Антон сделал круговое движение рукой:

– Всё это звучит прекрасно, но…

– Все твои «но» будут и дальше сосать из тебя кровь, как пиявки. – Мочевой пузырь Романа был переполнен. Он нашёл в себе силы закончить фразу. – Выбор за тобой. Ты останешься нашим другом, даже если продолжишь гнуть спину на складе дядюшки Скруджа.

– Вот спасибо. – Антон чувствовал себя сконфуженно. Тёплые слова друзей оставляли внутри горький осадок. – Внушение закончено?

– Не обижайся, Антон. – Эл решил, что они достаточно покопались в чаяниях друга. – Жизнь в любом случае всё расставит по местам. Если тебе суждено стать музыкантом, тебе от этого не уйти.

– Вот сейчас стало немного страшно, – пошутил Антон и добавил уже серьёзно: – Спасибо, друзья. Это красивый план. Однако, боюсь, вы меня переоцениваете.

– Красивый? – изумился Эл. – Это идеальный план! А теперь катитесь по домам, мне надо успеть прибраться и принять душ! Увидимся в пятницу.

Паровоз проделывал путь через горную гряду, протаскивая сквозь безлюдную даль шесть прицепленных к нему вагонов. Чёрный аспид на фоне заснеженных подножий, неустанно петляющий по вмёрзшей в грунт колее. Звуки сцепления колёс о рельсы терялись в каменных верхушках, прикрытых скоплениями туманных облаков. Под тяжестью железной громадины мёртвая почва дрожала. Из трубы паровоза поднимался гибрид дыма и пара, немедленно сдуваемый встречным промозглым ветром.

Пассажиры в салонах занимались обычными для путников делами – читали газеты, принимали пищу, поглощали глазами чёрно-белый ландшафт с немым восхищением. Квинтэссенция жизни длиною в путешествие по затерянным землям.

Уборщик спасал оторванную руку человечка с помощью клея и спички под установленной на подставке округлой увеличительной линзой. Бедняжка неудачно приземлился на пол с метровой высоты. Мягкий локтевой шарнир с падением не справился, потребовалась операция.

Поезд исчез в зеве проложенного под горой тоннеля с протяжным плачем. Паровой свисток замолк, только когда последний вагон окутала пелена мрака. В холодном чреве нашли пристанище безутешные призраки детских страхов. С другой стороны горы пролегало ущелье. Протянутый над пропастью арочный мост дремал под толстым слоем инея.

Уборщик закончил починку, сдул с фигурки пылинки, закрутил крышку тюбика с прозрачным клеем. Теперь спасённый работяга вновь сможет держать кайло обеими руками. Он склонился над макетом железной дороги, поставил фигурку к остальным горнякам, стараясь случайно не задеть хрупкие детали декораций.

Поезд преодолел мост без происшествий, войдя на всех парах в зону изъеденной солнцем пустоши. Равнодушную к незваным гостям прерию усеивали отшлифованные черепа диких животных. Вездесущие перекати-поле беспорядочно метались по иссушенной поверхности.

Уборщик мысленно перенёсся на засыпанный песком полустанок, чтобы поприветствовать проходящий поезд. Заброшенный перрон был его любимым местом в макете, занимавшем большую часть подвала. Миниатюрные человечки в эту часть созданного им мира не забредали. В тени деревянной крыши мелодично скрипело кресло-качалка. Можно принять душ из паровозной колонки, чей загнутый носик напоминал ему мистера Сирила Снира из канадского мультсериала «Еноты», который он смотрел в детстве. Можно побродить по пустыне, посчитать шпалы, разжечь костёр и приготовить обед. Можно проживать ту жизнь, которую сам себе выберешь.

Голоса из радиоприёмника сегодня шептались особенно зловеще. Одни яростно шипели, другие вторили им с не меньшим гневом. Из общего гвалта негодования иногда пробивались отчётливые фразы. Мертвецы взывали о помощи, умоляли избавить их от мучений, просили дать им свободу. Ревели навзрыд запертые в тёмной реальности, куда живым вход заказан. Он слушал их без эмоций, кивал, если обречённое шипение оказывалось созвучно с его настроением. Когда-то он станет частью потустороннего хора. Его собственный голос сольётся с эфирным шумом и будет заклинать из модного транзистора в чьей-нибудь гостиной. Обязательно найдётся тот, кто услышит. Как слышит он сейчас и как в прошлом слышал его отец.

«Не знаю, что пели тебе твои мертвецы, пап», – думал он, наблюдая за тем, как игрушечный поезд замедляет ход перед шлагбаумом. Мои только и делают, что жалуются. Будто это его вина, что их держали под замком в темнице со всякой нечистью.

Загорелся зелёный огонёк, и состав продолжил движение. Начиналась городская зона. Въезд в залитое «асфальтом» пространство предварял сонный городок с низенькими домишками, окружёнными травянистыми лугами. При желании в крошечных окнах можно было увидеть мебель и человечков – добропорядочных фермеров, молочников, мясников. Пластиковым фигуркам он доверял больше, чем людям, с которыми приходилось иметь дело за стенами дома.

Шорох за спиной вынудил Уборщика резко обернуться. Надя стояла у лестницы с подносом в руках. Полы растянутого платья колыхались, на белом, как мел, лице отражались противоречивые чувства. Одним из таких чувств был страх. Природа не одарила жену большим обаянием, компенсировав отсутствие красоты полным безволием, за которое он полюбил её больше десяти лет назад.

Её появление стало для него неожиданностью. Она смогла спуститься незаметно для встроенного в голову оповещателя. Это настораживало. Он бросил взгляд на её ноги и нашёл причину – отсутствие тапочек. Что-то подсказало ей прийти к нему с босыми ногами. Это при том, что даже в жаркую погоду Надя ходила в толстых носках, страдая от синдрома «холодных ног», вызванного нарушением кровообращения.

– Я принесла тебе чай и сэндвичи с арахисовой пастой.

Она поставила поднос на столик в углу, не осмеливаясь приближаться к двадцатиметровому макету. Умная девочка, усвоила урок, который он преподнёс ей три дня назад. На подносе лежала груда сдвоенных бутербродов, при их виде у него заурчало в желудке.

– Ты скоро уходишь?

От её вопроса у него по спине пробежал холодок. Погрузившись в мечты, он совсем забыл о работе.

– Который час?

– Уже полночь.

Он провёл в подвале три часа. Переставлял человечков, запускал поезд, представлял себя сидящим на крыше волшебного экспресса. Через пять часов он должен сидеть в украденной машине в центре города.

– Выхожу через полчаса. Подкреплюсь и соберу вещи. Ложись спать, Надя.

– Хорошо. Положить тебе с собой термос с куриным бульоном?

Он утвердительно хмыкнул. Утро будет прохладным. Горячий напиток не даст простудиться.

– Не забудь добавить в бульон сельдерей.

Она посмотрела на радиоприёмник, издававший противное бульканье. Доисторический монстр на ножках никогда ей не нравился. Она не могла объяснить почему. Просто чувствовала, что прямоугольному ящику с огромной ручкой не место в их доме.

– По-моему, радио сломалось, Данил.

– Нет, я настроил его между станциями. Этот шум меня успокаивает. Спокойной ночи, Надя. Я приду не позднее одиннадцати. Надеюсь, не нужно напоминать, что к моему приходу стол должен быть накрыт, а кровать расправлена.

– Я приготовлю мясное рагу с картофелем и манник.

– Замечательно.

– Мне встретить тебя без одежды или ты сам разденешь меня, когда пообедаешь?

– Сделай мне сюрприз, Надя.

Паровоз заехал в крытое депо, мягко уткнувшись буфером в тупик. Путешествие подошло к концу. Уборщик обесточил железную дорогу.

Надя продолжала стоять у лестницы, не зная, куда деть влажные ладони.

– Почему ты ещё здесь?

– Мне страшно спать одной.

– Прими снотворное.

– Мне кажется, в доме есть кто-то помимо нас. Когда ты уходишь, оно начинает издавать странные звуки.

– Оно?

– Не думаю, что это что-то живое.

Она говорила правду. Ту правду, которую могла принять. Когда муж уходил на работу, дом заполнялся привидениями. Они скребли в стенах, двигали вещи на чердаке, доводя её до белого каления.

– Не смотри фильмы ужасов в моё отсутствие.