Клерк кивнула и нажала кнопку на своей стороне прилавка. Над девушкой, сидевшей ближе всех к лестнице, загорелась лампочка; она встала с механической улыбкой и взяла свое полотенце.

В середине дня в верхнем коридоре было довольно тихо; по обе стороны стояли ряды кабинок, перед которыми на кольцах висели занавески, а в одном конце был душ. Проводник Джона отодвинула занавеску с номером и нырнула внутрь.

Он последовал за ней. Внутри стояла односпальная койка, умывальник, кран и банка с антисептическим мылом. И, скорчившаяся в углу, дородная фигура Анджело Песалози. Он стоял, крепкий, как медведь, более седой, чем его помнил Джон.

— Молодой Хозяин Йохан, — пророкотал он, произнося имя на свой манер.

Джон протянул руку. — Теперь никто не хозяин, Анджело, — сказал он, улыбаясь.

Рука водителя и личного порученца Карла Хостена сомкнулась на его руке с контролируемой силой. Джон ответил тем же, и Анджело ухмыльнулся.

— Ты не размяк, — сказал он. — Пойдем, нам нужно побыстрее заняться своими делами.

Девушка поставила ногу на кровать и начала нажимать на нее, сначала нерегулярно, а затем ритмично; с вокальным сопровождением это был удивительно убедительный хор скрипов и стонов.

— Минутку, — сказал Джон. — Моя жизнь здесь тоже в опасности, и будет снова, и я должен понять. Карл Хостен — хороший хозяин, а ваша собственная дочь — одна из Избранных. Почему вы готовы работать против них?

Карие глаза мрачно встретились с его взглядом. — Он хороший хозяин, но у меня вообще не было бы хозяина, и я был бы сам по себе. У меня четверо детей; поскольку один из них лорд, должны ли остальные быть рабами и моими внуками? Плохих хозяев больше, чем хороших.

Он мотнул головой в сторону девушки. — Она уронила лоток с деталями изолятора, и поэтому она должна быть шлюхой здесь в течение месяца — это справедливость? Если человек выступает против хозяев, когда они отправляют его жену на другую плантацию или забирают его детей в солдаты, его брата — на шахты, его вешают в железной клетке на перекрестке, чтобы он умер, — разве это справедливость? Нет, правление Избранных — это оскорбление Бога. Это должно прекратиться, даже если я умру за это.

Джон долго смотрел ему в глаза. — Субъект искренен; вероятность… Он заставил компьютер замолчать своей мыслью. — Я знаю.

И Анджело всегда был добр к мальчику с искалеченной ногой.

— Да, — сказал Джон. — Это так, Анджело.

Протеже кивнул и достал из внутреннего кармана куртки сложенные бумаги; они были влажными от пота, но разборчивыми.

— Это я взял из мусорной корзины перед ежедневным сожжением, — сказал он. — Вот приказ, касающийся пяти воздушных кораблей...

* * *

— Я беспокоюсь об этом мальчике, — сказала Салли Фарр.

— Я нет, — ответил Морис Фарр.

Они сидели на террасе городка военно-морского коменданта, откуда открывался вид на Чарссон и его порт. Это была самая северная часть Республики Сантандер, следовательно, самая жаркая; берега Кишки были еще теплее, защищенные от континентальных бризов горами с обеих сторон. Жаркое, сухое лето только началось; цветы сияли вокруг большого побеленного дома, а мозаичный кирпичный тротуар террасы был покрыт пятнами тени королевских пальм и вечнозеленых дубов, посаженных вокруг него. Дорога спускалась по склону горы с резкими поворотами; по обе стороны были виллы, офицерские кварталы и пригороды среднего класса, расположенные вдали от жары старого города вокруг J-образной гавани.

Крыши там были в основном низкими и из красноватой глиняной черепицы. Город больше походил на Имперский город, расположенный к северу от Кишки, чем на остальной Сантандер. Большая часть населения тоже была Имперской — за последние пару поколений наблюдался постоянный приток рабочих-мигрантов, ищущих более высокооплачиваемую работу на растущих шахтах, фабриках и ирригационных фермах.

Фарр перевел взгляд на верфи. Один из его броненосных крейсеров стоял в сухом доке с треснувшим валом центрального винта. Остальные четыре корабля эскадры тоже переоборудовались; когда все будет готово, он отправит их в Кишку для демонстрации флага.

— Джон, — продолжил он, — находится на пути к тому, чтобы стать очень богатым молодым человеком. И он преуспевает на дипломатической службе.

— Спасибо, — сказал он стюарду, принесшему ему послеобеденный джин с тоником. Салли поболтала льдом в своем бокале.

— У него нет светской жизни, — сказала она. — Я продолжаю знакомить его с милыми девушками, и ничего не происходит. Все, что он делает, — это учится и работает. Врачи говорят, что так и должно быть… мм, функционально… но я волнуюсь.

Морис отвернулся, чтобы скрыть быструю улыбку. Из того, что рассказал ему Джеффри, Джона иногда видели с девушками, которые не были особенно милыми. Достаточно, чтобы доказать, что вазектомия младенца, которую сделали врачи Избранных, не причинила никакого непоправимого вреда, по крайней мере, в этом отношении.

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — резко спросила Салли.

— Давай скажем так, моя дорогая: есть определенные вещи, которые молодой человек обычно не обсуждает со своей матерью.

— Ох.

— «Умно», — с нежностью подумал Морис. — «К тому же симпатичная».

Салли выглядела удивительно хладнокровно и элегантно в своем бело-кремовом льняном наряде и широкополой соломенной шляпе, плиссированная юбка дерзко поднималась на дюйм выше лодыжки. Только немного седины в длинных каштановых волосах, не больше, чем у него. Вы бы никогда не узнали, что у нее четверо детей.

— Кроме того, — продолжал он, — его назначили в посольство в Чиано. Из того, что я знаю о тамошнем эскадроне фраков, светская жизнь — это почти все, на что у него будет время, — это главная функция дипломата. Рассчитывай на это, он встретит там много хороших девушек.

— О. Тон Салли немного дрогнул при этой мысли. — Милые Имперские девушки. Ну, я полагаю… Она пожала плечами.

Затем она, в свою очередь, посмотрела вниз по склону. Там были укрепления, все, от систем бастионов и равелинов, созданных столетия назад для защиты от пуль, до современных бункеров из бетона и стали с тяжелыми морскими орудиями.

— Джон, кажется, думает, что будет война, — сказала она. — И Джеффри тоже.

Морис мрачно кивнул. — Я бы не удивился. Война между Избранными и Империей, по крайней мере.

— Но мы, конечно, не будем в этом замешаны! — запротестовала Салли.

— Сначала нет, — медленно произнес Морис. — Какое-то время нет.

— Тогда, слава богу, ведь Джеффри в армии, — сказала она. Республика Сантандер не имела сухопутной границы ни с одной из двух соперничающих держав. — И Джон в безопасности в дипломатическом корпусе.

* * *

— Вы божественно танцуете, Джованни, — сказала Пия дель'Куомо. — Это несправедливо. Вы высокий, вы красивый, вы умный, вы богатый, и вы так хорошо танцуете. Берегитесь, чтобы Бог не послал вам несчастья.

— Я уже получил от Него несколько, — сказал Джон Хостен, сохраняя непринужденный тон и кружа девушку в вальсе. Бальный зал был полон грациозных кружащихся движений, платьев, униформ и черных строгих костюмов, драгоценностей, цветов и вееров. — Но Он привел меня в Чиано, чтобы встретиться с вами, так что он не может по-настоящему сердиться на меня.

Пии было всего двадцать, слишком много для незамужней женщины благородного происхождения из Империи, и она была на четыре года моложе его. Кроме того, в отличие от большинства Имперцев ее пола и положения, она не считала, что хихиканье и глупости — единственный способ поговорить с мужчиной. Кроме того, она действительно была очень хорошенькой, что он остро ощущал, когда их руки были вместе, а одна рука обнимала ее за узкую талию.

— «Нет, не просто красивая — прекрасная», —  подумал он.

Большие красновато-коричневые глаза, лицо в форме сердца, кремовая кожа, выгодно выделяющаяся в сверкающем белом бальном платье с глубоким вырезом и длинной юбкой, и блестящие каштановые волосы, собранные под бриллиантовой диадемой. А самое главное, он, похоже, ей нравился.