Но не Доминика, своего лучшего друга и учителя…

Боль была слишком сильной. Она должна двигаться, иначе развалится на части. Она открыла дверь и спрыгнула на бетон.

– Пошли.

Когда они вернулись в коттедж, было уже темно.

– Я возьму малыша и уложу его спать, – сказал Джадд, беря Барри на руки и направляясь к коттеджу.

«Какой заботливый», – устало подумала Елена. Всю дорогу от Орландо он занимал Барри, не позволяя задавать лишние вопросы. Какой странный человек. Странный и неистовый, но где-то в нем осталась теплота.

– Я рада, что он все время играл с Барри. Я не знаю, сумела бы я справиться. Я не знаю, что ему говорить.

– Ничего не говори, пока не наступит подходящий момент. – Гален помог ей выйти из машины. – Ты сама поймешь, когда можно будет сказать.

– Разве? – Она уже ни в чем не была уверена. – Я не хочу причинять ему такую боль. Он еще так мал. Он не понимает.

– Никто из нас толком не понимает, что такое смерть. – Гален повел ее к коттеджу. – Вот устрою тебя и позвоню Логану, попрошу его позаботиться о похоронах Доминика и твоего брата. Полиция наверняка не сразу отдаст тела.

– Я знаю. Не имеет значения. Наверное, нам следовало бы похоронить Доминика по католическому обряду, но не думаю, что он при жизни придавал большое значение тому, что случится с его телом после смерти. Он знал, что души его уже там не будет. – Она вздохнула. – А Луис? Не знаю. Не могу сейчас о нем думать. Доминик назвал бы его заблудшей душой и простил. Но я не могу. Пока. Может быть, и никогда.

– Я тоже. – Гален открыл входную дверь. – Давай уложим тебя в постель.

– Я сама могу лечь.

– Знаю, что можешь. Мне просто приятно тебе помочь, легче на душе.

Она слишком отупела, чтобы спорить, поэтому он отвел ее в спальню, помог раздеться и уложил в кровать. Взял махровую салфетку, намочил ее и вытер ей лицо и руки. Потом сел на стул около кровати.

– Поговорим?

Она покачала головой:

– Не о чем говорить. Все кончено. Они мертвы.

Он немного помолчал.

– Ты винишь меня?

– Нет. Так решил Доминик. Он сделал то, что считал нужным сделать. Ты лишь не стал возражать.

– Не совсем так. Я вцепился в предложенный им вариант. Я все искал способ удержать тебя от похода в этот сад.

– Примерно так же ты остановил меня тогда на ранчо. Я ведь нацелилась на Чавеза.

Он кивнул.

– Я… что-то в тебе нашел. Такого со мной раньше не случалось. Я не хочу тебя терять.

– Ты напрасно меня изолировал.

– Никогда больше не буду. Обещаю.

Она отвернулась.

– Уходи. Пожалуйста.

– Позволь мне остаться. Я буду молчать.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Я сейчас начну плакать. Я… больше не могу сдерживаться. Я хочу вспоминать Доминика и горевать по нем. Это личное.

Он встал и взглянул на нее:

– Я хочу быть с тобой.

Она покачала головой:

– Ты не можешь разделить мою печаль. Ты не любил его так, как я. Я должна с ним проститься.

Гален наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Загляну позже. – Он выключил лампу.

Когда он выходил, по ее лицу уже струились слезы.

«Думай о Доминике. Вспоминай, сколько было хорошего. Думай о подарках, которые он дарил, о смехе, о заботе, о понимании. Уничтожь боль, думай о Доминике и попрощайся с ним…» – так плакала в ночи Елена.

Гален нашел Джадда на веранде.

– Мальчик спит?

– Заснул мгновенно. Как она?

– Страдает, разумеется. Ведь она потеряла брата и лучшего друга.

Джадд кивнул:

– Когда ты залезал в фургон, то спросил, умер ли Доминик. Почему ты не спросил про Луиса? – спросил Гален.

Джадд улыбнулся.

Гален уставился на озеро.

– Вообще-то я был уверен, что ты доберешься до снайпера раньше, чем он подстрелит Луиса. Ты не так надежен, как я думал.

– Мы все ошибаемся.

– Если это ошибка.

– Ты о чем?

– Разумеется, снайпер получил приказ убить Луиса, если он сделает что-то не так или если у нас появится возможность его выкрасть. – Гален посмотрел на Джадда. – С другой стороны – что, если нет?

– Это вечное «что, если», – пробормотал Джадд.

– Что, если ты снял снайпера до того, как он выстрелил? Что, если ты повернул ружье и прикончил Луиса сам?

– Слушай, зачем мне это делать?

– Вот я тебя и спрашиваю.

Джадд наклонил голову.

– Гм-м. Ты хочешь поиграть в свою игру «что, если»? Ладно. Он был наркоманом, который предал Елену. Если бы мы его спасли или он остался бы жив, он всегда бы был слабым звеном и постоянной угрозой для нас и Елены. Он, скорее всего, был бы ее мучителем всю оставшуюся жизнь. Мы никогда не смогли бы ему доверять – а вдруг Чавез поманит пальцем? Вполне логично было его ликвидировать. – Он слегка улыбнулся. – Как ты понимаешь, это все предположения.

– Понимаю, – тяжело вздохнул Гален.

– Тогда увидимся утром. – Джадд прошел мимо него к дверям, ведущим в дом, потом остановился и оглянулся через плечо. – Да, еще одно основание. Мне нравился Доминик Сандерс, и тот сукин сын, кто его убил, заслуживал пули.

Барри с серьезным лицом натянул тетиву своего лука.

– Молодчага, – похвалил Джадд. – Теперь целься.

Елена остановилась на веранде, наблюдая за парочкой, стреляющей в мишень, прикрепленную к сосне.

Барри выпустил стрелу и в восторге завопил, когда она впилась в картон:

– Я попал!

– Попал, попал. – Джадд дал ему еще стрелу. – Теперь постарайся попасть в яблочко.

– У твоего сына хороший глаз, – сказал подошедший сзади Гален.

– Где он взял лук и стрелы? Я оставила их в Томако.

– Джадд смастерил. Они за последние несколько дней очень подружились.

– Сама вижу. Я ему благодарна. Сейчас я недостаточно уделяю времени Барри.

– Надо, чтобы раны затянулись. Потом наверстаешь.

Они дали ей время. Ничего не требовали. Не приставали с разговорами. Только покой.

– Я отвечаю за Барри. Я уже в состоянии все делать сама.

– Мы с Джаддом с удовольствием еще побудем няньками. Нам нравится малыш.

– От Чавеза ничего?

Гален покачал головой:

– Он вышел из этой ситуации сильно побитым. Думаю, зализывает раны.

– Нам тоже нечем хвастаться. – Ее губы искривились. – Уверена, он очень скоро вылезет из своей пещеры и повернет нож в ране.

– Тогда радуйся передышке.

Она не могла ничему радоваться. Она с трудом держала себя в руках, стараясь не рассыпаться на тысячи кусочков. Но сегодня ей было намного лучше, чем вчера. Завтра станет еще немного легче. Все проходит.

– Барри спрашивал про Доминика?

Гален покачал головой:

– Пока нет. Дети воспринимают перемены легче, чем взрослые, а Джадд постоянно его чем-то занимает.

– Он любил Доминика. Он о нем спросит, – грустно сказала Елена.

– Спросит – ответишь. Почему бы тебе не пойти погулять и подумать о чем-нибудь другом?

То же самое совсем недавно предлагал ей Доминик, и она последовала его совету. Пока она таращилась на озеро и позволяла природе успокоить свои нервы, он и задумал все это. Доминик любил все, что существовало на этой земле, и он научил ее этой любви. Она пойдет к берегу, вдохнет пропитанный сосновым ароматом воздух и посмотрит на небо и озеро.

И может быть, почувствует его присутствие.

Заря уже высветила край неба.

Елена стояла у окна своей спальни и смотрела на озеро. Этой ночью она почти не спала, забывалась лишь на короткие мгновения, но она знала, что возвращаться в постель бесполезно. Стоило ей заснуть, как приходили Доминик и Луис, и она просыпалась.

Казалась, в последние несколько дней жизнь замерла, но все скоро изменится. Позвонит Чавез, и все начнется сначала. Он никогда не прекратит искать их. Может, он уже едет, летит, плывет сюда.

Но что сокрушаться заранее. Хватит и того, что есть.

Она отвернулась от окна. Легко уговаривать себя не думать о том, что замышляет Чавез. Труднее действительно выбросить его из головы.