Она бы ни за что не спустилась сюда без него. Даже сейчас у неё свербило между лопаток от страха. Подвал залегал под землёй. Тридцать две ступени – это ровно на тридцать две больше, чем должно быть. Почему нельзя было сделать пристройку или поместить макет под крышей дома?

Аляповатые бетонные стены не пропускали сырость, но с лихвой отдавали внутрь нечеловеческий холод. Если бы она увидела здесь крысу, то сошла бы с ума. Тяга её мужа к слабо освещённому помещению казалась ей непонятной. Он проводил за перестройкой миниатюрных моделей множество часов, забывая о еде и сне. Возводил города, прокладывал дороги через непроходимые топи, расставлял жителей в такие места, куда настоящий человек бы ни сунулся.

Её глаза скользили по подвалу в поисках источника страха. Старая плетёная мебель сразу отпадала. Макет тоже. Муж вложил в него душу. Всё. Больше внизу ничего не было. Ей овладевала растерянность, и она принималась по новой обшаривать подвал пытливым взглядом. Разумеется, безуспешно.

– …в прихожей.

Окрик Данилы вывел её из ступора. Когда он кричал, внутри неё сжималась пружина, а сама она превращалась в маленькую девочку с острыми коленками и глуповатым выражением лица.

– Прости, я задумалась. Что ты сказал?

– Оставь термос в прихожей.

– Ладно.

– И положи в пакет пару ватрушек.

Она начала подниматься наверх. На восьмой ступени снова повернулась к мужу, счищавшему кисточкой пыль с кукольных деревьев.

– Тяжёлый случай?

Пришла очередь Данилы переспрашивать.

– На работе. Почему руководство компании не наймёт специалистов на ночные дежурства? Почему ты спешишь на выручку по первому звонку в любое время суток?

– Потому что мне платят за это большие деньги. Ты уже спрашивала. Нового ответа у меня нет. Моя работа позволяет нам неплохо жить, между прочим.

– Я беспокоюсь за тебя.

– Это лишнее. Мои знания и время против их денег. По-другому не бывает, Надя.

«Опять она завела старую пластинку», – подумал он.

– Это опасно?

– То, чем я занимаюсь?

– Да. Допуск к секретам, интересы государства. В кино это всегда опасно.

– Сколько раз тебе повторять – мы не обсуждаем мою работу! Ты начинаешь меня злить. Поднимайся наверх, пока я не вышел из себя.

Она выскочила из подвала и прошла в кухню, где на плите остывал куриный бульон. Оставленный Данилой кровоподтёк на щеке ещё заживал. Он ударил её, когда она повредила какую-то штучку на макете. Не специально, конечно. Хотела потрогать и раздавила. Он сильно ругался, а потом ударил её по лицу, запретив приближаться к игрушкам.

Она оставила термос в прихожей, как он просил. Утром она приготовит ему обед и встретит в кружевном пеньюаре, чтобы усилить его желание. Ей нравилось, когда он брал её. Иногда нежно, но чаще грубо хватал за волосы, бросал на кровать и вытворял всякие непристойности. После работы он всегда возвращался в приподнятом настроении и мог долго рассказывать ей смешные истории.

Дом заполнил протестующий скрежет, от которого она всякий раз вздрагивала. Её муж запер в подвале дверь.

Отгородившись от посторонних глаз, Уборщик тяжёлой поступью спустился в уединённую обитель. Его недалёкая жена могла быть настолько невыносимой, что единственный способ её вразумить заключался в нескольких крепких затрещинах. К чему он время от времени вынужденно прибегал. В качестве профилактики уважения к мужчине, само собой, а не потому, что ему нравилось её поколачивать. Нарушая наложенное на тему работы Уборщика табу, она совала нос куда не следовало. Знала это и всё равно заходила с разных сторон, как назойливое насекомое, страждущее насосаться крови, проверяя на прочность его самообладание.

Для неё он инженер на режимном объекте со свободным или, правильнее сказать, ненормированным графиком работы. В холодильнике всегда имелась качественная еда, дом удобно обставлен, пионы в саду радовали глаз. Остальное не должно её заботить. Как не заботит его, чем она занимается, пока он отсутствует. Хотя это как раз не являлось тайной. Надя обожала смотреть сериалы, добирая в них эмоции, которых ей не хватало с ним. Гипертрофированные любовные сюжеты, небритые брюнеты, экзальтированные блондинки. Он против такого уклада не возражал. Замени телевизор макетом и попробуй найти десять отличий. В умении погружаться с головой в грёзы они с женой могли дать фору любому мечтателю.

Сундук с отцовским барахлом сдвинулся с места после третьего толчка. Уборщик почти не заглядывал в него. Пропахшие затхлостью твидовые пиджаки не пробуждали в памяти лилейных воспоминаний. Отодвигая громоздкий кованый ящик, он придерживал ногой ковёр. Закончив с первым этапом, приступил ко второму – откинул ковёр, вставил ключ в замочную скважину небольшой дверцы в полу. Спрыгнул вниз, дёрнул на ощупь шнур потолочной лампы.

В узком погребе хранились вещи, которые Наде лучше было не видеть для её же спокойствия.

– Привет, пап.

Отец смотрел на него из-за стола с недовольным видом. Между заказами порой проходили месяцы, а лазить в погреб ради пустого общения Уборщик привычки не имел.

– Всё верно, пап, надо прибраться.

Занятно, как сленг моментально лишал убийство оттенка кровожадности.

Он складывал в рюкзак необходимый инвентарь. Гибкую металлическую нить, способную перерезать горло в считанные секунды. Электрошокер для особо ретивых. Молоток для дружеских бесед. Перчатки, шапочку с отверстиями для глаз и рта, непромокаемые спички, умещавшееся в ладони шило. Никогда не знаешь, что может пригодиться. Однажды он зашёл в лифт с жертвой без рюкзака. Пришлось повозиться, сворачивая шею не желавшему умирать подростку.

С грязью, мой хороший. Такие, как ты, называют их грязью или клиентами.

Огнестрельное оружие Уборщик не использовал по умолчанию. Популярный в работе наёмного убийцы инструмент вызывал у него брезгливость. Стволы шумели, много весили и могли отправить их владельца за решётку только за факт незаконного хранения. Он и стрелять-то особо не умел, предпочитая обходиться ножами и любыми заточенными предметами, желательно с длинным тонким лезвием. Отсутствие пистолета создавало необходимость подбираться к жертве вплотную. Заказчики заранее ставились в известность об этой особенности исполнителя. Надо воздать им должное – результат заботил их больше, чем способ его достижения. Так что выбор способа убийства целиком и полностью отдавался ему на откуп.

Прежде чем стать Уборщиком в теперешнем виде, он долго прибирал за другими, пока ему не надоело пачкать руки дерьмом и кровью и он не напросился на повышение. Пропорции после этого существенно изменились – дерьмо пошло на убыль, кровью можно стало красить дома.

Готовый рюкзак весил как пудовая гиря, полиамидные лямки врезались в плечи. И это без термоса с Надиным бульоном.

– Какой-то бухгалтер. Засунул голову слишком глубоко в чужие секреты. В общем, совершил несовместимую с жизнью ошибку. Заказчик выбрал меня. Плюс двадцать процентов к ставке за пропажу тела. Неплохая надбавка, чёрт подери.

Отец внимательно слушал, развалившись на стуле.

– Сжечь труп? Никакой фантазии, пап! Любой возомнивший себя киллером птенец таскает за собой канистру с бензином как библию. Растворить тело в кислотах? Лишняя возня чревата рисками. Банки, склянки, респираторы. Эффективно, но требует времени. Меня жена будет ждать к обеду.

В шкафу висела одежда для вылазок. Он приложил палец к губам, как модница, не знающая, какое платье выбрать для вечеринки.

– Утоплю клиента в озере, покормлю рыбок. За неделю тело превратится в вонючий кусок слизи… ДНК? Тебя не проведёшь, пап. Тем не менее, я не стану менять план.

Уборщик натянул поверх брюк с рубашкой серый комбинезон. Застегнул молнию, поправил воротник. Сел перед зеркалом, приклеил усы с бакенбардами, налепил на правую щёку безобразный шрам. Надвинул на лоб кепку с козырьком без опознавательных надписей, довершая портрет заурядного электромонтёра. Вблизи невинный грим никого не проведёт. Это защита от видеокамер, расставленных по городу в немыслимых количествах. Изменённая внешность хотя бы немного затруднит опознание.