длинными таранными носами и ярко выраженным завалом бортов, что делало их намного уже у палубы, чем у ватерлинии. Каждый из них нес тяжелую, короткую одиночную 350-мм пушку в круглой башне в стиле сырной коробки на носу и корме, а их вспомогательные батареи располагались в череде небольших одноорудийных башенок, которые поднимались по бокам в виде кафедры. У каждого была вереница из четырех коротких дымовых труб и сложное верхнее сооружение из штормовых мостиков, кранов и сигнальных мачт.

В свое время это были отличные корабли. Проблема заключалась в том, что Империя все еще строила их примерно через двадцать лет после того, как их время прошло.

— Правильно, — заметил Центр. — Они примерно эквивалентны британским линкорам периода 1880-х годов.

Восемнадцать… ах. Центр использовал христианский календарь, чего никто на Визагере не делал, кроме как в религиозных целях. Во-первых, он был основан на двенадцатимесячном  году Земли, почти на тридцать дней короче, чем вращение этой планеты вокруг своего солнца. Во-вторых, цифры были неудобно высокими.

Джеффри слегка поежился. Названный Центром период был две тысячи лет назад. Межзвездная цивилизация зародилась, распространилась и пала за это время, и начинался новый цикл.

— Я вижу, вы загружаете уголь, — сказал он Имперскому офицеру.  Коммодор Брагати, так его звали. — Уже поднимаете пары?

— Нет, мы ожидаем, что будем готовы примерно через неделю, — ответил Брагати. — Тогда мы отправимся в Проход и покажем этим выскочкам Страны, кто правит этими водами.

— «Две недели, чтобы подготовиться к походу под своим флагом?» — с отвращением подумал Радж. — «Я бы сказал, что эти идиоты заслуживают того, что, вероятно, с ними случится, если бы в этом не было замешано так много гражданских лиц».

— Главные орудия больше, чем все, что построила Страна, — сообщил Брагати.

— Низкоскоростное оружие с дымным порохом, — отметил Центр со своей обычной клинической отстраненностью. — Оружие Избранных  — длинноствольные высокоскоростные орудия с использованием нитроцеллюлозных порохов.

Однако ему показалось, что он также уловил след интереса. Джеффри внутренне улыбнулся; разумный компьютер не так уж сильно отличался от его деда и его приятелей, которые крутились вокруг него — любители военной истории и любители оружия. Центр был в своем роде любителем.

— И главный броневой пояс имеет толщину двенадцать дюймов!

— Многослойная плита из кованого железа и литой стали, — продолжал Центр. — Радикально уступает сплаву с поверхностной закалкой, которую и Страна и Республика использовали для своих основных военных кораблей.

Ни один из линкоров не выглядел готовым к выходу в море. Менее оправданно то, что ни крейсера, пришвартованные по три у военно-морских причалов, ни эсминцы с торпедными катерами также не были готовы. Или даже торпедные катера самой гавани, маленькие суденышки с черепашьей спиной.

С другой стороны… — Что ж, флот, безусловно, выглядит в хорошем состоянии, — дипломатично сказал Джеффри.

Так они и стояли, выкрашенные в черный и темно-синий цвета с кремовой отделкой. Матросы счищали с последнего угольную пыль на его глазах. Он содрогнулся при мысли о том, сколько труда потребуется, чтобы восстановить лакокрасочное покрытие после тренировочной стрельбы. Если у них действительно были учебные стрельбы; у него было сильное подозрение, что некоторые Имперские капитаны могут просто выбросить свою норму учебных боеприпасов за борт, чтобы избежать неприятностей.

— Благодарю вас за вашу любезность, — официально обратился он к Имперскому офицеру.

По крайней мере, он узнал одну вещь. Брагати был не из тех людей, которых он хотел бы завербовать в тайные ячейки, которые они с Джоном создавали. Слишком хрупкий, чтобы выжить, учитывая его высокий ранг.

* * *

— Черт возьми, я ненавижу умирать, — сказал Джон, когда сцена вернулась к нормальной жизни.

Или к представлению Центра о нормальности, которым в этом сценарии была улица в городе Избранных  — точнее, в Копернике — во время сезона дождей. Не было никакого способа отличить ее от реальной; все ощущения были здесь, вплоть до запаха мокрой прорезиненной дождевой накидки на его плечах и легкой шероховатости проверенной рукоятки пистолета, который он держал под ней. Водянистый свет сезона дождей пробивался сквозь тусклые облака над головой, придавая жемчужный блеск гранитной брусчатке улицы. Темные здания из кирпича и камня с закрытыми ставнями и  железными решетками на окнах тянулись к дорожкам с обеих сторон.

Джон на секунду опустил взгляд на свой открытый живот. Также не было никакого способа отличить попадание винтовочной пули с экспансивной полостью из  настоящей винтовки — нейронный ввод Центра выдавал точную копию ощущения, когда тебе пробивают селезенку, и выходное отверстие размером с женский кулак в нижней части спины. Машина позволила сценарию разыграться до окончательного провала памяти. Во рту все еще было кисло и сухо.

— Тебе обязательно делать это настолько реалистичным? — пробормотал он, бочком пробираясь по улице, сканируя взглядом.

— Для твоего же блага, парень. Здесь был «слышен» голос Раджа. — Бесценная тренировка, на самом деле. Вы не можете стать более строгими, чем так; и в реальной ситуации вы не сможете встать и начать все сначала.

— Я все еще…

Какой-то звук насторожил его. Он резко развернулся, выхватил пистолет из кобуры на правом бедре и выстрелил себе под левую руку, в доски двери. Его вес врезался в нее прежде, чем смолк звон выстрелов, отбросив ее в комнату и сбив рухнувший труп агента Четвертого Бюро на его товарищей. Это дало Джону достаточно времени, чтобы выстрелить, и оружие тайного полицейского вылетело из ослабевшей руки, когда пуля пробила его ключицу… и наступила чернота.

Улица преобразилась. — Я все еще очень ненавижу умирать. Еще один позади меня?