– Не знаю… Решай сам, я не буду ни на чём настаивать.

Максим задумался.

– Вот что… Сейчас мне всё равно надо ехать в командировку на Украину, – отец вскинул удивлённо голову, – а потом, может быть… Да, кстати, мне нужны деньги на поездку. Бернард разозлился на меня за вчерашнее, – Макс смущённо почесал голову, – и сказал, чтобы я ехал за свой счёт. А у меня денег не осталось. Одолжишь?

– Возьми там, в столе… – махнул рукой отец, – бери больше, можешь не возвращать. Я всё равно пропью…

Было больно слышать такие слова.

– Отец, – он приобнял его за плечи, – давай договоримся, что каждый из нас что-то пообещает: ты обещаешь не стать пьяницей, а я даю слово, что съезжу в эту… – Макс посмотрел на конверт, – деревню Каф-та-но-во. Ладно? А потом, если мне понравится, съездим вместе. Договорились?

Отец уже смотрел веселее.

– Договорились. Кстати, я был на Украине ещё в девяностых годах, мне там очень понравилось. А какие там девушки красивые…

– Меня сейчас девушки мало интересуют, да здесь и своих хватает, но в целом звучит обнадёживающе.

Соорудив на скорую руку лёгкий ужин, Макс накормил отца, с удовольствием поел сам и отправился домой, чтобы начать собираться в дальнюю дорогу. Было волнительно думать, что он поедет наконец-то в ту часть земли, которая совсем недавно была Россией. Значит, там русские люди, русский язык, привычки, обычаи, о которых он читал, но почти не встречал в жизни. Это был другой мир, который его манил и немного пугал. Макс смутно опасался, что, однажды уже переступив черту этого мира, он не захочет возвращаться обратно. Но всё его естество противилось этому, потому что одновременно с этим он ощущал себя французом до мозга костей… Стоп… Вот только это он ненавидел…

Елисейские поля стояли в громадной пробке. Сначала Максу показалось, что по улице идёт очередной карнавал, но, приглядевшись, он понял, что ошибся… Это был гей-парад. Радужные флаги уже не радовали глаз, как в детстве, а внушали отвращение из-за оголённых людей, проходивших под ними. Да и людьми бы Макс их не назвал. Они напоминали ему сказочных чудовищ, развратных, пошлых, уродливых. Их кривлянье, поцелуи и неприличные жесты вызывали у него отвращение. К горлу подкатила тошнота, и Макс пожалел, что поужинал у отца. Он пытался отвернуться, но куда бы ни падал взор, везде стояли или шествовали парочки и группы безумцев, выставляющие свои отвратительные телеса напоказ. Звучала музыка, ехали грузовички с похабными танцорами. Им было весело, а Макса тошнило…

На следующий день он улетал в Киев. Покидать Париж, как всегда, было немного грустно. Единственно, что отравляло воспоминание о родном городе – это вчерашнее шествие. Говорят, что на Украине, так же как и в России, такого не бывает. Одно это придавало оптимизма, и Макс уже жаждал познать новый мир, к которому принадлежала часть и его души.

В самолёте не чувствовалась духота лета. Кондиционеры так охлаждали воздух, что Макс пожалел, что не взял куртку. Рядом так же зябко повёл плечами здоровый парень, по виду американец. Можно было даже не спрашивать, откуда он, парень всё время жевал жвачку.

– Привет, я Майкл, из Бостона. А ты француз или испанец?

– Привет, француз, – на английском ответил Макс. – Я Максим или Макс.

– Куда направляешься? В отпуск?

– Нет, я журналист. Я собираюсь посетить Чернобыль и экофорум в Киеве.

– Классно! – глаза янки загорелись, – особенно первое. А я как раз думал, куда податься на экскурсию. Поедем вместе? – улыбаясь во всю ширь, спросил белобрысый американец с квадратной челюстью.

Макс пожал плечами.

– Поедем, вместе веселее.

– Точно!

Восторженный тон нового приятеля немного напрягал своей громогласностью. Но Максим надеялся, что он не всё время будет с ним общаться. Надо было почитать материал про Чернобыль, чтобы на месте сделать правильные снимки.

– Ты извини, мне надо поработать перед экскурсией, – открывая ноут, сказал он Майклу.

– О! Конечно, – снова заорал тот, – работай, приятель, я не буду мешать!

Это обещание немного успокоило, но Максим подозревал, что долго молча сидеть американец не сможет. Так и произошло – его хватило минут на двадцать. Потом принесли еду, и Макс ознакомился с биографией нового друга, рассмотрел все фотографии его жены и детей, узнал много нового о работе менеджера в большой компании по продаже электроники и ещё массу ненужных сведений о жизни в Бостоне.

Со вздохом облегчения он услышал объявление о посадке в Киеве. Они быстро прошли паспортный контроль, даже слишком быстро. Макс с любопытством оглядывал людей и сам аэропорт, но не находил никаких особенных отличий. Аэропорт, конечно, нельзя было сравнивать с парижским – довольно старый и маленький, а люди… такие же, как во Франции. Отличие он понял чуть позже, когда вдруг обнаружил, что кругом одни белые и совсем нет арабов.

– Видел, видел? – с круглыми глазами прошептал Майкл, – какие девочки…

Он закатил глаза и восхищённо щёлкнул языком. Но Макс не собирался ни смотреть, ни знакомиться с девочками. Иногда словно молния прожигала сердце мысль о Валери, но он не разрешал себе углубляться в горечь воспоминаний, давая себе слово ни с кем в ближайшее время не сближаться.

И сейчас он выискивал глазами агента туристической компании, с которым договорился по телефону из Парижа. Наконец он увидел надпись "Чернобыль. Автобусная экскурсия" и потянул за рукав Майкла.

– Нам туда, видишь?

Тот суетливо повертел головой и, согласно кивнув, направился вслед за ним к агенту.

Маленький и далеко не новый автобус не так удивил Макса, как украинский водитель, мужчина лет сорока, поглощённый большим планшетом и телефоном, а вовсе не дорогой. Самое поразительное для Макса было то, что сидящие на переднем сиденье два гида, Игорь и Виктория, нисколько не нервничали, как будто такое вождение было в порядке вещей.

Макс украдкой попытался разглядеть славянскую девушку. В первый момент он согласился с Майклом, который сразу показал палец вверх, указывая на неё. Однако чуть позже в глаза бросилось, что милое девичье лицо было слишком разукрашено. Его бывшая – сердце неприятно кольнуло – Валери всегда стремилась к естественности, в том числе и в макияже. Поэтому на её лице никогда не выделялись губы, или длинные, слишком длинные, ресницы, или размалёванные, как у куклы, щёки.

А здесь было и то, и другое, и третье. Наверняка Виктории хотелось серьёзных отношений, но с такой раскраской украинская девушка добилась обратного эффекта. Даже её напарник, Игорь, смотрел на неё свысока и отвечал порой довольно грубо.

Сам Игорь был обыкновенным. Если бы Макс встретил его в Париже, то не стал бы задумываться о его национальности. Впрочем, что-то славянское в нём всё-таки было: во-первых, небольшая русая бородка, а во-вторых, широковатое лицо с чуть курносым носом. Но всё в меру, и, в отличие от напарницы, он производил впечатление серьёзного, умного молодого человека.

Макс слышал их разговоры. Они говорили о семьях, о деньгах и, конечно, о "долбанных иностранцах, которых, по счастью, ещё интересует Чернобыль, а то бы им пришлось искать новое место." Макс никому не сообщил, что понимает русский язык. Почему он это сделал – он и сам не понимал, зато теперь он узнал, что о них думают местные, и это было интересно.

– Смотри, чтобы с америкосом ничего не случилось, – негромко инструктировал подругу Игорь, – если поведёшь их в дома, не дай Бог, на американца что-нибудь свалится и зашибёт. Лучше пусть свалится на тебя, поняла? Тогда проблем не будет – скажем, что осматривали в целях безопасности туристов. А если пострадает американец… тот, который всё время жуёт, лучше нам не возвращаться в Киев – зашибут братья-гиды, которых больше не пустят сюда. Поняла? – переспросил он.

– Да поняла, поняла, – раздражённо ответила Виктория, глядя в окно, – смотри, подъезжаем к пропускному пункту… Господа туристы, приготовьте ваши паспорта, пли-и-из.