Fiona Lucas

The Last Goodbye

© Fiona Lucas, 2020

© Перевод. Ю. Репьях, 2022

© Издание на русском языке AST Publishers, 2022

Анна лежала в постели, с головой зарывшись под одеяло. Казалось бы, ничего такого, если не считать того, что на часах половина восьмого, вечер четверга, а она полностью одета к выходу, за исключением туфель. Где-то вдалеке надрывался дверной звонок. Как могла, она старалась не обращать на него внимания.

В кровать она забралась с полчаса назад и не имела ни малейшего желания вылезать оттуда в этот вечер. А может, вообще никогда. В ее коконе было хорошо. Все белое. Безмятежное. Сегодня мир был уж слишком ярким, слишком шумным. Каким-то чересчур жизнерадостным. А это было отличным выходом. Стоило додуматься до него раньше.

– Анна? – брякнул почтовый ящик.

Упорно вглядываясь в хлопковое полотно пододеяльника, она принялась считать его нити, переплетавшиеся прямо перед ее носом. Может, стоит задуматься о звукоизоляции?

Голос раздался снова, уже громче:

– Эй ты, там! Я здесь. Открывай дверь!

Глубокое дыхание… Считается ведь, что это помогает сохранить спокойствие? Анна решила попробовать; ей страшно не хотелось покидать объятия этого мягкого белого безмятежного полога. Одна беда, что глубоко дышать она разучилась уже давным-давно. А именно два года, девять месяцев и восемь дней назад.

Неужели прошло уже столько времени? Такое ощущение, что это было вчера.

Она перекатилась на свою половину кровати и, свернувшись калачиком, крепко зажмурилась.

В почтовом ящике снова раздался голос, но уже без прежних задорных ноток – в его тоне появилось раздражение. С некоторым оттенком отчаяния Анна досадливо выдохнула. Ее пузырь спокойствия был в опасности: весь пошел трещинами. Она попыталась представить, что этот назойливый шум был где-то не здесь, где-то в другой реальности. Хотя бы попыталась… Но вот голос смягчился, и в нем послышалась мольба:

– Анна? Minha linda[1]? У тебя все в порядке?

Закрыв лицо руками, Анна издала звук, похожий не то на рычание, не то на вздох; заставила себя вытащить ноги из своего уютного гнездышка и нащупала ступнями пол. Следом за ними показалось все остальное, и, действуя больше на автомате, тело ее покинуло спальню, спустилось по лестнице и вышло в прихожую.

– Слава богу! – воскликнула Габриела, стоило Анне открыть дверь. – Я беспокоилась, вдруг ты свалилась с лестницы или заснула в ванной!

Подруга весело щебетала, принимая приглашение открытой двери, однако в ее смехе слышались фальшивые нотки, выдававшие напряжение, во взгляде застыли вопросы. Анна знала, что Габи не станет их задавать, но все равно их слышала: «У тебя ведь все в порядке, или мне пора начать всерьез беспокоиться?»

Последнее время в глазах всех знакомых – с кем ни заговори – Анна встречала вопросы. Зачастую одни и те же. Но каждый боялся сказать что-то не то. Или не сказать то, что нужно. Приходилось быть очень осторожной, чтобы не ставить никого в неловкое положение.

Габи сунула Анне в руки контейнер с тортом:

– Захотелось маминого морковного торта, но, видно, погорячилась.

– Спасибо, – поблагодарила Анна, прижимая к себе контейнер, – уже не терпится открыть.

В исполнении подруги бразильская версия этого ярко-оранжевого торта в шоколадной глазури была просто восхитительна.

Глаза Габи наполнились тревогой и надеждой одновременно.

– Сейчас?

Это был не просто торт. Габи постоянно сетовала, что ее формы – это заслуга матери, для которой любовь к ближним приравнивалась к заботе об их сытости, при этом, казалось, не вполне догадывалась, насколько была на нее похожа.

– Конечно, – неуклюже кивнула Анна и унесла торт на кухню, подальше от глаз, в надежде, что это избавит ее от дальнейших уговоров.

Она ценила заботу своих друзей и родных, но устала от постоянного наблюдения, от того, что каждое ее слово и каждый жест пристально оценивали и взвешивали, чтобы иметь возможность сверить показания и ободрить друг друга крупицами накопленных свидетельств, что она наконец-то «идет на поправку».

Анна вернулась в прихожую, попав прямиком под пристальный взгляд Габи.

– Что ты сделала с прической?

Рука Анны потянулась к волосам – удлиненное каштановое каре было измято и взлохмачено на затылке. Анна попыталась как бы невзначай пригладить пряди рукой. Взглянуть в висевшее у входа зеркало она не осмелилась – не покидавшая дома с самого Рождества, она боялась обнаружить там какую-нибудь бледную замарашку. В отличие от нее Габи выглядела безупречно. Темные волосы шелковистыми завитками обрамляли плечи, кобальтово-синее платье прекрасно гармонировало с теплым тоном ее кожи.

– Ты ведь готова к вечеринке? – взгляд Габи скользнул вниз по смятому маленькому черному платью Анны и чулкам. – До дружного «Счастливого Нового года!» остались считаные часы, и я не собираюсь опаздывать!

Счастливого Нового года…

Эх, будь ее воля, Анна бы слегка перекроила эту фразу. Для начала первое слово следовало отсечь и отправить в утиль. Однако «Новый год» оставался фактом. С этим она ничего не могла поделать. Хотелось ей того или нет – время неуклонно стремилось вперед, но говорить о счастье казалось просто нелепым, быть может, даже немного оскорбительным.

В порыве чувств Анна подумала, а не сбежать ли обратно наверх, под одеяло. Она повернулась к Габи, уже готовая извиниться и откланяться, но, встретившись с ней глазами, осеклась. Озадаченный от вида подруги и не на шутку встревоженный, этот взгляд таил нечто еще. Анна его узнала.

– Кажется, на этой вечеринке будет кто-то, кто тебе нравится? – спросила она. Так глаза Габи сияли, лишь когда в деле была замешана романтика.

– Нет, – невинно захлопала ресницами Габи.

Хмм. Анна верила в это с трудом.

– Не смотри на меня так, – насупилась Габи. – После Джоула я с мужчинами завязала, помнишь?

Анна слегка кивнула:

– Да, я помню, как ты это говорила.

А вот так ли это было на самом деле, уже другой вопрос. В эту самую секунду Анна готова была поставить двадцатку на то, что в эту полночь губы ее подруги не останутся одиноки.

Но Анна ей не завидовала. После расставания с Джоулом прошло почти пять лет. По правде сказать, Анну его уход не очень-то и расстроил: Габи он и в грош не ставил, но та видела это иначе и очень страдала. С той поры в ее жизни случилось несколько мимолетных романов. Габи нравились уверенные в себе парни, но зачастую эти «уверенные» оказывались «самоуверенными и эгоцентричными». А это не те качества, которые подходят для зрелых, продолжительных отношений.

– И это правда, – заверила Габи, так убедительно взглянув на Анну, что та почти поверила. – Ты готова?

Анна бросила взгляд на лестницу, ведущую к поджидавшему ее кокону-одеялу, и вздохнула. Пусть хоть у одной из них будет надежда на этот вечер, когда на смену старому наскучившему году придает свежая неизведанность следующего.

Усилием воли она заставила уголки рта изобразить подобие улыбки:

– Конечно. Подожди пару секунд. Я только захвачу пальто и надену туфли.

«В идеальном мире, – думала Анна, – я бы опаздывала на все вечеринки часа на полтора». В таком случае она бы пропускала их начало, пока все гудят, с оптимизмом предвкушая предстоящий вечер, слышатся возгласы приветствий, завязываются и моментально забываются новые знакомства.

Габи работала фуд-стилистом – занималась тем, что создавала для кулинарных изданий и разных журналов дразняще аппетитные фотографии блюд. За годы работы она повидала большое количество самых разных людей, от фотографов и арт-директоров до издателей, стилистов и телеведущих. В тот вечер вечеринку устраивала калифорнийская эмигрантка, владевшая сетью салонов красоты на юге Лондона. Ванесса жила в Чизлхерсте, и чем ближе Анна подъезжала к ее дому, тем зеленее становились улицы и тем роскошнее смотрелись стоявшие на них дома. Дуплекс в Сандридж-парке, где жила Анна, был всего в паре миль отсюда, а по ощущениям – в совершенно другом мире.