— Не-а, я слишком тщательно все спланировал, я не могу просто так рассказать тебе свои секреты.

— Или ты мне расскажешь, или сделки не будет.

— Господи. Ты уверен, что мы действительно семья?

— Возможно, это генетическая ошибка.

Он усмехается, звук легкий.

— Ну, я не так уж и против того, чтобы рассказать, но это зависит от того, возненавидишь ли ты меня, если узнаешь, что это я раскопал и пролил свет на прошлое Крейтона.

Моя челюсть сжимается, но я заставляю себя сдержать дискомфорт. В глубине души я знал, что настанет день, когда Крейтон соприкоснется со своим прошлым, независимо от того, как сильно мы с отцом пытались блокировать это.

— Ты не сердишься? — медленно спросил Лэн.

— Я побью тебя на хрен позже, но это не отвечает на вопрос, почему он в таком состоянии.

— Дело в том, что Крей всегда хотел отомстить, поэтому, когда он узнал имя пары, которая стала причиной гибели его семьи, он отправился за их сыном.

— Это он его застрелил?

— Нет, его сестра. Клянусь, я не думал, что в этой кукле Барби есть что-то такое, но опять же, может, я ее недооценил, учитывая, что она принцесса мафии.

— Принцесса мафии. — Повторяю я, не задавая вопроса.

Конечно.

Мы с Эльзой впервые встретились с Крейтоном в Штатах, когда были в гостях у моего друга, Ашера Карсона. Тогда его жена, Рейна, спонсировала трехлетнего сироту в одной из организаций, которыми она руководит.

Он выглядел безжизненным и тощим и, по-видимому, на дюйм избежал смерти.

Моя жена сразу же влюбилась в него. До этого момента у нее случались приступы грусти всякий раз, когда она видела детей. Она всегда хотела подарить Илаю брата или сестру, желательно сестру, но так как врачи сказали, что ее первая беременность была чудом и любая другая беременность будет связана с определенным риском для ее жизни, я сделал вазэктомию.

Потому что я ни за что на свете не стал бы подвергать ее жизнь опасности.

Она приняла это решение, но все равно плакала. Она была в депрессии целый месяц после того, как я убил ее надежды на еще одного нашего ребенка, и хотя мне было неприятно видеть ее в таком состоянии, я никогда не жалел о процедуре.

До того, как мы узнали о Крейтоне, мы никогда не думали об усыновлении, отчасти потому, что тема детей вызывала у Эльзы депрессию, а я, честно говоря, не думал, что смогу заботиться о ком-то, кто не является моей плотью и кровью.

Но это было до того, как мы познакомились с Крейтоном.

Когда Эльза посмотрела на него такими материнскими глазами, я не раздумывая спросил ее, хочет ли она, чтобы ребенок был ее собственным.

Я никогда не видел свою жену такой безмерно счастливой, как в тот момент. Взгляд ее глаз соперничал с тем, как она смотрела на меня в день нашей свадьбы и когда родился Илай.

Но мы понимали, что Крейтон пришел с багажом. Рейна рассказала нам, что ее сестра, связанная с русской мафией, была той, кто доверил его ей, и у него было неоднозначное прошлое, которое они не хотели разглашать.

Я решил, что причина смерти его родителей в том, что они разозлили мафию, но Рейна заверила нас, что у мальчика нет никаких связей с мафией.

А я заверил ее, что в будущем он будет только Кингом. Больше не американец, больше не один.

Он стал моим сыном.

— Это еще не самое худшее. — Голос Лэндона возвращает меня в настоящее.

— Что же тогда?

— Она девушка Крейтона. Или была ею, учитывая обстоятельства.

— Что?

— Та, кто стреляла в него, — его девушка. — Повторяет Лэн. — Дело в том, что я изучал его прошлое в течение некоторого времени, но только недавно мне удалось загнать в угол охранника с нужной информацией. Когда все кусочки головоломки были собраны, я попытался отговорить Крея от Анники, но он был слишком настойчив, чтобы слушать. Теперь, когда я думаю об этом, он выглядел более опустошенным, узнав, что она дочь людей, которые обидели его, чем о своем происхождении. Думаешь, поэтому он спровоцировал ее, чтобы она его застрелила?

— Расскажите мне больше.

Я внимательно слушаю, как Лэн пересказывает события. К тому времени, как он закончил, у меня в голове уже сформировался образ того, что, похоже, является проблемой.

Лэндон получает свой приз и говорит, что собирается найти своего брата, который находится там, где ему не положено быть.

Я все еще думаю о словах моего племянника, когда оказываюсь перед комнатой Крейтона.

Мои ноги замирают, когда я мельком вижу миниатюрную девушку в велосипедках и толстовке, ее волосы спадают по обе стороны лица, и она плачет. Беззвучно. Когда она прижимает лицо к стеклу. Обе ее ладони лежат на поверхности, ее губы дрожат, когда она бормочет что-то, чего я не могу расслышать.

Это, должно быть, Анника Волкова.

Девушка, о которой Илай выговаривал Крейтону, когда они однажды разговаривали с Эльзой.

В тот вечер моя жена не умолкала, пересказывая мне каждое слово со светлым выражением лица и улыбкой. Она была так счастлива, что ее младший наконец-то нашел любовь.

Она полагала, что оба наших мальчика умрут в одиночестве и у нее не будет внуков, но была счастлива, что ей доказали, что это не так.

Анника также, по-видимому, та девушка, которая стреляла в моего сына.

Та, которая ударила его в спину, когда это было важнее всего.

Я подхожу к ней мощными шагами. Она не чувствует меня, кажется, слишком сосредоточена на другом, чтобы замечать свое окружение.

Когда я останавливаюсь позади нее, я слышу, что она шепчет ломким голосом.

— Мне жаль... так жаль... Пожалуйста, очнись... Если ты это сделаешь... если ты это сделаешь, я не буду возражать, если ты убьешь меня. Мне так жаль, Крей... так жаль.

— Это все, что ты можешь сказать после того, что ты сделала?

Она вздрагивает и медленно поворачивается ко мне лицом, ее глаза расширены, по щекам текут слезы, и я понимаю, кто она такая.

Анника Волкова — та недостающая часть, которая не дает Крейтону проснуться, и я сделаю все, чтобы вернуть своего сына.

Анника

Я не должна быть здесь.

Если папа узнает, что я пришла в больницу, а я уверена, что он узнает, учитывая тысячу и одного охранника, которого он привел с собой — включая Колю — мне конец.

Но мне удалось незаметно улизнуть, пока все были заняты.

Я должна был увидеть Крейтона в последний раз, прежде чем меня утащат обратно в США. Я должна была услышать, как пищат аппараты, сигнализируя, что он жив.

Но он не очнулся.

Из той небольшой информации, которую мне передала Реми, чем сложнее становится его состояние, тем дольше он будет находиться в коме.

Реми — единственный, кто разговаривает со мной, тайно, монотонно, ровно.

Как и все остальные, он ненавидит меня за то, что я довел его друга и кузена до такого состояния, но он также сказал:

— Я понимаю, что ты сделал это, чтобы спасти своего брата, но ты мне все равно сейчас не нравишься.

Это нормально.

Пока я ищу информацию о Крейтоне, мне все равно, если меня будут недолюбливать, ненавидеть или откровенно мучить за то, что я сделала.

И я думаю, что именно это и произойдет, когда я буду смотреть в бездушные серые глаза Эйдена Кинга. Они так похожи на глаза Илая, как своей ужасающей гранью, так и цветом, что это просто ужасает.

На самом деле, нет. Глаза Илая, наверное, более спокойные.

В конце концов, Эйден — отец, и он, похоже, видел мир этими безжалостными глазами.

— Я задал вам вопрос, мисс Волкова. Считаете ли вы, что извиняться — это то, что вы должны делать после того, как застрелили моего сына?

Мой позвоночник резко выпрямляется, наполовину от шока, вызванного тем, что я слышу его безжалостный, глубокий голос, а наполовину из-за информации, которую он только что разгласил.

Он знает.

Я думала, Ава сказала, что они не собираются говорить родителям Крейтона правду. Или, может быть, они имели в виду его маму.