А еще он понятия не имел где отравился и даже подозревал, что отравили его в школе, пытаясь что-то скрыть, а потом испугались и вылечили. Его не стали в этом разубеждать. И даже не потому, что Ливин был против.

Сам сыскарь, как только ему разрешили работать, зарылся с головой в библиотеке, в архивной ее части. Он был уверен, что что-то там найдет. Потому что у него была теория — очередной безумный ребенок туда влез, начитался разного, даже не понял чего, а потом вырос, каким-то образом наткнулся на что-то способствующее пониманию и теперь пытается найти сокровища.

В местных учеников Ливин поверил сразу, наверное способствовало наличие талантливой племянницы.

Ученики, кстати, приехали все. Последние из приехавших даже не притащили с собой ничего опасного. Ну, или слишком хорошо его спрятали и замаскировали, потому что время у них на это дело было.

А потом начались занятия и ученики временно притихли.

Нира как раз к их началу рассортировала найденные части горничной, проверила их целостность и работоспособность, и написала списочек того, что не нашлось по какой-то причине. Возможно оно закопано где-то в саду, но искать его смысла уже не было, потому что не хватало как раз тех частей, которые легко заменялись и для этого даже не требовалась помощь профессионального амулетчика.

Глен под это дело испек торт, руку ему окончательно долечили еще три дня назад. И как-то так получилось, что поедание этого торта переросло в праздник, с гостями, подтянувшимися на запах, вином, пожеланиями и даже подарком — тем самым стулом, с удобной спинкой, из башни, может даже украденным оттуда, учитывая, что затаскивали его ночью, через окно кухни, в которой праздновали. В краже, правда, никто так и не признался, но постепенно выяснилось, что про стул вспомнил Глен, за что и был поцелован в щеку, а потом даже не бит по рукам, когда стал обниматься.

— Что я сейчас расскажу, — мечтательно сказала Винка, когда все присутствующие по очереди посидели на стуле, убедившись, что спинка у него действительно идеальна. — Нам предложили хозяйственнинка во временное пользование. Пока девочка работать не может. Расчудесного мальчика, который приехал из столицы ухаживать за тетушкой, которой вдруг понадобился морской воздух. И нам он помогать тоже согласен по доброте душевной. Родственница одного нашего ученика его сватает и утверждает, что про временные проблемы с хозяйственником узнала благодаря слухам.

— Может и узнала, — махнул рукой один из молодых учителей, таскавших стул. — По городу куча слухов ходит после любого нашего происшествия. У меня даже спрашивали, правда ли, что мы, когда есть свободное время, ходим по городу, собираем самоубийц, оживляем их и уносим перевоспитывать, чтобы больше не самоубивались. Мол, все ради того, чтобы их матерей не расстраивать. Потому что материнское расстройство что-то портит в мире. Может даже погоду. Эта дама, которая у меня спрашивала, даже утверждала, что когда ее сосед в солнечный день, взял и прыгнул с крыши головой на камни, тут же начался шторм, в то же мгновение. Правда, она не была уверена в том, была ли жива мать того соседа на момент его прыжка. Но шторм же случился.

— А про куропоедателя еще говорят? — спросила Нира, потому что Вике было интересно.

— Нет, теперь рассказывают про черную кошку с горящими красным пламенем глазами. Но кошка, к счастью, не наша, она выпрыгнула из состава, явно от чернокнижника сбежала и теперь ищет себе то ли хозяина, то ли занятие, то ли самую жирную городскую крысу — самая жирная крыса ей силы добавляет.

— Может ей Меньеса скормить? — спросила молоденькая учительница и заразительно рассмеялась.

— Отравится кошка, — мотнул головой Глен.

— Да, кошку жалко, — хором с ним согласились Нира и Вика.

Потом разговор перетек на выходки учеников. А потом в кухню заглянул синий тигр, сел, постучал лапой по голове, указал на окно, за которым была глубокая ночь и явно намекнул движением хвоста, чтобы все расходились. А то завтра занятия.

Пришлось его послушаться, директор вообще очень убедительный человек, особенно в тигрином виде. Быстро и довольно дружно убрав следы состоявшегося праздника «обретения стула», гости попрощались и разошлись. А Глен пошел провожать Ниру и героически потащил на себе стул. А то там лестница, а мебель попалась не такая и легкая, не для девичьих рук. И идти со стулом было даже весело. Нира его придерживала, чтобы ни обо что не стукнулся, а то сидеть на нем было удобно, а держать его не очень. Они прокрались в учительское крыло, шуганув на полпути какую-то неясную тень, может даже самую толстую крысу города. Глен донес подарок до двери и аккуратно его поставил, мягко так и бесшумно.

— Ну… — инстинктивно поковыряла пяткой пол девушка и погладила спинку стула.

— Спокойной ночи? — скорее спросил, чем пожелал парень, а потом поцеловал, мягко и аккуратно, словно боялся спугнуть. С чем и ушел, оставив Ниру стоять рядом с дверью, держаться за стул так, словно его могли у нее отобрать, и задумчиво смотреть вдаль.

— Ну, очень интересно, — проворчала Вика, дав Нире мысленного пинка.

— А?

— Котик метит территорию, — проворчала Вика. — И старательно держится подальше. Хэх, вот очень интересно, как он себя поведет, если нас все-таки разделят?

Нира фыркнула и потащила стул в комнату. С мыслями, что наберется завтра храбрости и точно спросит у Глена, что он думает о Вике. Так, на всякий случай спросит, чтобы на реакцию посмотреть.

Но, увы, когда наступило завтра, ей стало не до того.

Почему очередные специалисты по «колодцам» и проверяльщики опасности подселенцев приехали одновременно, наверняка было интересно не только Вике. Собственно, они приехали вместе. И первым делом оскорбили в лучших чувствах одну суровую даму, которую позвали посмотреть на девушку с подселенкой и забыли сказать про «колодец».

Почему эти специалисты и проверяльщики притащили с собой из столицы полтора десятка военных младшего офицерского состава, в первую очередь стало интересно именно директору, с чем он и зажал своего друга — тоже специалиста по «колодцам», успевшего пообщаться с коллегами — в углу. Тот отпираться не стал. Скрывать ему было нечего. Тащить с собой кучку придурков никто не хотел. Но их навязали. Весьма убедительно навязали. Потому что эта кучка — приятели одного королевского родственника, такого же придурка. На него-то и мундир надели в надежде, что суровые офицерские будни хотя бы немного прочистят ему мозги. Помогло не сильно. Среди суровых офицеров оказались и не суровые пройдохи, пьяницы и «дамские угодники», с которыми спелся этот родственник, который чем-то дорог теще одного из принцев, братьев короля. И вместе с ними стал ввязываться в драки, напиваться, отвратительно себя вести… а последней каплей стало то, что они затащили лошадь на вершину башни. По винтовой лестнице. А потом не смогли спустить, оказалось, лошади не приспособлены спускаться по лестницам, особенно по винтовым.

В общем, придурков определили в охрану и стали посылать с магами то в болото, то в лес со странными животными, то спятившего призрака по кладбищу гонять. А теперь вот пришла очередь школы с определенной репутацией. Школа, кстати, ту тещу впечатлила больше всего. Она даже всплакнуть решилась из жалости к бедному неразумному мальчику.

— Если полезут к старшеньким ученицам, преподавательницам и прочему школьному персоналу, дамскими угодниками они быть перестанут, — довольно громко пообещал директор. — Угождать будет нечем.

О том, что в городе им могут банально морды набить, он говорить не стал. Горожане привычны к подобным кадрам, курортный город же. И когда те путают девушек не желающих иметь с ними что-то общее, с девушками желающими, действуют весьма решительно.

Встретив гостей и сводив их, а заодно и часть гостей предыдущих, к «колодцу», им предложили располагаться. Причем, офицерам, несмотря на предупреждение, с интересом поглядывающим на присутствующих дам, предложили располагаться где-то в городе. За свой счет. Потому что ни сопровождаемые маги, ни тем более школа не обязаны предоставлять им жилье. И если офицеры с этим не согласны, пускай предоставят соответствующие документы.