Лица Жерара под маской было не видно, но Макс почувствовал, что его последние слова задели брата. Его движения стали более хладнокровными и злыми. Правая рука Макса от ударов онемела, а левой он не так хорошо владел, как брат, и, выложившись в начале боя, теперь стал отступать и защищаться. Жерар это понял и начал делать замахи, словно желая его выпороть, как непослушного ребёнка. Собрав последние силы, Макс сделал двойной шаг назад, чтобы перейти в последнюю атаку, но не удержался на ногах и упал в тот момент, когда брат сделал сильный замах над его головой. Он машинально зажмурился, ожидая удара, но Жерар опустил руку.

– Ты, братец, вместо того чтобы пороть горячку, лучше бы раскрыл глаза на свою подружку и вспомнил – давала она тебе обещание выйти за тебя замуж и прожить с тобой остаток дней? А? Запомни, если ты нравишься девушке, то зачем ей принимать ухаживания других? А если она засматривается на других, то ты её уже не удержишь.

Макс молча поднялся. Болезненные удары остудили его пыл, всё тело ныло, но больше всего ныла душа от неприятных вопросов Жерара.

– Успокоился? – снимая маску, спросил брат, – последи за ней более трезвым взглядом. Завтра, например…

– А что завтра? – мрачно спросил Макс.

– У неё открытие выставки. Наверное, будет много гостей. Вот и посмотри, на каком ты месте среди приглашённых. Она может выбрать и не тебя, и не меня, а кого-то третьего. А ты останешься в дураках…

– Тебя она тоже пригласила?

– Представь себе, мы же друзья, – насмешливо ответил Жерар.

– Ладно, посмотрю… Только всё же интересно, когда ты ей успел подарить браслет?

– Да утром заехал к Дюрану по делу и заодно подарил, – спокойно ответил брат.

– А слово «Любовь» на браслете случайно?

– Случайно, конечно… Да и какое слово должно быть на браслете у девушки? Старость? Или, может, деньги? Хотя деньги сейчас привлекают больше всего…

Макс уже не слушал Жерара. Ему не обидно было проиграть битву, страшнее всего было потерять любовь. Не нужны никакие доказательства верности или измены. Единство с женщиной или есть, или нет. Его ощущаешь, как воздух, как радость, разукрасившую жизнь яркими красками. И если эта близость с любимым человеком исчезает, то мир окрашивается в серо-чёрные тона, от которых хочется спрятаться в ещё большую темноту…

Впервые Макс не позвонил вечером, и Валери почувствовала беспокойство. Разве он не целовался с ней вчера днём до безумия? Она думала, что после работы он будет ждать её возле офиса. Но Макса не было. Не подходил он и к телефону. Неужели он так глуп, чтобы из-за какого-то браслета бросить её?

Ах, этот Жерар так не вовремя влез со своим ухаживанием между ними, когда она ещё ничего толком не решила. Не сказать, чтобы ей были неприятны его знаки внимания – быть богатой, успешной и красивой – это ли не мечта любой девушки? Париж создан для таких, как она. И чувство радости от мысли, что её везде приглашают, ею любуются, ей завидуют, давно поселилось в её душе, привнося в будни острые нотки яркой, интересной жизни. Любовь должна дарить только радость и наслаждение, а не проблемы и разборки, которые тянулись за ухаживанием Макса, как ненужный шлейф. Почему бы ему не принять её такой, какая она есть, какой создала её природа? Зачем лишние обязательства и клятвы, которые всё равно никто не исполняет, а нарушает их при первом удобном случае?

В этом плане Жерар был понятнее и более похож на неё. Из-за этого она и позволила ему немного за собой поухаживать, подозревая, что рано или поздно отношения с Максом – максималистом в душе (как ему подходит это имя!) – зайдут в тупик. Однако расставаться с ним она ещё не планировала…

Обдумывая отношения с молодыми людьми, Валери ни на минуту не прекращала бурную деятельность по оформлению своей арт-галереи вместе с Жозефиной, приятельницей, которую она пригласила в помощь.

Светлые просторные стены одного зала были увешаны картинами современных художников, в числе которых были и работы Макса, а второй зал был посвящён фотографии. Правда, выставка фотографий носила несколько скандальный оттенок… Она долго сомневалась, стоит ли начинать с такой темы, как "Мусорный Париж"? Но, с другой стороны, для рекламы нет ничего лучше скандала. В конце концов, Валери решила рискнуть. Она дала последние распоряжения рабочим, позвонила в рекламный отдел – уточнить, висит ли аннонс открытия её выставки? Всё оказалось в порядке. Осталось развесить шарики у входа и позаботиться о музыке внутри помещения.

Жозефина проявила себя отличной помощницей, и Валери даже подумывала пригласить её работать к себе.

– Валери, сейчас двери закроем, а во время открытия выставки я договорилась с диджеем, что он сразу включит торжественную музыку. Хорошо?

– Торжественную? Это какую же? Классическую?

– Да, что-то типа Мендельсона или Вивальди, если хочешь побыстрее…

– Что ж, можно только в самом начале пустить классику, а потом лучше что-нибудь из современных композиторов, а то Вивальди с фотографиями мусора не очень сочетается, – с улыбкой заметила Валери.

Подруга прыснула и побежала давать указания диджею. Худенькая, сероглазая Жозефина напоминала юркую мышку. Она была не ровней Валери по красоте, а потому и не могла затмить хозяйку галереи, что последнюю вполне устраивало.

Час открытия приближался, и волнение всё больше завладевало Валери. Придёт ли Макс? А Жерар? А другие приглашённые? Что о ней напишет знакомый репортёр? Он хоть и знакомый, но достаточно принципиальный, чтобы выдать нелестное мнение, если ему не понравится.

Наконец, часы пробили семь вечера, и Валери увидела из окна, что у входа уже собралось несколько человек. Невдалеке остановилась машина Макса, и тот не торопясь пошёл к двери, держа в руках небольшой букет. Она выбежала ему навстречу.

– Макс, как я рада тебя видеть, – как ни в чём ни бывало воскликнула она, словно и не было между ними размолвки.

Он кисло улыбнулся и подарил цветы. Выглядел он не очень хорошо – лицо было необычно бледным, а под глазами образовались синяки, которых ещё вчера не было. Но Валери так тепло поцеловала его в щёку, что Макс чуть растаял, замечая особенные знаки внимания к своей персоне.

Подъехал и Жерар, тоже держа в руках букет белых роз.

– Поздравляю, – с широкой улыбкой вручил он цветы. Валери поблагодарила, но гораздо скромнее, чем Макса, ощущая на себе его ревнивый взор.

Друзья, коллеги по банку, знакомые и незнакомые подходили и поздравляли. Все ждали открытия выставки с таким нетерпением, словно никогда не были на подобном мероприятии. Но в этом и была прелесть Парижа и парижан, которые любили искусство с жадностью и неиссякаемым интересом. Валери это знала и поэтому верила в успех…

Народ разбрёлся по залам, а она взяла под руку Макса и ходила с ним, будто с супругом, который тоже приложил руку к открытию выставки. Хотя отчасти так это и было. Во-первых, здесь висели его прекрасные работы с видами Парижа, а во-вторых, Макс сделал то, что он сам не ценил и даже не догадывался – он развил в ней вкус. Валери с удовольствием ходила с ним по выставкам известных и неизвестных художников и впитывала каждое его слово. Какой художник был подражателем, а какой новатором, кто войдёт в плеяду импрессионистов или постимпрессионистов, а кого забудут через пару лет. Его безупречный вкус и тонкое чутьё на хорошие работы помогали ей разобраться в новой для неё области. Макс стал для неё тем, кем была в своё время мачеха Брижит. Она научила её жить, а он помог ей с новой профессией.

И картины первого зала вызвали неподдельный интерес у публики. Самым сложным был переход во второй зал…

– Скажи, а зачем здесь эти фотографии? – Макс оторопело остановился возле работы под названием "Помойка после выходного дня". – Тебе не кажется, что это не совсем искусство?

Мимо проходил Жерар. Он не выглядел ошеломлённым, как брат, а наоборот – подобная подборка экспонатов его развеселила.