Микроавтобус затормозил возле надписи «Припять», и из маленького домика показались двое полицейских. Игорь с дозиметром в руках тоже вышел из автобуса и стал проверять уровень радиации. К большому облегчению всех туристов уровень оказался довольно низким. И хотя заранее об этом было всем известно, всё-таки убедиться своими глазами – это совсем другое дело.

Они ехали по заросшей местности, которая совсем не напоминала выжженное поле или пустыню. Наоборот, было заметно, что поля, где раньше что-то высаживал человек, теперь превращались в лес. Была середина лета, и большие бабочки перелетали с цветка на цветок. Лёгкий ветерок шевелил густо-зелёные деревья.

Гиды рассказывали, что в лесах теперь обитают в большом количестве лоси, кабаны, волки и даже редкие виды лошадей.

"Мы по Чернобылю едем или по заповеднику?" – думал Макс, не понимая, что он здесь должен снимать. Его приятель тоже недоумённо вертел головой, пока не находя вокруг ничего интересного.

Но вот, за небольшим перелеском, показались заброшенные здания Припяти. Они вышли из автобуса и под руководством гида осторожно стали заходить в брошенные квартиры, в школьные классы, где валялись детские рисунки, в магазины, где раньше можно было купить мороженое… Да, всё это выглядело как сбывшийся апокалипсис. Особенно поразил парк аттракционов, который как раз собирались открыть 1 мая 1986 года. Авария случилась неделей раньше, и на этих аттракционах так никто и никогда не покатался.

Максим вспомнил экскурсию по Риму, древним сооружениям которого скоро исполнится две тысячи лет. Но от посещения римских развалин не было такого гнетущего впечатления, как сейчас. В нынешней экскурсии было что-то ненормальное.

Сначала он подумал, что Чернобыль похож на кладбище, но от места упокоения людей не бывает такого тяжёлого чувства. Скорее, это походило, как если бы они из любопытства осматривали место преступления и ещё бы наняли экскурсовода: "Вот здесь человека зарезали, а здесь он упал. Видите, сколько крови натекло из раны? А вот тело волокли к машине…" Бр-р-р… Если бы не журналистское задание, он ни за что бы сюда не поехал.

Они издалека смотрели на купол саркофага, высотой в сто десять метров, под которым пряталась зловещая "слоновья нога" – масса чудовищной радиации застывшего ядерного топлива. Один час рядом с этой «ногой» может стать последним для человека.

Не хотелось фотографировать то, что уже в изобилии пестрело в интернете. Нужны были другие пронзительные кадры. Что это может быть?

Макс задрал голову вверх. Над Зоной летали пустельги. Они долго кружили над саркофагом, потом над головами людей. Макс забрался повыше на какой-то аттракцион и попытался совместить этих птиц – прекрасных созданий природы – и зловещий саркофаг – дело рук человеческих… Пожалуй, лучше кадра не придумать.

Обратно ехали уставшими и морально, и физически. Американец заснул, но даже во сне продолжал ритмично, хотя и медленно, двигать челюстями.

От уставших гидов в адрес туристов Макс наслушался немало нелестных слов. В разговоре между собой они не скрывали презрения к охотникам за острыми ощущениями. А может, здесь сквозила зависть к тем холёным западным обывателям, которые платили за одну экскурсию столько, сколько они зарабатывали за месяц.

– Ты будешь брать завтра выходной? – спросила Вика.

Игорь отрицательно покачал головой.

– Я уже забыл, что такое выходной. Семью вообще не вижу. Наверное, Ксюха скоро меня бросит, если её кто-нибудь с двумя детьми возьмёт.

– Да ладно тебе, не преувеличивай, – легкомысленно махнула рукой Вика.

– Я не преувеличиваю, – мрачно возразил Игорь. – Знаешь, раньше я думал, что в Советском Союзе мои родители были рабами. А сейчас понял, что ничем от них не отличаюсь, если только в худшую сторону.

– Это почему же?

– Я не вижу жену, не вижу детей. Ухожу в семь утра – они ещё спят, прихожу поздно – они уже спят. Я тоже раб, не принадлежащий себе, только раб денег. Ты считаешь, это лучше, чем в Советском Союзе? Я не уверен. С каждым годом становится всё хуже и хуже. Зарплаты меньше, а цены выше. Да ты сама разве не видишь?

– Подожди, скоро вступим в Евросоюз, будет полегче, – улыбнулась Вика.

– Ты дура или прикидываешься? – сурово оборвал её собеседник. Она взглянула обиженно. – Кому мы нужны в ЕС с дырками в карманах? Ты думаешь, что немцы спят и видят взять нас на баланс? Так что ли?

– Откроют границы, поеду в Краков или в Варшаву учиться, а может, даже в Париж. Английский я знаю, – упрямо твердила девушка.

– Учиться ты можешь где угодно. Только денежки выкладывай, а вот спроси у французишки – много у них рабочих мест припасено для тебя? Так он тебе расскажет, как безработные толпами ходят по Парижу и требуют от правительства пособия. Хочешь к ним присоединиться?.. Мне кажется, нас, украинцев, гонят по какому-то тоннелю… И если захочешь с него свернуть, то тебя, скорее, грохнут, но свернуть не дадут. А ты… Евросоюз…

Девушка надулась и ничего не ответила.

Максим слушал, затаив дыхание и не поворачивая головы. Его поразили грубые слова Игоря, и вдруг показалось, что в них была жестокая правда, которую никто ещё не знает, но волей-неволей предчувствует.

Машина ехала плавно, почти не останавливаясь на светофорах в ночном Петербурге. Водитель знал своё дело. Александра с мужем сидели молча, не желая продолжать лицемерные разговоры, в которых им пришлось участвовать на приёме у консула. Но вскоре Саша увидела, что Кирилл стал искать повода для беседы, и ещё больше отвернулась к окну.

Они официально числились супругами, потому что после его загула, по требованию её отца, бывшего офицера ФСБ, не развелись. И вот теперь ей надо было притворяться и ходить с Кириллом на мероприятия, которые обязательны для работника филиала МИДа. Однако она заметила ещё на вечере, что дорогой муженёк снова возымел к ней интерес, и это её раздражало.

Он тихонько тронул её руку, спрятанную под длинный лёгкий шарф, но она сразу отдёрнула её.

– Саша, – прошептал он, – давай поговорим.

– О чём? – не поворачиваясь, глухо спросила она.

– Саша, ты очень красивая, и я часто жалею, что мы не живём теперь вместе.

– Вот как? Часто? Но бывают такие минуты, когда ты утешаешься в объятиях других женщин, так?

– Тише ты, – Кирилл испуганно посмотрел на водителя, но ей было всё равно. Даже забавно было видеть, что он тоже чего-то боится. Она откинулась назад и строго посмотрела на мужа.

– Что ты от меня хочешь?

– Я хочу третьего ребёнка, – прошептал он интимно и попытался её поцеловать, но она была начеку и поставила руку между его губами и своими.

– Оставь меня в покое, – твёрдо произнесла она, – тебя не устраивает фиктивный брак? Тогда давай разведёмся, возврата к прошлому для меня нет.

– Ты не поняла, что я сказал? – вдруг властно одёрнул он её и схватил за руку, так крепко сдавив, что она чуть не вскрикнула. – Я хочу от тебя третьего ребёнка. Я люблю наших детей и хочу, чтобы ты родила девочку.

Это было правда – он очень любил их двойняшек, мальчишек десяти лет, в которых Саша и сама души не чаяла. Но сидеть дома, одной, да ещё беременной, ей больше не хотелось. Кроме детей она дорожила своей работой – журналистикой. А работала она в Rasha Today. Офис редакции находился в Москве, и, несмотря на новые технологии, приходилось часто ездить в столицу. Выручала мама, да и папа тоже. Но отец разрешил ей работать только с тем условием, чтобы она не разводилась с Кириллом. Детям нужен отец, а работнику МИДа нельзя быть холостым, поэтому ей пришлось принять эти условия. И вот теперь сюрприз…

– Об этом не может быть и речи, – с ненавистью глядя на его холёное красивое лицо, ответила она, вырывая руку. – Я не заводская кобыла, а такой же человек, как и ты, и у меня есть свои планы на жизнь.

Он тоже взглянул на неё более пристально своими водянистыми глазами, и рот его перекосился от ярости.