• Игорь Дубовицкий – высокий, красивый, очень сильный парень из семьи военного. В первые дни нашего пребывания в Лоде он стал свидетелем, как один сильно выпивший вольнопоселенец набросился на второго такого же с отвёрткой, не с целью винтик закрутить, а чтобы проткнуть его совсем… Ни секунды не раздумывая, Игорь мгновенно обезоружил нападавшего. А на следующий день они оба приходили благодарить Игоря. Много позже, через тридцать пять лет, уже с внучкой, мы встречались с ним в Санкт-Петербурге. Игорь с женой Ириной (его одногруппницей) возили нас в Царское Село. Пару раз мы встречались в Риге, когда они приезжали из Питера к брату Игоря.

• Саша Перецман – крепкий, умный парень, или кандидат в мастера, или мастер спорта по гребле. Когда-то он участвовал с нами в ночной разгрузке вагонов. У Сашки был роман с Эльвирой – девчонкой из их группы. Через полтора года после стройотряда Сашкины родители переехали в США и, конечно, Сашка уехал с ними. А через какое-то время Элька в Риге родила двойню. Саша с Элей не успели зарегистрироваться. Им удалось легально оформить заочный брак в Штатах, и это помогло Эльвире с детьми выехать к мужу. Через семнадцать лет мы с Ирой будем в США и специально поедем в Черри Хилл, где большой компанией проживают многие выпускники группы 647 – Прикладной математики, и с ними Миша Фабрикант. Вечер встречи большой компании с нами проходил в доме Сашки и Эльвиры Перецман.

Корбка здания, построенная нами: Игорь Дубовицкий, Дороти (Виктор Ясинкевич), Юра Карабажак и я

Этот стройотряд сыграл серьёзную роль в Ромкиной жизни. Там он познакомился с Мишей – местным товарищем, фамилию которого я не помню, но помню, что он был мастером по шахматам и каким-то запредельным гуру преферанса и талантливым шулером. Именно он сделал из Ромки настоящего игрока. Ромка начал пропадать ночами. Потом это пристрастие стоило ему исключения из института и службы в инженерных войсках в Приморском крае, с последующим восстановлением и получением диплома на два года позже нас всех.

Стройотряд закончился, все разъехались по домам, а пятеро или семеро особо упёртых (я и Ромка в их числе) остались ещё на халтуру. Ночной подработки в горячем цеху нам с Ромкой, видимо, не хватило, и мы, как тот бледнолицый брат, который может два раза наступить на грабли, решили опять попробовать. Чудес не случилось, и наша халтура принесла нам много хороших и весёлых воспоминаний, но никак не денег.

Я всегда был впечатлительным мальчиком. Когда-то в начале 70-х я посмотрел научно-популярный фильм «Индийские йоги – кто они?», и передо мной как будто открылся новый мир. Я начал делать промывание носа солёной водой, планку на двух стульях – это когда затылок опирается на сиденье одного стула, а пятки – на сиденье другого, больше точек опоры нет, и тело держится горизонтально между ними, как мост. Выглядит это упражнение весьма эффектно и кажется очень сложным, но на самом деле оно довольно простое. Потом я где-то раздобыл плохую ксерокопию книжки про йогов (уже на русском языке) и стал заниматься хатха-йогой самостоятельно. Помню изумление бабушки, когда в очередной мой приезд к ней летом она, зайдя в комнату, обнаружила своего внука стоящим на голове в ширшасане. Вот таким серьёзным и обязательным йогом я был месяцев семь.

Однажды, где-то в конце 1978 года, наш Оперативный комсомольский отряд дружинников (ОКОД) отвели в какой-то клуб в самом центре города, на углу улиц Ленина и Красноармейской (Бривибас и Брунинниеку), где мы посмотрели показательные выступления клуба восточных единоборств «Зиемельблазма». Вот тогда я впервые увидел карате. Красивые, как в балете, движения, резкие удары руками и ногами, высокие прыжки, силовые упражнения с раскалыванием кирпичей и досок, гортанные крики при акцентированных ударах. Особенно поразил один парень с длинными до плеч белыми волосами, который делал ката (бой с тенью) – удивительно красиво, иногда демонстрируя настолько плавный удар ногой, что создавалось полное ощущение замедленной съёмки. А потом он же, после красивых «балетных» ката, расколол ребром ладони кирпич и ногами в прыжке одновременно две доски.

Оказалось, что нам показывали и карате, и кунг-фу, и айкидо… В чём там разница, я тогда не уловил, но точно понял, чем я теперь хочу и буду заниматься. Осталось узнать, где проходят тренировки и как туда записаться.

В это время в Риге стал организовываться филиал Московской школы СЭН-Э. Руководителем был Сергей Травин, а имена инструкторов были на слуху – Шестаков, братья Абилевы, Цакулс и многие другие. Я пришёл на собеседование к одному из инструкторов в какую-то школу в Кенгарагсе, где начинался набор учеников. Мне очень не понравилось высокомерие инструктора, пренебрежительное отношение к кандидатам: будем бежать столько-то километров, после бега – отжиматься много тысяч раз, кто упадёт – свободен, потом – то, потом – сё, и в конце посмотрим, берём ли мы оставшихся в группу. Я ушёл, а где-то через неделю мне сказали, что в школе около Стахановского моста (теперь мост Славу) занимается группа и там есть несколько свободных мест, объявлен донабор. Я поехал туда и с радостью обнаружил, что тренирует эту группу тот длинноволосый блондин, который очаровал меня на показательных выступлениях. Звали его Александр Секст. Очень интересный и увлечённый человек. Я стал ходить к нему на тренировки, и мне это очень нравилось. Каждый воспитанник давал подписку о неприменении изученных приёмов, кроме каких-то исключительных случаев. У Саши я тренировался около трёх лет и до сих пор вспоминаю его с благодарностью. Очень редко я и сейчас, спустя сорок лет, встречаю Сашу в городе. Даже зимой, когда идёт снег, он одет только в красные шорты. Насколько я знаю, Саша преподаёт в школе йоги.

Если самой популярной школой карате в Союзе была СЭН-Э, созданная на основе корейской квон-тхуто, то нам преподавали Сётокан-рю – широко известный во всём мире стиль японского карате, созданный в 30-е годы ХХ века мастером Фунакоши Гитином.

Наши тренировки начинались с того, что мы, сидя на пятках, делали три поклона: основателю, залу и присутствующим. Сэнсей сопровождал каждый поклон фразой, заканчивающейся словом «рэй» (по-японски – «поклон»), и мы все делали поклон, говоря хором «РЭЙ»:

• Сэнсей Фунакоши рэй – учителю Фунакоши поклон;

• Додзё рэй – залу поклон;

• Атагани рэй – присутствующим поклон.

Осенью 1981 года карате в СССР запретили, за преподавание грозил тюремный срок и денежный штраф. Александр решил, что он не будет рисковать, и предложил всем, кто хочет продолжать, несмотря на запреты, перейти в другую группу, которую совсем недавно организовали два приятеля – Слава и Боб. Ходили слухи, что эта парочка только что вернулись из Анголы, где они тренировали местный спецназ.

На первое занятие к ним пришли практически все воспитанники Александра. Мы все, как обычно, пришли в кимоно и босиком. Каково же было наше удивление, когда, войдя в зал, мы увидели бойцов в спортивных костюмах, в чешках, с капами во рту, со щитками на предплечьях и голенях, а когда начинался спарринг – многие надели ещё и раковины для защиты паха. Всем выдали снарядные перчатки – не боксёрские, а маленькие, тренировочные для ударов по снарядам, – и началось! Это было в прямом смысле избиение младенцев. Нас просто били – в отличие от всех школ карате в Риге, здесь был контактный бой. Думаю, что меня спасли мои боксёрские навыки. И тем не менее домой я пришёл с синяком под глазом. На вторую тренировку к Славе и Бобу из Сашиной группы пришло три человека, включая меня, а на следующую – уже только я один. Тут было нечто другое. Всё это называлось Jeet Kune Do, авторство приписывалось Брюсу Ли. Бои были контактными, часто двое, редко – трое на одного. Конечно же, уже на вторую тренировку я взял капу, благо она у меня была, так как я только год назад окончил институт, где до последнего занимался боксом, сделал себе щитки на голени и на предплечья.